Сергей Зверев - Бойцы анархии
Виола вернулась к вертолету в огороде Казимировны и сказала, что придет попозже. Нам было до лампочки, чем она там занимается. Мы порылись в кухонном хозяйстве, стрескали холодную картошку, старательно прожевали жесткую конину, липнущую к зубам. Отыскали запрятанную бутылку пшеничной самогонки, разделили по-братски и помянули, не чокаясь, всех погибших. Поздравили друг дружку с наступившим концом времен. Остатки пойла слили в кружку, поставили посреди стола рядом с недоеденной картошкой. Разберется, если не дура. Степан сказал, что у него отныне «пост» – он не моется. Я порылся в комоде с чистой одеждой и отправился в холодную баню. Помылся, нашел на полке опасную и чрезвычайно тупую бритву, срезал страшную бороду. Крутился с ножницами перед огрызком зеркала, удаляя с головы растительность. Вернулся в избу (Виолы не было), стал искать в потемках коротышку. Степан ворчал из глубины пространства, что его отныне нет, он улетел на другую планету воевать с покемонами. Я тоже бы куда-нибудь улетел. Сквозь дремоту слышал, как вернулась Виола, выпила самогонку, проворчав, что могли бы оставить и побольше. Чавкала картошкой, потом искала, куда бы упасть. Она блуждала по дому, и я надеялся, что она не завалится на мою тахту, говорю же, эта халда была совершенно не в моем вкусе!
Возможность улететь представилась рано утром. Мне снился розовый танк, бодро проезжающий по моему позвоночнику. Оглушительный треск порвал «умиротворяющее» сновидение. Я свалился с топчана и принялся выпутываться из набитого соломой одеяла. Мимо проскакала какая-то бешеная табуретка. Хлопнула входная дверь, Степан вывалился на улицу. «Куда его понесло?» – ужаснулся я. Бегает этот шпендель быстрее, чем думает… Я подхватил автомат и, досыпая на ходу, пустился вслед за коротышкой. В ушах гремело; такое ощущение, что во дворе Евсея совершил посадку многоцелевой бомбардировщик. Но эти был всего лишь вертолет «Ми-8» в огороде бабки Казимировны. Он ревел, дрожал и издавал звуки, похожие на «уау». Пятилопастной несущий винт, поскрипывая, бегал по кругу, разгонялся. Из чрева вертушки выпрыгнула возбужденная Виола. Ее физиономия лучилась от удовольствия.
– Я сделала его! – хохотала она. – Знания – в жизнь, вашу мать!..
И так хлопнула коротышку по плечу, что чуть не убила на месте.
Озираясь по сторонам, я припустил к вертолету. Перелез через плетень, побежал по грядкам. В деревне испуганно кричали, кто-то чесал по дороге, поднимая пыль, – видно, крестьяне решили, что представление продолжается.
– А ты еще кто такой? – схватилась за автомат Виола. Я застыл, отвесив челюсть от изумления. Потом сообразил, что я уже не тот «лешак». Побрит, подстрижен, приодет. Я поднял автомат над головой, демонстрируя, что не собираюсь стрелять.
– Охренеть! – прокричала Виола. – А ты не такой уж и древний, дядя! Да ты у нас жених хоть куда!
– Оставь комплименты! Что ты делаешь?
– Вертушку починила! Я догадывалась, что поломка незначительная. Гидроусилитель, генераторы в порядке. Винт стабилизатора практически цел, пуля попала в шестеренчатый механизм, но я его перебрала и заменила пару элементов. Поврежден лонжерон на несущем винте, но это фигня! Ну, повертит немного… Да, еще отказал один из двигателей, но второй рабочий!
Теперь понятно, чем она занималась вчера вечером.
– Ты разбираешься в конструкции вертолета? – недоверчиво спросил я.
Она захохотала:
– Я даже управлять им умею! Долгая история, дядя… Если хочешь, когда-нибудь расскажу! Ну, что, мужчины, желаете прокатиться? Или как всегда – одни на льдине? Второй раз не предлагаю. Если откажетесь, полечу одна!
Все затаенные помыслы полезли наружу. Схлестнулись неразрешимые противоречия. Снова перемены в жизни? А разве я не понял, что они очевидно назрели?! Коротышка колебался, смотря на меня почти с ужасом. Девица саркастически усмехалась, волнистые волосы трепал ветер. Хороша была, гадюка… «А ведь назрели перемены, – признался я. – Оставаться в Опричинке после всего, что тут произошло? Царство горя, земля, помеченная Дьяволом, здесь не будет покоя – даже если отстроим дом и выбросим всю гадость из головы. Нам не слиться в гармонии с окружающими людьми и природой…
– Куда ты собралась, глупая? – прокричал я. – Лететь в Россию – чистый суицид! Воздушное пространство контролируется, нас сразу собьют!
– Я знаю! – проорала девица. – Не поверишь, дядя, надоело понтоваться и прикидывать, сколько дней осталось до кладбища! Есть информация, что в Грозовой долине действует коммуна – что-то вроде еврейского кибуца, – где люди сносно живут и не дают себя обидеть. Принимают всех желающих – если те им подходят! Неужели нас не примут – такое эффективное боевое подразделение?
– Ты еврейка?
– А ты не заметил? Не отвлекайся, дядя, работай головой! До Грозовой долины мы по прямой не дотянем. Полетные условия на западе хреновые, паршивая геомагнитная зона, раньше ее не было. Полетим на юг, перепрыгнем через Каскадные горы – ерунда, там горы по колено! И окажемся в долине Ветров. А там уже можно лететь спокойно – через обитаемые места. Обогнем Каратай по дуге и через час будем в Грозовой долине. Проскочим – спецназ не успеет очухаться!
Я лихорадочно соображал. Подзабытая карта Каратая вставала перед глазами. Долина Ветров, Теплая долина, Лягушачья, Мерзлый Ключ с примыкающей к нему компактной долиной Покоя, долина Черного Камня, солидный таежный массив, а затем и Грозовая… Но на вертолете действительно быстро. Если не закрутят колдовские вихри, не будем прыгать из аномалии в аномалию, если нас не перехватят по пути…
– Коротышка, ты как?
– Готов, Михаил Андреевич! Двум смертям не позволим…
– А ты остряк! – засмеялась Виола. Судя по всему, у нее еще не стартовала очередная ломка.
– Минуточку, мэм, – крикнул я, – нужно собрать кое-какие вещи!
– Так собирайте! Минутка есть, пусть двигатель разогреется…
Это было суровое воздушное путешествие. Виола явно приукрасила, сказав, что вертолет почти не пострадал. Мы взлетали трудно, сила тяжести вцепилась клещами, земля не отпускала нас. А поднялись на десять метров – машину затрясло и стало носить на воздушных качелях. Нас мотало по нарастающей амплитуде. Деревенька под ногами вертелась, как карусель, земля и небо менялись местами, мы были на волосок от того, чтобы разбиться в лепешку. Коротышка летал по салону, обзаводясь свежими шишками. Я держался за какую-то перекладину, а ноги парили, точно в вакууме. Мы что-то вопили, активно используя ненормативную лексику, – нормальная привычка разговаривать, когда страшно. Виола кричала из кабины, что она тоже немного нервничает. Хохотала, что полет учебный, и падение будет учебным, а в сущности, ничего страшного – уж как-нибудь дотянем до места катастрофы…
Примерно так мы и летели – «учебными» прыжками. Выглянув в иллюминатор, я с удивлением обнаружил, что земля, с которой мы должны были «расцеловаться», заметно отъехала. Опричинка, пестрящая пятнами пепелищ, осталась в стороне, мы шли над тайгой, а по курсу синели скалы – островерхие отроги Каскадных гор, разделяющие Каратай на два условных «полушария» – северное и южное. Двигатель захлебывался – временами его треск обрывался, – и нам казалось, что мы уже камнем катимся к земле. Но треск возобновлялся, и машина шла, помаленьку осваивая воздушное пространство. Под вертолетом проплывали скалы – нагромождения известняка – сумрачные, серо-бурые, нелюдимые. Смотреть на них не стоило – от них исходила безнадежная энергетика, лишь добавляющая драматизма. Я оторвался от поручня и перебрался поближе к кабине. Виола что-то судорожно переключала на панели управления, дергала за тумблеры, отрывисто ругалась. Я боялся спрашивать, что не так, – уж лучше не знать. Надо же додуматься до такого – вверить свои неповторимые жизни нервной наркоманке…
– Расскажешь, кто ты такая? – крикнул я.
– А ты не слишком любопытный, дядя? – Она повернула раскрасневшуюся мордашку. – Ты же отгадал практически все – и про сложное детство, и незаконченное высшее, и даже про привычку размахивать руками… Был еще авиаклуб в Энгельсе, самарский купец, за которого я сходила второпях замуж, условный срок после его неудачного падения с балкона… неудачное – это потому что выжил. Вот только, извини, проституткой я никогда не была – в смысле, на «гражданке», тут ты ошибся… Загулы, «гашик» покуривала, кокс стала нюхать, на герыча подсела, бабахалась со всеми подряд – увы, не за деньги… А в Каратае определили как «положено» – подстилкой к авторитетному кренделю в долину Падающей Воды. Любил он меня за строптивость. Объезжал, приручал, как дикого мустанга… Все труды насмарку. Сукой он был страшной. Спала я с ним, когда взрываться начало. Как чувствовала, что безнаказанной останусь, сунула перо под ребро, и ходу, пока его особняк не взлетел…
