Эдуард Байков - Кинжал без плаща
Отвертка из руки Леонарда Николаевича откатилась очень далеко, в самый угол ресторана, словно ища своей удобной пластиковой ручке нового хозяина…
История вторая. Крест & розы
Дон Чезаре Кафиеро был прямым потомком того самого Кафиеро, который в свое время, по решению совета мафии, купил русскому «революционеру» Михаилу Бакунину виллу в Швейцарии, в живописнейших курортных местах Лугано.
Мезенцов, приехавший в Палаццо-Морэ к дону Чезаре, знал не только это, но и то, что ныне у клана Кафиеро серьезные проблемы с правительством Италии.
Они сидели в плетеных креслах, на беломраморной террасе Сфорцеско, обращенной античным, сверкающим на солнце, как сахар, портиком к Женевскому озеру.
Было время утреннего капуччино, соблюдавшееся в клане Кафиеро последние три века неукоснительно, даже под муссолинистской оккупацией Сицилии…
– Мы могли бы помочь друг другу решить кое-какие проблемы… – предложил Мезенцов, отпивая с тонкого фарфора кофе под сливочной пенкой. – Дон Чезаре, если вы разберетесь с моими врагами в Москве, я смогу разобраться с вашими в Риме…
– А смысл? – удивился дон Чезаре.
– Смысл? – Мезенцов удивленно преломил бровь. У этих мафиози за три века явно мозги жиром заплыли. – Вы спрашиваете о смысле? Алиби. Полное взаимное алиби. Разве вы можете отвечать за действия русской мафии в Риме? Да и я навряд ли смогу претендовать на контроль за сицилийскими туристами в Москве…
Дон Чезаре опустил усталые глаза старого палермца и задумался. В другие времена он давно бы выставил наглого русского, но не сейчас. Клану действительно нужна была помощь. Власть в Италии перешла к тайным муссолинистам, яростным правым реваншистам, поставившим в Риме своего премьера-олигарха. Клан Кафиеро сражался с Муссолини, а до того – с неаполитанскими королями, всегда выступая союзником флорентийцев, туринцев, вообще – северян.
Сегодня дон Чезаре даже носа не мог показать в родной Италии, вынянчивая под Женевой свои планы отмщения и переворота. Любая помощь в такой обстановке была бы кстати. А уж тем более неожиданная помощь русского олигарха, располагающего несметными богатствами.
– Мы можем подумать над вашим предложением, дон Мезенцов?
– Сколько?
– Два дня…
– Естественно. Наше партнерство должно носить долгосрочный характер, и несколько дней тут ничего не решают…
* * *Генерал выложил перед Виктором Муромовым две фотографии.
– Мрачноватые личности… – улыбнулся полковник ГРУ.
– Это Мезенцов и Горелов…
– Да я знаю… Финансовая группа «Арбат»… Банк «Технотеп». Меха, азотные удобрения, рыба…
– Не растерял еще квалификации! – похвалил генерал, улыбаясь в пшеничные усы. – Молодец. С этими вот мрачноватыми личностями тебе и предстоит поработать…
– Мне?!
– А ты как думал? Группа «Арбат» стала в последние годы очень агрессивной и опасной для национальной безопасности. Прямые связи с иностранными политическими организациями… Чем пахнет, чувствуешь?
– Соком «Оранж»?
– Скорее оранжевой кислушкой! От этой браги уже многие президенты окочурились. Нашего пожалеешь?
– Не за что вроде…
– Новый придет – хуже будет…
– Ладно, понял. Когда приступать?
– Вчера, Виктор. Вчера и приступай.
* * *Когда Муромов прилетел в Женеву, ее газеты уже писали о чрезвычайно выгодной сделке по приватизации русского рыболовного флота, которую провернула никому неизвестная «СюисФранкКредит».
Опальный дон Чезаре Кафиеро, контролировавший «SFK», получил так необходимую ему поддержку в несколько десятков миллионов долларов и воспрял, казалось бы, из безвылазной пропасти.
А Мезенцов поглаживал восьмиконечную звезду на золотой цепи, дарованную ему старинным итальянским сицилийским кланом: отныне за важные услуги он вошел в совет семей и получил титул «Дона Ронато». Звезды клана переходили по наследству, их сделали еще в средневековье, и каждая имела богатую биографию, поменяв многих владельцев.
Делать звезду Кафиеро по-новой было запрещено. Ее мог получить неофит только в случае пресечения старого сицилийского рода, как это и вышло с донами Ронато…
Сам Дон Чезаре носил теперь на груди платиново-алмазную «Евразийскую Академическую Звезду», хоть и не работы знаменитого Бенвенуто Челлини, и без многовековой истории, но зато тянувшую на целое состояние по своим ювелирным качествам.
Офицер-грушник Муромов понимал, что ситуация входит в клинч, и что пора торопиться. Он установил лучших «топтунов» ГРУ отслеживать каждый шаг как сицилийцев, так и Мезенцова.
* * *…Тяжелый блиндированный «роллс-ройс» Мезенцова остановился на озерной набережной, в месте паломничества всех туристов Швейцарии. Отсюда был лучший вид на знаменитый сорокаметровый фонтан, самый большой искусственный фонтан в мире.
…А вот его бы отсюда гранатаметом… – думал Муромов, разглядывая черный и глянцевый, как начищенный ботинок, лимузин в мощную оптику из окна на Цветочной улице…
И Муромов, и его враг – Мезенцов – оба пережили свою страну и оба копошились теперь на ее развалинах. Муромов страдал от одной мысли: как же низко пали бывшие советские спецслужбы, если не могут без «особых мер» справиться с каким-то международным спекулянтом русского происхождения и вынуждены рассматривать его, как угрозу национальной безопасности.
Мезенцов страдал не меньше. Муромов был бы до крайности удивлен, если бы узнал, что в голове врага, в самом дальнем отсеке, таится план советского реванша после захвата политической власти… Новое время дало Мезенцову то, о чем прежде он не смел и мечтать – но отняло все то, о чем он мечтал.
Мезенцов делал то же самое, что и другой знакомый Муромову олигарх – Георгий Васильев, но гораздо более скрытно и аккуратно. Если Васильев выпендрился со своим патриотизмом – взялся в открытую поднимать инфраструктуру дышащих на ладан производств, и оттого быстро кончил банкротом, то Мезенцов ничем себя не выдавал, двигаясь к заветной цели.
Все тут было для него средством: и гекатомбы жертв, принесенных на алтарь его личного обогащения; и сицилийская мафия; и бандиты-подельники в многочисленных махинациях; и банкиры-инородцы, которым он до приторности прислуживал…
Целью была великая страна. Как и для Муромова. Но, по страшному сарказму судьбы, они были теперь по разные стороны баррикад…
– Давай же, клюй, жерех проклятый… – сжимал кулаки полковник ГРУ, словно бы и вправду держал в них удочку…
* * *Мезенцов смотрел в ствол высочайшей на планете струи воды, осыпавшей все метров на сто бриллиантовой россыпью распыляемых ветром брызг, и думал.
У него был в руках ключ, пароль российского спутникового военного лазерного луча, купленного в Генштабе. Олигарх мог направить смертоносный, сопоставимый с ядерным, только без радиации, удар в любую точку планеты.
Муромов был бы очень удивлен, узнав, что сделку с человеком Мезенцова, Шаровым, по продаже кода заключал его начальник, генерал ГРУ, косивший под патриота…
Генерал сделал своего друга, полковника, пешкой в грязной игре. Получив деньги, он хотел замести следы, убрав покупателя Мезенцова. Тогда никто не явился бы за неустойкой, и никто не запустил бы смертоносного луча…
Мезенцов тоже этого не знал. Зато он знал другое: миллион долларов на внедрение хитрого еврейчика, модного публициста Гоши Гребницкого в «кремлевский пул» был потрачен не зря. Теперь Гоша стал одним из тех, кто сопровождает Президента России в поездках.
Зная координаты Гоши, Мезенцов знал и координаты первого лица. А стало быть, держал в руках «кощеево яйцо» с иголкой внутри, лазерной иголкой, вращающейся пока в «ларце» по космической орбите над необъятной родиной…
Мезенцову было наплевать, сколько людей погибнут вместе с российским Папой. И судьба Гоши Гребницкого, попадающего под космический луч, тоже мало его волновала.
Отсюда, из Женевы, олигарх мог легким нажатием кнопки породить политический кризис на родине, но не торопился. Нужно было многое подготовить, чтобы кризис не кончился победой «третьих сил»…
* * *Жерех клюнул. Муромов произвел подсечку. Он искал эту девочку по всем региональным отделениям ФСБ и МВД, просмотрев тысячи фотографий сотрудниц – прапорщиков, лейтенантов, капитанов… Он нашел ее в Уфе, в пресс-службе, потому что – «кто ищет, тот всегда найдет»…
…Жерех не клюет на некачественную наживку. Но наживка была отменной…
* * *Муромов очень беспокоился – ведь он располагал только черно-белой фотографией красавицы 70-х годов, Татьяны Лузиной. Динара Альмухаметова очень походила на нее, но в цвете ли?!
Твои тертые джинсы…
И монгольские скулы…
Ты была моей тайной,
Казановой моей…
Так напевал Муромов, скрывая напряжение.
