Лев Пучков - Тактика выжженной земли
Впрочем, на крышу подниматься не было нужды, ограничились верхним этажом, а «близнецы» по поводу моих неприятных ассоциаций были вообще не в курсе и отнеслись к мероприятию с веселым любопытством.
– Я буду Жана, а ты – Пьера, – определился шустрый Витя Семенов, ознакомившись в машине с ориентировками на художников. – Тебе стройненькие нравятся?
– Мне больше пухлые нравятся, – застенчиво поделился Виталий. – Как вытянешь по ж… пээром, как оно завизжит – аж на душе светло становится…
– Ну ты, садюга! А не пробовал сначала ласковые слова говорить?
– Ласковые слова… Я – солдат и не знаю слов любви!
– Поэтому сразу – пээром?
– Да, сразу. И потом, я думаю, мы там будем мебелью работать. А все ласковые слова скажет командир.
– Эт ты точно подметил. И вряд ли нам дадут потрогать кого-то за разные места. Верно, командир?
– Да нет, я сегодня добрый. Разбирайте, кто кому нравится, и сразу с порога начинайте трогать.
– Серьезно?!
– Вполне. Слушайте сюда: в общих чертах мне это видится следующим образом…
«Близнецы» всего на три года моложе меня. Смотрят мне в рот, с полпинка выполняют любое распоряжение, почтительно называют командиром.
Если бы нас троих поперли из органов, из нас получилась бы крепкое ядро ОПГ. У нас очень много общего. Мы все трое – детдомовские (я уже говорил, по какому основному признаку отбирали людей в мое отделение), служили в погранвойсках, работали оперуполномоченными в разных районных отделах и не по разу применяли оружие.
«Близнецы» – парни «в духе», тертые и крепкие, не курят, не злоупотребляют алкоголем, в свободное время качаются, жестко спарингуются друг с другом и по этой причине постоянно ходят с синяками и царапинами. В любом сироте детдом застревает до конца жизни, это люди особой формации. По сравнению с нормальными детьми они как волчата рядом с ласковыми домашними щенками. Я сам такой, в курсе, что почем.
Завоевать безоговорочный авторитет у таких типов непросто. Мой авторитет в данном случае, как мне кажется, несколько натянут обстоятельствами. Я просто завалил «вора». Теперь «близнецы» (и ряд других соратников) относятся ко мне с особым пиететом, которого я не заслужил. Мне от этого немного неудобно. Как будто всех подряд обманул и теперь пользуюсь какими-то не положенными мне льготами…
В дом вошли в одно касание, как и в прошлый раз. Славную зажигалку подарили мне товарищи из НТО, наверное, еще не раз пригодится.
Поднялись на четырнадцатый этаж, полюбовались на дверь в секцию – закрыто, как и следовало ожидать. Спустились на площадку между этажами и стали ждать.
Ждали, когда гости захотят покинуть срамную обитель и кто-то из хозяев пойдет проводить до двери секции. Или припрется в гости очередной педрюковатый знаток искусства.
До этого созвонились с прослушкой, получили информацию: сидят там у них двое, пьют кофе, тематически чихают (забористый порошочек!) и лячат тосы. Если уйдут быстро, это самый приятный вариант: неожиданно и вполне элегантно. До свиданья, милый – здравствуйте, Пьер, вот вам без ордера, но в дыню, пройдемте в апартаменты. Если новый гость – уже сложнее, мало ли какой там у них панорамный глазок? Надо будет четко рассчитать момент, подскочить секунда в секунду, как только откроют дверь в секцию.
Вариант насчет просто позвонить и сурово представиться по вполне очевидным причинам не рассматривался вовсе. В рамках этого этапа разработки нам надо было сохранить весь кокаин и деньги, которые они успели выручить за сутки. Создавать форс-мажор, который мог бы оправдать в глазах «питерских» уничтожение вещдоков, категорически не рекомендовалось.
Девять с половиной минут мы стояли у парашки, обратив свои уши к двери в правую верхнюю секцию и пребывая в готовности рвануть по лестничному маршу вверх, как только она откроется.
«Близнецы» разминали ручонки и кровожадно сверкали глазками, а я, как и подобает мозгу всей банды, вяло генерировал варианты ответов для бдительных граждан, не имеющих отношения к педрюковатым художествам.
Мы – кто? Спецовок, разводных ключей, амперметров и прочих полезных вещей у нас нет. Пива-водки тоже нет, более того, мы даже не курим. Ну и чего мы тут делаем?
Так… На будущее: надо продумывать такие вещи заранее. Понятно, что мы мало похожи на бомжей, но надо учитывать местные особенности. Девять из десяти досужих пенсионеров в этом городе в свое время работали в «закрытых» учреждениях, в связи с чем страдают повышенной бдительностью и гипертрофированным бесстрашием. То есть у меня в Балашихе, например, четверо из пяти бабок, увидев на площадке незнакомых молодых людей с бесстыжими лицами, быстренько прошмыгнут мимо. А пятая, осмелившаяся спросить, какого черта эти молодые торчат в ее подъезде, вполне удовлетворится ответом «не твое дело» и отсылом в разные известные места.
Здесь такой вариант не пройдет. И спросят, и проверят твою байку, а ответишь неправильно – тут же подымут шум. Местная специфика.
По истечении девяти с половиной минут дверь в секцию неожиданно распахнулась, выпуская наружу отчетливый клуб аромата поджариваемой на сале картошки. В комплекте к аромату прилагалась круглая бабуся в клетчатом фартуке, с мусорным ведром в одной руке и пыльным мешочком от пылесоса в другой.
– Ага! Кто такие? К кому?
Ну, е-мое… Как-то быстро она выкатилась, мы даже не успели сделать шаг вверх по лестнице. Придумать что-либо толковое в оправдание нашего торчания здесь я так и не сумел, а потому пошел на крайность: доверчиво достал свою милицейскую «ксиву», предъявил честное пионерское лицо и потыкал пальцем в сторону распахнутой двери.
– Давно пора! – одобрительно буркнула бабуся. – А чего ждем?
– Ждем, когда от них кто-нибудь выйдет, – приоткрыл я оперативный секрет. – Понимаете… Эмм… если просто так позвонить и представиться – успеют спрятать…
– Понимаю, – со значением кивнула бабуся. – А если от них за три часа никто не выйдет?
– Ну… Значит, будем ждать три часа. Хотя, конечно, будем надеяться на…
– Ладно, я помогу, – заговорщицки подмигнула бабуся. – Грамоту дадите?
– Грамоту? В смысле…
– За оказание содействия. А я ее в рамочку и под стекло. А то нехорошо: помру скоро, а от милиции – ни одной грамоты.
– Вообще-то просто так мы грамоты не раздаем… – Я быстро прикинул: десять минут на поиски картинок в сети, пять – оттиск местного УВД в «мастере печатей», пять – текст, пятнадцать секунд – вывод на печать… – Гхм-кхм… Но ввиду исключительной важности… Фамилия, имя, отчество?
– Агриппина Францевна Бадягина. Связист первой категории!
– Записать, – бросил я через плечо.
Виталий дисциплинированно достал блокнот с ручкой, а Витя состроил озабоченную физиономию и внес коррективы по срокам:
– Только прямо сразу это не получится. Давайте так: пиндосы – сейчас, грамота – вечером.
– Договорились. Сейчас только мусор брошу…
Через две минуты мы уже торчали у входной двери в квартире Агриппины Францевны: я смотрел в глазок, а «близнецы» жарко дышали мне в затылок, клацали зубами и капали слюной на паркет.
Сама Францевна, игнорируя звонок, лупила кулаком по обитой голубым бархатом «сейфовской» двери напротив и орала на удивление противным голосом:
– Открывай, сволочь! Открывай, а то дверь подожгу!
– А че-то как-то грубовато, – высказал озабоченность Виталий. – Не кажется?
– Да уж, по-моему, перебарщивает, – поддержал Витя. – Как-никак, жопошники, чувствительные натуры…
– Она рядом с ними живет, – напомнил я. – Думаю, знает, что делает…
Заветная дверь напротив слегка приоткрылась – я замер и поднял сжатый кулак. На старт. Внимание…
– Опять вы орете! – просочился в секцию гнусавенький голос неопределенной тональности – не поймешь сразу, мужик или баба. – Ну и что мы сделали не так на этот раз?!
– А ты цепь скинь, да выдь в секцию – я те покажу, что не так!
– И не подумаю! Опять какие-нибудь гадости… Я вам уже сто раз говорил – мы не выбрасываем кондомы!
– Ну и черт с тобой. Тогда я это в милицию сдам. Мало ли – вдруг там бомба…
– Минутку… Что – «это»?
– Да тут у вас за дверью пакет… – Францевна двинулась вправо, выпадая из узкого сектора собеседника, ограниченного дверной цепочкой.
Заветная дверь захлопнулась и вновь открылась – теперь нараспашку. На пороге стоял стройный Пьер в атласном синем кимоно.
Я распахнул дверь и благоразумно шагнул в сторону.
Марш!
Близнецы рванули с низкого старта, как два ротвейлера за кроликом, в мгновение ока снесли Пьера с порога и вместе с ним влетели в студию.
– Ляжать, б…!!! Всем ляжать!!! Это операция!!! Если кто дернется – это будет операция на почки!
– Пошли и мы, посмотрим, – предложил я Францевне, и мы тоже вошли в студию.
В большой прихожей, обитой мрачноватой бархатной драпировкой трех оттенков бордо, шла задушевная беседа на тему:
