Антон Первушин - Свора Герострата
Тут он был прав.
Потому у меня и не осталось возможности дать обратный ход, отступиться. Он был прав.
Кто-нибудь другой на моем месте, скорее всего, назвал бы его слова высокопарными, дурно отдающими стилистикой ком-мунистических позеров недавнего прошлого. Кто-нибудь другой, но не я, потому что на своей собственной шкуре попробовал уже, что это такое - падаль, рвущаяся к власти по трупам невинных жертв. И все, побывавшие ТАМ, выполнявшие бессмысленные приказы, убивавшие и сами падавшие замертво, раскинув руки, на горячие камни, порастерявшие ТАМ житейского цинизма, не увидят, думаю, позы в его словах.
И как всегда мысли об этом отбросили меня назад, на четыре года в прошлое, к тому парнишке, ПЕРВОМУ моему...
Это было под Аскераном. Мы остановились в небольшом поселке, у сельмага, думали купить какой-нибудь минералки: чертовская жара. Костя с Лехой вышли, я остался на БТРе, сняв каску и рискуя таким образом схватить солнечный удар, но уж очень неприятное ощущение возникает на стриженной макушке после многочасовых передислокаций в изнуряюще-знойный день.
Ребята двинулись к сельмагу, и тут из кустов, всего в десятке шагов правее, грянула очередь. Стрелял, видно, новичок, не заматеревший боевик: промахнулся на два метра - не меньше. Костя и Леха упали в пыль, не успев даже выругаться. А я, хоть и с секундным запаздыванием: тоже ведь новичок - вскочил на БТРе и одним махом высадил целый магазин по кустам, где прятался стрелок. В ответ жалобный стон и - больше ничего. Я так и застыл в полный рост на броне, автомат - наперевес. Только краем глаза видел, как Костя отчаянно машет мне с земли: мол, укройся, не все еще кончено...
Но он ошибался. Все уже было кончено.
Через минуту они с Лехой встали и очень настороженно приблизились к кустам. Раздвинули их, постояли, Леха небрежно забросил автомат на плечо. Спустился и я на дорогу, на подгибающихся зашагал к ним. И увидел ЕГО: парнишку лет шестнадцати в грязном комбинезоне защитного цвета, разорванном в клочья моими пулями. Увидел его мертвого - да, мертвого! - со струйкой черной крови от уголка рта вниз по щеке, с приоткрытым глазам, мутнеющим, не способным более видеть мир и нас, своих врагов, над собой.
И Леха сказал, кривя губы:
- Поздравляю с первым!
А у меня потемнело в глазах...
Да, с того момента я знал, что такое падаль, рвущаяся к власти.
А еще я вспомнил Смирнова - эти двое, Эдик и парнишка, вдруг соединились в моем сознании: но ТАМ все-таки была война, а здесь-то, ЗДЕСЬ за что?! - вспомнил его отстраненный, подернутый дымкой взгляд, и подумал, что если мне самому уготовано такое будущее, то лучше попробовать помешать его приходу прямо сейчас. Потом будет поздно.
Потом - всегда поздно...
Как я очень скоро узнал, Мишка был неоткровенен со мной в тот день. Он располагал большей информацией, чем я, но, нужно отдать ему должное, в отношении своем к ситуации не лукавил. Он действительно верил, что "падаль не пропустить", "землю зубами грызть" будет к лучшему, иначе - неизбежно бы сфальшивил, а я бы уловил фальш.
- Успокойся, - сказал я Мартынову. - Меня больше не требуется убеждать. Я с тобой...
Когда я двумя часами позже вернулся домой, мама мне сообщила, что звонил некий Скоблин ("Что это у тебя за новый приятель появился?") И просил передать, завтра меня ждут на вечеринке ("Смотри, не загуляй, Боренька!"), И он зайдет за мной к восьми.
Глава двенадцатая
- Куда-нибудь в новое место?
- Туда же, к Семену.
Мы доехали на метро до "Елизаровской", и всю дорогу: более получаса в раскачивающемся вагоне - Венька Скоблин молчал, хмуро смотрел в сторону.
- Что не весел сегодня? - поинтересовался я, когда мы поднимались по эскалатору.
- Нет настроения, - отвечал он с заметным усилием. - Наверное, магнитные бури... Сейчас много магнитных бурь...
- Ну-ну, - усмехнулся я.
На улице было уже совсем темно. Снова приморозило, лужи растаявшего за день снега покрылись твердой, хрустящей под каблуками корочкой гололеда.
Венька проводил меня до парадной и остановился в нерешительности, пропуская вперед.
- Что встал? - спросил я, оборачиваясь к нему.
- Мне сегодня быть там не нужно, - признался он, отводя взгляд. Так Герострат распорядился.
- Вот как? Это что - традиция? - я внимательно его разглядывал.
- Вроде того, - отвечал Скоблин.
- Посвящение в члены Ордена? - подначивая, иронизировал я, хотя и понимал, что перегибаю палку.
- Увидишь, - сказал Скоблин без выражения, повернулся и медленно пошел прочь.
Ох, как мне это не понравилось. Даже затрясло всего, когда я смотрел ему в удаляющуюся спину - белый прямоугольник в сумраке двора.
Неладное, я снова почувствовал неладное, и идти на "вечеринку" мне сразу же расхотелось.
В добавление к этому прибавилось ощущение, что за мной наблюдают. Я воровато огляделся.
Пусто во дворе, хотя вроде бы время еще детское. Впрочем, сегодня холодно, да и сериал какой-нибудь очередной все смотрят. Ветер ворошил собранную дворником в кучи пожухлую листву, поскрипывали качели над песочницей, и звук этот - тихий, протяжный - в холодной пустоте двора окончательно укрепил меня в уверенности, что идти сегодня на встречу с Геростратом не стоит.
Я уже шагнул было в сторону арки, но тут распахнулось одно из освещенных окон третьего этажа, и Герострат собственной персоной высунулся в него по пояс. Все такой же лысый, в поношенной афганке.
- Боря, мальчик мой, - позвал он ласково. - Ну что же ты не идешь? Мы заждались.
- Сейчас, один момент, - сказал я, собираясь все-таки нырнуть под арку и бежать отсюда куда подальше, но тело, которое всегда было послушно мне, вдруг отказалось выполнять лихорадочные распоряжения мозга.
Ноги понесли меня в противоположную сторону, к парадной, и вот тогда я понял, сразу дошло, что недооценил я все-таки Герострата; что где-то он все-таки меня поддел, как тех ребят из "пятерки"; не помог мне, значит, блок от Леонида Васильевича, и остается только один вопрос, насколько я послушен? Настолько же, насколько Люда, раздевавшаяся по первому его слову, или все-таки есть у меня еще лишняя степень свободы?
Но когда, черт вас всех побери, когда он успел?! Я же ничего такого не помню! На меня же не действовало!
"ЧТО Ж, - СКАЗАЛ ГЕРОСТРАТ, ДОВОЛЬНО ОТКИНУВШИСЬ НА СТУЛЕ. - ЭТО ТО, ЧТО НАМ НУЖНО!".
А это еще откуда? Откуда?..
Я не успел додумать. Я поднимался по лестнице. Теперь я знал, что мне предстоит драка, а в драке любая мысль - только помеха. Я собрался. Потом додумаю, решил я.
Меня встретили. Два шкафоподобных типа с одинаково угрюмым выражением лиц. Телохранители.
Один аккуратно запер за мной дверь, другой сделал приглашающий жест. Они провели меня в комнату, но не ту, где происходило первое "собеседование", а в другую - обставленную под кабинет: ни тебе телевизора с видеомагнитофоном, ни тебе стола с обильным угощением, ни серванта с фарфором и хрусталем - более просто, более деловито: ковер, стол, бесконечные полки с книгами, четыре кресла, яркое освещение. На столе: стопкм бумаги, бронзовое пресс-папье, фарфоровая пепельница в виде свернувшегося калачиком и положившего на лапы умную свою лобастую голову дога.
Кроме меня и Герострата в комнате находилось еще пятеро. Но ни Андрея, ни Юры, ни Люды среди них я не увидел. Из тех членов Своры, с кем я успел до того познакомиться, присутствовал один Семен. Остальные четверо - мордоворот на мордовороте и мордоворотом погоняет. Бизоны каких поискать. На самом деле с подобными громилами очень легко работать опытному в таких делах человеку, а особенно легко, когда бизон рискнет выйти с тобой один на один. Они неповоротливы, реакция, как правило, оставляет желать лучшего. Но если их четверо, да еще шурави Семен на подхвате - тут, ребята, расклад не в мою пользу.
Только вопрос, зачем Герострату все это? При его-то сверхестественных способностях - зачем? В конце концов, я же видел, как он умеет двигаться. В конце концов, он же держит меня на поводке. Или все-таки нет, не держит? Сейчас мы это проверим.
- Иди сюда, дорогой мой, - вытянув руку, Герострат поманил меня пальцем.
Я шагнул к столу, слыша, как смыкаются за спиной мордовороты.
Дилетанты, подумал я о них с отвращением.
Герострат, простодушно улыбаясь, смотрел на меня из кресла снизу вверх.
- До чего ж вы умные ребята, - заявил он с непонятной интонацией, но не в таком быстром темпе, как обычно; глаза его разъехались, продемонстрировав мне очередной приступ вопиющего косоглазия. - До чего ж я вас таких умных люблю, - и добавил, улыбнувшись еще шире: Так "ARTEMIDA" говоришь? "Ликвидировать" говоришь?
И засмеялся, звонко, по-детски, но повеселиться всласть, как он, наверное, того заслуживал, я ему не дал. Я прыгнул на Герострата через стол.
Глава тринадцатая
То, что я умудрился схватить в прыжке пресс-папье, мне не помогло. Герострат оказался проворнее.
