Андрей Воронин - Добро пожаловать в Ад
— Другой дороги нет, уважаемый, — поправив галстук, снова встрял Фильченко.
— Чепуха. Кто ищет, тот всегда найдет. Ответьте мне — как можно назвать нелегальным товар после уплаты налогов и сборов?
— На этот спирт импортеры не имеют лицензии, — заметил малокровный правительственный чиновник.
— А что такое лицензия? Зачем ее выдумали? Тянуть взятки? Спирт имеет сертификат качества. Есть покупатель, есть продавец, есть договор. Что еще нужно?
Почему не требуется лицензии на импорт «сникерсов» — вот это натуральная отрава.
Большинство членов комитета устроилось в креслах поудобнее и не высказывало никаких признаков недовольства. Камеры накручивали метры пленки.
— Я объясню, зачем это нужно. Чтобы создать монополию, чтобы уничтожить одних производителей в интересах других.
— Так за чьи интересы ратует наш уважаемый собрат? — произнес Фильченко, скрестив на груди руки и подняв глаза к потолку.
— Отечественной промышленности — раз, отечественного потребителя — два, — уверенно парировал представитель либеральных социалистов. — И государства — оно недополучает налоги.
— Из этого спирта гонят подпольную водку, — заявил, Фильченко.
— А спирт, который течет через Польшу и Белоруссию? — Малофеев стал обходить длинный стол, подбираясь к оппоненту. — Святая водичка? Потому что ты лоббируешь интересы мафии!
— Успокойтесь в конце концов! — председательствующий поднялся с места, чтобы преградить разъяренному депутату дорогу.
— И передай своим хозяевам, чтобы сбавили обороты — не надо держать других за мальчиков для битья!
— Спирт, который идет транзитом через Белоруссию, оформлен в полном соответствии с требованиями, — доложил правительственный чиновник.
— Это вообще не твоя компетенция, — набросился на него Малофеев. — Нашелся мне — разносторонний специалист. Ты в собственном жилищно-коммунальном дерьме сперва разберись.
— Объявляется перерыв, — нежно обняв Малофеева, председатель оттеснял его назад. — Попрошу всех освободить помещение.
Для репортеров день уже, можно сказать, не пропал даром — это было написано у каждого на лице.
* * *Маршрут от палатки до гребня и обратно успели пройти еще трижды. Последние два раза Комбат разрешил проводнику остаться:
— Тебе-то зачем. Ты с завязанными глазами здесь проскочишь. Посиди лучше в обнимку с рацией, вдруг они еще чего-нибудь надумают.
Солнце медленно угасало, но видимость держалась отличная. Зная, что отходить после фейерверка придется в темноте, Комбат старался запомнить каждую мелочь: щербину, выступ, щель, чтобы просунуть пальцы, точку опоры, чтобы оттолкнуться.
Все подробности маршрута невозможно удержать в голове, они должны отложиться на подошвах ботинок и кончиках пальцев, на коленях и локтях.
— Жалко, камеры нет, правда, Иваныч? Или «мыльницы» на худой конец. Нащелкать ночью на память картинок — все натуральное, без спецэффектов.
— Не расслабляйся, парень. Когда ноги унесем, тогда будем о камере жалеть.
Почти на самом верху напарник Рублева сорвался — камень вывернулся из-под ноги. Пролетел Крапива немного — метра четыре, но крепко стукнулся правым боком. Комбат помог ему встать на ноги.
— Все хоккей. Двигаем дальше.
— Да не гони ты. Руки-ноги целы?
— Я ж сгруппировался, — гордо заявил Крапива. — Жалко, стекло треснуло.
Когда он снял очки, одно из стеклышек рассыпалось на мелкие кусочки.
— Особенно ночью они бы тебе пригодились, — Комбат похлопал напарника по спине и заметил, как тот поморщился.
— Все-таки болит?
— Ладно, Иваныч, мы ведь не в санатории для туберкулезников.
«Поглядим, как ты будешь возвращаться, — подумал Рублев. — В случае чего, останешься в палатке.»
Очевидно Крапива догадался, что ему светит, и обратный путь, стиснув зубы, проделал с рекордной скоростью.
В ожидании их возвращения Шерп в десятый раз пересматривал амуницию.
— Ценных указаний не было?
— Пока тихо.
— Поищи у себя хоть какую-нибудь мазь — тут один товарищ проявил излишнее рвение.
— Есть вьетнамская «звездочка».
Шерп достал круглую красную коробочку диаметром с монетку. Крапива без большой охоты подчинился требованию старшего и подставил правый бок.
* * *Как только скрылось солнце, резко похолодало: за короткий отрезок времени они перенеслись из августа в ноябрь.
— Всю цепочку машин можно условно разбить на четыре группы — начал инструктаж Комбат. — В каждой они стоят очень плотно, и, по идее, должны хлопать одна за другой. Есть еще одна машина на отшибе. Если считать по два выстрела на группу: в голову и в хвост, получим восемь. Плюс овца, отбившаяся от стада. Девять. Начинаем с начала и с конца, чтобы никто не успел ни в тоннель сунуться, ни дать деру назад. Где ночуют водители?
— В кабинах, конечно, — ответил Шерп.
— Я стреляю первым. Вы ждете второго выстрела — это для вас команда «огонь». На Крапиве «паршивая овца» и третья от тоннеля группа. На тебе — четвертая.
Первыми двумя займусь я, вы туда не лезьте. На обратном пути не спешить. Сколько у нас приборов ночного видения?
— Один.
— После первого попадания и этот не понадобится.
Как с палаткой и добром — будем бросать?
— Хозяева разрешили, — кивнул проводник.
Стали собираться: надевать бронежилеты, загружаться боеприпасами.
— По два запасных рожка, не больше, — предупредил Комбат.
Вышли из палатки — луна смутно просвечивала сквозь облака большим расплывчатым пятном.
— Во имя Отца и Сына, и Святого Духа, — провозгласил Шерп.
— Нас, между прочим, тоже трое, — заметил Крапива.
— Отставить разговорчики.
Поднялись в полном молчании. На гребне Шерп включил подсветку наручных часов:
— Уложились.
Комбат разглядывал в прибор ночного видения зеленоватые силуэты машин. Выбрал место, залег, прижался щекой к прикладу. Первую гранату решил пустить чуть в сторону, чтобы дать возможность людям выбраться из кабин, а то ведь поджарятся.
Загрубелый указательный палец плавно нажал на спусковой крючок. Короткий свист, похожий на крик ночной птицы, вспышка и грохот камней. Крошечные фигурки как по команде повыскакивали из машин. Люди бросились врассыпную, подальше от дороги, залегли за камни, вжались в твердую бесплодную землю. Теперь Комбат мог бить точно в цель.
Первый же взрыв блеснул ослепительной оранжевой вспышкой, осветившей все окрестности в радиусе километра. Машина чуть-чуть приподнялась в воздух и снова осела. Мелкие горящие куски разлетались далеко в стороны, оставляя в воздухе дымные траектории наподобие осветительных ракет.
С интервалом в секунду рванула соседняя машина.
К этому времени Крапива и Шерп уже успели выстрелить — на другом конце колонны вспыхнули еще два факела. Фейерверк разворачивался во всей красе.
Рублев просил судьбу только об одном, чтобы среди водителей не нашлось смельчака с куриными мозгами, который вознамерился бы выскочить на машине из пекла. Как тогда остановишь Крапиву — застрелит дурака с наслаждением. Но смертников не нашлось, за чужое добро никто не хотел рисковать жизнью.
После следующего попадания Крапивы три машины рванули почти одновременно, как будто у гранаты каким-то чудом оказались разделяющиеся боеголовки.
Шерп быстро перезарядил оружие, пробормотав что-то вроде «и свет во тьме светит». Грозное и величественное зрелище явно настраивало его на торжественный лад.
Одна из машин хлопнула особенно громко и, оказавшись в центре ревущего огненного шара, завалилась набок.
У другой взрывом оторвало кабину с передними колесами.
— Конец, — констатировал Комбат. — Уходим.
На всем видимом протяжении дорога превратилась в огненную реку. Горящий спирт растекался по асфальту, переливался в кювет.
— Уходим! — крикнул Комбат, чтобы его расслышали, но в адском реве на это трудно было рассчитывать.
Внизу опомнились пограничники: по хребту ударили трассирующими пулями. Когда Рублев подскочил к Крапиве, тот стоял как завороженный, на его лицо падали отсветы племени.
— Иваныч.., нет слов. Чистый отпад.
Он чувствовал себя героем голливудского боевика снятого по всем канонам жанра.
— Пошел вниз.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
КРУТЫЕ ВИРАЖИ
Они скатывались по склону как будто связанные невидимой нитью. После пламени в глазах маячили радужные круги, дорогу невозможно было разобрать. Но дневные тренировки дали свои плоды. Подошвы и кончики пальцев вспоминали затверженный урок.
Стрельба стала яростнее, но одновременно треск очередей отдалялся. Палатка осталась позади, когда очереди ударили с гребня. Пока еще вслепую. Надо было менять манеру передвижения — отходить короткими перебежками, прячась за валунами.
Сверху донесся пока еще слабый лай.
