Рок-н-рол под Кремлем 6.Шпионы и все остальные. - Корецкий Данил Аркадьевич
Раньше думали, что он просто феноменальный брехун, ан нет! Вон как прикинут: сшитый по заказу костюм из синего кашемира, белая накрахмаленная сорочка, красные (говорит, настоящие рубины) запонки, умопомрачительные кроваво-красные туфли с загнутыми носами. Только красный галстук содрал, скомкал и бросил на край стола. Развалился вольготно на протертом диванчике, барабанит пальцами по белой скатерти, на среднем толстая «гайка» с еще одним рубином. Его грубоватое и лобастое, как у всех карликов, лицо украшает модная бородка фасона «рэперский шнурок», дорогим одеколоном разит на всю шашлычную. Да и приехал он сюда на длиннющем «мерсе» представительского класса с водителем в черной тройке.
Бруно не любит, когда вокруг бродят толпы любопытствующих, журналисты, собиратели автографов и прочий сброд. Росту в нем всего 1,41 метра, но если Бруно Аллегро чего-то не любит, то не любит конкретно, без всяких «но», и мало никому не покажется. Реакция у Бруно хорошая, вся страна видела, как он вырубил Алфея Бабахова (кстати, тот две недели провел на больничном и две передачи его знаменитого ток-шоу пришлось заменять, чему руководство канала не обрадовалось). Поэтому хозяин шашлычной запер двери на ключ и вывесил табличку «Спецобслуживание». Так лучше не только для Бруно, но и для постоянных клиентов заведения, и для всех остальных москвичей, которые могут сдуру сюда сунуться.
– Ну, и как ты? Как остальные бродяги?
– Да ничё так, пучком вроде…
Поляк разлил водку, дзынькнул рюмкой о рюмку Бруно.
– Краюха в другую бригаду свалил шоферить… Ну, и в жопу ветер. Валик в бегах… Филина видел на неделе – такой же худой и желтый, ничего с ним не сделается…
Поляк зубами снял с шампура кусок дымящегося мяса и жадно проглотил, почти не жуя.
– Ну, а ты? Тебе за этого Бабахова ничего не было?
Бруно усмехнулся.
– Кто он и кто я? Его вообще выгнать хотели, а меня взять на его место. Только когда мне? Я ведь в Москве не сижу, летаем с Романычем по всему миру. В Англию в основном. У него ж там футбольный клуб, недвижимость всякая, ну и другая хрень. Напрягает, конечно… Туда-сюда, как перелетная, б…дь, птица!
Он вздохнул.
– Иногда вот утром открою глаза и соображаю: то ли я в самолете лечу, то ли на яхте плыву, то ли, б…дь, дома в своей постели… А если дома, то в Москве дома или в Лондоне дома, или вообще на острове каком? У него ж, б…дь, всюду там золото и белая кожа, фирменный стиль. И кровати кингсайз всюду, широкие такие. Хрен проссышь.
– Как? Даже в самолете кровати? – натурально удивился Поляк.
– У меня и ванная там своя. В том и проблема. Пока до окна не доползешь, не увидишь там океан, б…дь, или облака, или там, б…дь, какого-то садовника, который кусты подстригает, до тех пор ни х…я не понятно, где ты и что ты, и вообще!
Поляк почтительно внимал. Бруно взял рюмку, понюхал, нахмурился и поставил на место.
– А ползти далеко! Там ведь повсюду, б…дь, площадя! А башка болит! С вечера ведь опять какого-нибудь коньяку французского нажрался! Или виски!.. В общем, иногда напрягает. Да. Но в остальном нормально так. Не жалуюсь.
– Ну, ты перец! – покачал головой Поляк. – Самолеты, кингсайзы!.. А Романыч этот твой, ну… Он как к тебе, нормально вообще? Понты не колотит? Типа я хозяин, ты раб, пади в говно и все такое?
– Ты что, ох…ел? – Бруно выгнул бровь. – Ты, Поляк, вообще понимаешь, какую х…ню несешь? Да Романыч бы у меня, б…дь, давно вместо коврика в прихожей бы лежал, если что! И любой другой ляжет, если что! Ты понял? Понял или нет, спрашиваю?!
С каждым словом карлик распалялся все больше, ноздри его раздувались, глаза сверкали.
– Ну. Ага. Понял, – Поляк взял графин и подлил себе еще водки. Видимо, вспышки гнева человека-ядра для него не внове, он привык.
– Только он, б…дь, в отличие от тебя, умный мужик! – уже орал Бруно. – Он, б…дь, без калькулятора подсчитал, против кого можно выступать, а против кого – нет! Поэтому он и олигарх, понял? Поэтому у него доллары из жопы лезут, а из тебя только говно и хренотень всякая! Хозяин, б…дь! Раб, б…дь! Тоже мне!
Бруно поерзал на диванчике, грохнул кулаком по столу.
– Ты, б…дь, закусывай давай! Шашлык свой жри давай! А то сидишь бухой, х…ню всякую городишь!
Дверь кухни приоткрылась, там показалось чье-то испуганное лицо и сразу исчезло. Поляк уткнулся в тарелку, чтобы Бруно не видел, как он лыбится во всю пасть.
Карлик еще немного поорал, постучал по столу, после чего так же быстро успокоился. Он достал из кармана пиджака длинную толстую сигару, помахал ей в воздухе, поднес к носу, понюхал.
– Эй, Захар! Обрезалку для моей сигары! – заорал он во все горло.
Из кухни тут же явился сам хозяин с разделочной доской и острым хлебным ножом.
– До сих пор, б…дь, не можешь нормальной обрезалкой обзавестись! – проворчал Бруно, ловко отхватывая ножом кончик сигары. – Учишь вас, учишь, никакого толку! В уважающем себя кабаке обязательно должна быть обрезалка, запомни!
– Правильно это называется каттер, – сказал Захар.
– Иди в жопу, – сказал Бруно. – Хотя нет, стой.
Он порылся в карманах, достал двадцатидолларовую бумажку и бросил на доску.
– Теперь иди.
Хозяин взял доску и молча удалился.
– Сам-то почему не жрешь, не пьешь? Почему нос воротишь? – укоризненно заметил Поляк, кивнув на его полную рюмку. – Захар старался, хавчик стряпал, от чистого сердца, так сказать, а ты… Небось, отвык в своих Лондонах от простых пацанских харчей?
Бруно хотел по привычке что-то рявкнуть в ответ, но осекся. На лице карлика промелькнуло несвойственное ему выражение растерянности. И даже смущения. Он быстро схватил рюмку, опрокинул в себя. Потом затолкал в рот большой кусок мяса и стал старательно жевать.
– Да ни х…я! – проговорил он с набитым ртом. – Я Захара уважаю, как не знаю кто! Не видишь, что ли? Глаза разуй, дылда! Сам зажрался, б…дь, как боров, морда салом заплыла, под собственным носом ни х…я разглядеть не можешь!
Не дожевав, он налил еще рюмку и снова выпил.
– Вот так! И пью и жру! Я – Бруно Аллегро, б…дь! Я тебя перепью, если захочу! Кого хочешь перепью! Я, б…дь, тебе не х… какой-нибудь лондонский! Я – Бруно Аллегро! Человек-стакан, понял? Ты понял или нет, я спрашиваю?
– Ага. Ну, теперь-то я понял! – уже в открытую лыбился Поляк. – А то даже сомневаться начал…
– Чего-чего?!
– Простая здоровая пища, Бруно, рождает простые и здоровые мысли, – сказал Захар. Он стоял в дверях кухни, сунув разделочную доску под мышку, и смотрел на них. – Так что поменьше выё…вайся, ага.
– А кто выё…вается? – обернулся к нему Бруно. – Я выё…ваюсь?! Я тебе вообще сказал в жопу идти, ты не расслышал, что ли?
Он замолчал, быстро взглянул на Поляка, вытер рот ладонью.
– Ну, это, в общем… Ладно, Захар. Иди сюда, выпьем вместе, что ли! И не п…зди! А то встал там, понимаешь, как бедный родственник, и п…здит!..
Через десять минут Бруно Аллегро картинно отдернул манжету и посмотрел на часы. Это были швейцарские «Balmain Chrono».
– Ладно, пацаны. Все было ништяк, но мне пора сваливать. Сегодня в Екатерининский дворец надо быть к семи. Просили не опаздывать. А мне еще бриться, переодеваться, все такое…
– И чего там делать, в этом дворце? – поинтересовался Поляк.
– Как чего? Романыча поведу! Он ведь без меня ни на шаг! Как дитя малое! А там юбилей этого, как его, «Моэт э Шандо»! Банкет-фуршет, смокинги-хуёкинги…
– Кого юбилей? – не понял Поляк.
– «Моэт э Шандо», б…дь! – гаркнул Бруно. – Двести пятьдесят лет ихнему, б…дь, дому, заводу или как там его, не знаю! Ты что, глухой, Поляк? Не втыкаешь?
Карлик ловко соскочил на пол, одернул пиджак.
– Пойло такое французское! Шампанское, б…дь! С пузырьками! Или тебе еще объяснить, что такое шампанское?
– Не надо мне ничего объяснять! – обиделся Поляк. – Пил я шампанское! Только не всякие там шандоны-гандоны, а нормальное шампанское, «Советское»!
– Олух ты! – изрек Бруно, с нежностью разглядывая свои кроваво-красные туфли. – Это если я тебе в бокал сейчас нассу, это будет «Советское»! Даже лучше, чем «Советское», потому что я с утра французского коньяку накатил. А «Советское» – это вообще не шампанское, запомни! Вот «Моэт» – шампанское! Оно в Шампани делается, провинция такая во Франции, типа нашей области! Понимаешь разницу?
