Лучший частный детектив - Молчанова Ольга Павловна
Метрах в семи, на незамеченной мною ранее узкой тропинке, уходящей влево от полянки, сидел пёс. Худой, тёмно-серого окраса, похожий на овчарку, обычный довольно крупный пёс. Я медленно выдохнул воздух, который бессознательно задержал в груди, и сделал шаг на тропу. Цепкое чувство страха растаяло где-то в районе живота.
— Пёс, ты что здесь делаешь, скотина? Напугал до чёртиков.
Я говорил негромко, спокойно, зная, что монотонная речь и отсутствие флюидов страха успокаивает хищников и подчиняет воле человека. По крайней мере, так утверждал всё тот же тренер. Пёс слегка повёл ушами, но не тронулся с места. «Дикий, что ли?» — мелькнула мысль.
— Ну, что ты сидишь? Как ты вообще попал сюда, серый?
Жёлтые глаза зверя без тени страха смотрели на меня. Потом пёс поднялся, повернулся, сделал пару шагов назад и снова сел, глядя в мою сторону. И в этот момент я понял, что совершил две ошибки. Во-первых, по тому, как он двигался, стало ясно, что передо мной никакая не собака, а самый настоящий волк. А во-вторых, два ряда набухших сосков на впалом животе говорили о том, что это самка, у которой есть волчата. И худая она, видимо, была по той же причине.
Странно, но последнее обстоятельство неожиданно успокоило меня. Я наклонился, расстегнул рюкзак и достал пару бутербродов.
— Прости, я не заметил, что передо мной дама. Вот держи, перекуси немного, серенькая.
Я разломил бутерброды и поочерёдно стал бросать половинки к ногам сидящей волчицы. Она с жадностью проглотила их, не жуя, и я понял, что всех моих запасов вряд ли хватит, чтобы насытить голодного зверя. Разорванную на части лепёшку постигла та же участь. Волчица была, видимо, очень голодна, поскольку съела даже оба брошенных ей яблока. Мои запасы уменьшились вдвое.
— Ну, что будем делать, серенькая? Мне как-то нужно дальше двигаться. Может, отправишься к своим детишкам? Они уже, наверное, соскучились по маме. Предлагаю разойтись красиво. Что скажешь на это?
Волчица слабо вильнула хвостом, поднялась, пятясь, сделала несколько шагов назад и снова села. Я поднял велосипед и решил немного повести машину в руках, ехать, только убедившись предварительно в том, что опасность миновала, и зверь отправился к своим волчатам. Но в этот момент волчица направилась ко мне, не доходя несколько шагов, развернулась, пошла обратно и снова села, не отрывая от меня немигающих жёлтых глаз. Ей явно что-то было нужно ещё.
— Что ты хочешь от меня, серенькая? — обратился я к ней, сохраняя всё тот же доброжелательный тон. — Говори, не молчи. Ты поторопилась бы, а то дяде уже как бы и ехать пора.
Волчица слабо взвизгнула, бросилась прочь по едва заметной тропе, но затем вернулась, подбежав почти вплотную ко мне, снова отбежала и села на прежне место, не отводя от меня пристального взгляда.
— Ты хочешь, чтобы я пошёл за тобой? — неуверенно спросил я.
Зверь подпрыгнул на месте, снова подбежал ко мне и снова вернулся на тропу, явно призывая идти за ним.
Я знал за собой одну слабость, благодаря которой время от времени становлюсь активным участником различных историй, которые интеллигентный человек определил бы, как не совсем соответствующие здравому смыслу. Эту слабость мой друг Лёшка Успенцев со свойственной ментам прямотой характеризовал как эгоистический авантюризм, граничащий с идиотизмом. Похоже, сейчас назревала ещё одна такая же история с плохо предсказуемым концом.
Каждый раз, анализируя подобные ситуации постфактум, я с удивлением отмечал, что накануне их развития мой рассудок взрослого человека с высшим образованием странным образом умолкал, полагаясь исключительно на животные инстинкты.
Я спрятал велосипед в кустах так, чтобы он не был заметен с тропы, бросил за плечи рюкзак и пошёл вслед за волчицей.
— Веди, серенькая, — сказал я ей, — посмотрим, что за проблему ты там прячешь.
Собираясь утром в дорогу, я и предположить не мог, что буду продираться по таким дебрям. Круто опускаясь вниз, узенькая тропинка вилась между кустами терновника, ныряла в заросли ежевики, терялась среди каменных осыпей. Вскоре растительность закончилась, и под ногами возник обрыв. В сотне метров напротив стала видна каменная стена, изрезанная трещинами. Я понял, что нахожусь на борту каньона. Узкий разлом уходил далеко вправо и влево, но цель, куда меня вела идущая впереди волчица, находилась где-то внизу. Я перекрестился и пошёл, уже отчётливо понимая, что совершаю ещё одну ошибку.
Спуск становился всё сложнее, противоположная стена — всё ближе. Я чудом не сорвался с очередного карниза, когда из-под ноги вдруг вывалился кусок известняка и полетел в обрыв. Стук удара внизу был слышен спустя несколько секунд. Я вытер пот, выступивший на лбу, и продолжил свой путь вслед за волчицей. Она размеренно шла впереди, ждала, когда я отставал, и, казалось, совсем не испытывала проблем с передвижением по столь неудобной местности.
Спустя час мы оказались почти у дна каньона. До меня донеслось слабое журчание воды, скрытой в кустарнике, росшем внизу. Последний отрезок пути был очень похож на остаток узкой мощёной дороги, терявшейся в щебне. В каменной осыпи справа на высоте трёх метров явственно просматривалось нечто, похожее на кусок искусственной кладки. Тогда я решил, что это результат причудливого выветривания осадочных пород, слагающих старые горы.
Наконец волчица вывела меня на ровную площадку у подножья горы. Справа она упиралась в практически вертикальную каменную стену, скорее всего естественного происхождения. В нижней её части виднелась дыра с неровными краями. При нашем появлении оттуда выглянули мордочки двух волчат. Увидев меня, они не рискнули подойти к матери и с любопытством принялись рассматривать незнакомое существо.
Слева от площадки поросший кустарником спуск полого уходил вниз, туда, где был явственно слышен звук небольшого водопада. Довольно широкая тропинка вела, скорее всего, к нему. Если бы не обломки разных размеров, скатившиеся с горы, и сухие ветки, лежащие на ней, я рискнул бы предположить, что она очень давно была сооружена руками человека. В ней при определённой доли фантазии можно было усмотреть основательно разрушенную каменную лестницу, ведущую ко дну каньона.
В тени от единственного дерева, чудом выросшего на краю площадки, лежал волк. Его лобастая голова неподвижно застыла на вытянутых лапах. При нашем появлении он сделал попытку подняться, но тут же рухнул обратно. Волчица подбежала к нему, лизнула в нос, и подняла на меня свои жёлтые глаза. Мне стало ясно, зачем она привела меня сюда: волк, отец её семейства, был ранен. Короткая стальная стрела из арбалета пронзила его холку ниже позвоночника и застряла в теле. При этом, видимо, был задет какой-то кровеносный сосуд. Правый бок зверя был весь покрыт свернувшейся кровью.
В моём представлении волк напоминал крупную овчарку. Когда-то в детстве мне даже пришлось видеть этого хищника в клетке передвижного зверинца. Он был худ и совершенно не напоминал того ужасного злодея, каким его описывали в сказках, прочитанных мною к тому времени. Этот же экземпляр был просто огромен. На взгляд от холки до хвоста он был около двух метров.
— Так вот в чём проблема, серенькая, — обратился я к волчице. — Твой друг попал в беду, и ты ждёшь от меня помощи. Ну, что же, давай осмотрим его с твоей помощью.
Она слабо вильнула хвостом, как бы соглашаясь с моими выводами, и снова лизнула в нос лежащего волка. Я подошёл ближе и присел, рассматривая рану. Из входного отверстия торчало оперение короткой стрелы, из выходного — острие. Рана нагноилась и выглядела просто ужасно. В неподвижном воздухе был едва слышен сладковатый запах разложения.
— Тяжёлый случай, серенькая. Прости, но мне нужно подумать.
Я выпрямился, размышляя над предстоящей операцией. Молчать было нехорошо, и я продолжал вслух негромко рассуждать, рассчитывая на то, что монотонная речь будет действовать успокаивающе на застывших в ожидании зверей.
