Пётр Разуваев - Путь самурая
– Вам не кажется, что вы чересчур торопитесь? В вашем положении глупо предъявлять требования.
– А я и не требую, – устало ответил я. – Пока что я всего лишь прошу.
Отвернув в сторону одну из слепивших меня ламп, «костюм» подошёл к двери и, приоткрыв её, что-то сказал. Войдя следом за ним в комнату, один из подручных «костоломов» подхватил с пола ведро с водой и ловко выплеснул его прямо мне в лицо. Покончив с этим, он с наигранной предупредительностью промокнул мой лоб бумажной салфеткой и, отступив в сторону, услужливо спросил:
– Что-нибудь ещё, сэр? Кофе, десерт?
– Пшёл вон, скотина, – фыркая и отплёвываясь, ответил я не менее вежливо.
– Уберите эту воду у него из-под ног, – приказал «костюм», выходя из тени. – И прикройте его, наконец, чем-нибудь! Терпеть не могу смотреть на голых мужчин.
– Странно, – заметил я. – А вашему коллеге они, похоже, нравятся.
«Костюм» вновь едва заметно поморщился. С видимой неохотой Билль оттащил пластиковый тазик с водой в сторону, кинул мне на бёдра мокрую тряпку и, стараясь не смотреть в мою сторону, молча удалился. Проводив его задумчивым взглядом, мой новый «собеседник» произнёс:
– Начнём, пожалуй.
– Сигарета? – напомнил я.
Пошарив по карманам, он достал смятую пачку дешёвых сигарет и, сунув одну из них мне в рот, щёлкнул одноразовой зажигалкой.
– Андре Дюпре – это ваше настоящее имя?
– Да, – согласился я, заранее зная следующий вопрос. Сейчас он поинтересуется, как же я докатился до такой жизни? Потом посочувствует моему отцу, затем спросит об Андрее Боброве. Дальше начнётся лёгкий забег по моей биографии, начиная со знакомства папы с мамой и заканчивая событиями в Италии. Минимум два раза мне уже приходилось слышать нечто подобное. Первым был тот француз, которого Рихо взорвал в Париже. После него – Дейв Стеннард, любитель устриц и лояльный сотрудник ЦРУ. Интересно, какая сволочь сдала меня на этот раз?
– Франсуа Мишо – это имя вам знакомо?
Стоп себе думаю, а не дурак ли я? Ещё бы не знакомо! Под этим именем девять лет назад я приехал в Белфаст в качестве французского тележурналиста. Только… Какое это имеет отношение к Андре Дюпре? Отрицательно покачав головой, я целиком сосредоточился на сдувании пепла со своей сигареты. Когда обе руки прикованы к металлическому креслу, этот пустяк превращается в настоящую проблему.
– Дюпре? Вы поняли мой вопрос?
– Дело в том, милейший, что я не собираюсь на него отвечать. Я вообще не привык разговаривать с незнакомыми мне людьми. Вы меня знаете, согласен, но я-то вас вижу впервые.
– Правда? Прошу прощения. Можете называть меня мистер Хампти.
– Да? – удивился я. – Надо же. А этот гей с колечками в ушах, очевидно – мистер Дампти?
Ухмыляясь, он согласно кивнул. Хампти-Дампти. Шалтай-Болтай, если уж совсем точно. Кусочек хвалёного английского юмора.
Вздохнув, «костюм» поудобнее устроился на краешке металлического стола, стоявшего как раз на границе света и тени. Закурил. Покачал ногой, обутой в поношенный коричневый ботинок. Снова вздохнул.
– Слушайте, Дюпре. Вы, как мне кажется, человек умный.
– Вне всякого сомнения, – подтвердил я.
– И, как умный человек, вы должны понимать, что в данный момент все права находятся у нас. Вам, к сожалению, сегодня достались сплошные обязанности. Если вы собираетесь напомнить мне о Хартии Вольностей и снова потребовать своего адвоката, то никакого разговора у нас не получится.
– Это почему же? – удивился я. – Мы тут с вашим коллегой очень мило беседовали. Правда, я так и не понял, что именно ему было нужно, но темперамент у юноши просто бешеный.
– У него есть для этого весьма веские причины, – пояснил Хампти. – Его старший брат несколько лет назад погиб при патрулировании в Дерри.
– А в Китае осенью было наводнение. Утонуло больше сотни китайцев. В этом тоже я виноват?
– Заткнитесь, Дюпре! – резко оборвал он. – Заткнитесь и слушайте. У нас есть неопровержимые улики, доказывающие, что вы имели мотив и убили Патрика О’Каллагэна. В нашем распоряжении два свидетеля и отпечатки ваших пальцев на оружии. Кроме того, из найденного рядом пистолета был застрелен ещё один человек, и при желании это убийство также может быть приписано вам.
– Засуньте ваши неопровержимые улики в ближайший мусорный бачок, – ласково посоветовал я. – Присяжные вынесут меня из зала суда на руках, осыпая цветами, а вас утопят в дерьме по самое дальше некуда.
– Возможно. Но это в том случае, если дело дойдёт до суда. А если не дойдёт? Вам известно, сколько людей пропадает в нашей стране бесследно? Несколько сотен в год. Вас просто не найдут, только и всего.
Такая, понимаешь, постановка вопроса. По всему выходило, что я попал как кур в ощип. Эти парни не имели ни малейшего представления, кто такой на самом деле Андре Дюпре. Они искренне полагали, что отловили очередного ирландского террориста, и обращались со мной согласно отработанной методике. Сажать – долго и проблематично, гораздо проще пристрелить без суда и следствия. Какая-то военная «зондеркоманда»? Очень похоже.
– На кого вы работаете?
– Штаб разведки министерства обороны, – усмехнулся Хампти. – Если уж быть совсем точным – Департамент войсковой разведки.
– В жизни бы не догадался. Вам самое место где-нибудь в Северной Корее. Или в Ираке. А парламент и британские налогоплательщики в курсе ваших методов? Я уж и не вспоминаю о её величестве.
– Между прочим, Северные графства являются неотделимой частью Королевства, а вы обвиняетесь в террористических действиях, направленных на расчленение страны. Так что… не стоит упоминать её величество.
– Обвинения нужно доказывать, – напомнил я. – Даже если не хочется доводить дело до суда. Иначе наша беседа теряет смысл.
По инерции продолжая надувать щёки, я уже прекрасно понимал, что выбора у меня, в сущности, нет. Так называемые «неопровержимые улики» могли сработать лишь в одном случае – если я чистосердечно признаю свою вину, а во время судебного заседания буду молча плакать и время от времени просить прощения у присяжных. Да при этом ещё адвокат должен оказаться полным кретином. Только тогда у прокурора появится малюсенький шанс засадить меня лет на пятнадцать. Ситуация абсурдная, и мистер Хампти понимал это не хуже меня. Если я соглашаюсь участвовать в подобном фарсе, из меня вытягивают всю информацию, обещая в итоге посадить как убийцу О’Каллагэна и молочника, «позабыв» о событиях 1990 года. Вместо этого коллеги мистера Хампти аккуратно зальют меня бетоном, а получившийся кубик утопят в море, раз и навсегда покончив с проблемой по имени Андре Дюпре. Если же я отказываюсь – меня выжимают безо всяких тонкостей, не отходя от этого металлического стула, а всё, что останется в результате этой беседы от моего здорового мужского организма, опять-таки прямым ходом отправится в море. Отпускать меня после этих шуток с электричеством было бы просто глупо. Спрашивается – между чем и чем должен я выбирать? Смешные люди, право слово. Если я расскажу им, кем являюсь на самом деле, эти Хампти-Дампти с перепугу прикончат меня прямо сейчас. Самым разумным мне виделось следующее – плюнуть в лицо мистеру Хампти и спокойно начинать готовиться к смерти. По крайней мере это был бы выбор, достойный самурая. Но увы, маленький гайдзин внутри меня был пока ещё полон сил и всерьёз собирался помучиться.
Насмешливо взглянув на меня, мистер Хампти поинтересовался:
– Вам нужны доказательства? Извольте. Мы знаем, что в 1990 году вы участвовали в подготовке как минимум трёх террористических актов и были инструктором боевиков ИРА. Есть свидетели, есть оперативные данные. Есть ваши фотографии, наконец! Вот, полюбуйтесь, – он бросил мне на колени несколько фотокарточек. Качество снимков оставляло желать лучшего, но узнать самого себя было нетрудно. Вот я иду по улице. Сажусь в машину. А вот ваш покорный слуга в компании какой-то блондинки. Грудь у неё такая… выдающаяся. А лица не помню. Хотя нет, позвольте! Это же та самая немецкая «коллега»! Как же, помню… Славно покувыркались.
Нужно признать, что девять лет назад я выглядел моложе лет на девять. Волосы носил не в пример длиннее. И шрама на правой щеке тогда ещё не было. Его я заработал позже, в Азербайджане, во время той неудачной операции в Баку, когда нас подставили собственные руководители. «Руками-водители», мать их за ногу…
– Узнаёте? – напомнил о себе «костюм».
– Кого?
– Себя, Дюпре, себя, – сердито рявкнул он. – Эти фотографии были сделаны в 1990 году, в Белфасте.
– Вы можете смеяться, уважаемый, но я никогда не был в Северной Ирландии, а уж тем более в Белфасте. Хотя должен признать, что этот парень, – тут я кивнул на фотографии, – чертовски на меня похож. Просто одно лицо. Может быть, какой-то дальний родственник? Причуды крови, знаете ли…
– Вы там были, Дюпре, равно как был там и О’Каллагэн. Но в отличие от вас он сумел осознать свои заблуждения и в результате оказал правосудию неоценимую помощь. А вы его сегодня за это убили, помните?
