Михаил Серегин - Последняя охота
– Да.
– Крупное оно дело, однако, – фокинская порода. Если весить – так сто тридцать килограммов, если пить – так по два литра… – Свиридов смерил в высшей степени выразительным взглядом раскиданные по комнате бутылки, а Наташа недовольно произнесла:
– Ты не пялься на него, а лучше положи его на диван. А то он всю ночь на ковре валяется. Я же не могу его сама поднять.
– И чего он так нажрался? – проворчал муж, склонившись над Михал Иванычем.
– Дочку увидел, вот чего! – отозвалась Наташа. – Мы же почти два года не виделись.
– И он вот так, в одну харю, обжабился? – поинтересовался Влад.
– Почему в одну харю? Он, когда пил, напротив зеркала сидел, смотрелся в него.
Свиридов некоторое время молчал, верно, пробуя на зуб и раскусывая сомнительную шутку Наташи, потом скептически хмыкнул и сказал:
– Ладно… Нужно отгрузить драгоценного тестя на диван. Все-таки родственничек.
Процесс транспортировки монументальных телес Михаила Иваныча даже у здоровенного Влада Свиридова, привыкшего к кантовке двоюродного братца тестя, весящего едва ли меньше, все равно прошел с накладками. Драгоценный тестюшка разок пошевелился во сне, дрыгнул ногой – и загремел на пол, потому что сотрудник охранного агентства просто не смог его удержать.
Снова оказавшись на ковре, Михаил Иванович, очевидно, понял, что с ним производят какие-то манипуляции. Потому что на его широком багровом лице прорезался узенький красный глазик и страдальчески моргнул.
– Ы-и-и…
– Ы-и-и зачем так нажираться? – продолжил Влад.
– Ы-и-иде я? – наконец разродился Буркин и пошевелил рукой. А потом и вовсе приподнялся и сел на ковре, обхватив ладонями гудящую, как главный колокол Исаакия, массивную голову.
– Ты что, папа? Ты у нас дома, – ответила Наташа. – Ты просто вчера на радостях немного переборщил с выпивкой и заснул. Ну это ничего. Это поправимо. Тебе чего? Рассолу, кефира, пива? Может, водки?
При последних словах дочери Михал Иваныч оживился, а услышав о водке, и вовсе состроил умильную ухмылку и прохрипел:
– Вот которое… последнее.
– Водку?
– Э-ге…
Поправив здоровье полновесным граненым стаканом жидкой валюты, Михаил Иваныч поднялся и глянул на Влада.
– М-м-м… погоди, – сказал он. – Это самое… Ты кто?
Наташа замерла.
– Я – Владимир, – отозвался тот. – Муж Наташи.
Михал Иваныч поскреб в затылке.
– Во-лодимер… Володя, значица… так, – пробормотал он. – Позволь… а где же тогда этот… Коля… Валя… Ва-ла…
– Наверно, Влад, – поспешила вмешаться Наталья, усмотрев в морфологических упражнениях своего родителя угрозу того, что он все-таки вспомнит имя своего вчерашнего собутыльника. – Я так называю Владимира – Влад. Уменьшительно-ласкательно.
– Уменьшительно, – пробормотал Михал Иваныч, смеривая подозрительным взглядом широкоформатную фигуру зятя. – Ничего себе – уменьшительно, Влад.
Он повернулся к Наташе и сказал:
– Ты извини, Натуля, что я вчера вот так… неаккуратно. Мне с пьяных глаз черт-те че померещилось. Как будто я говорил про ахри… ахри-тек…
– Охрип? – быстро перебила его Наташа, не желая, чтобы прозвучало знаковое слово «архитектура». – Да, охрип ты что-то. Может, простудился? Ладно, пойдем завтракать. А то водку натощак хлестать – это не дело.
– Ну ты, Михал Иваныч, конечно, фактурный мужик, – сказал Влад, когда они передислоцировались на кухню. – Если бы ты на свадьбе гулял, вы, верно, с Афанасием половину всего заготовленного сожрали и выпили бы.
– Который Афанасий? Дяди Сережи, что ли, сын? Брата моей мамаши, Наташкиной бабки?
– Примерно так, – уклончиво ответил Влад, сочтя за лучшее не копаться в генеалогическом древе семейства Фокиных-Буркиных. – Вы, конечно, с ним похожи. С Афанасием, в смысле.
– Похожи… – пробормотал Михал Иваныч, в похмельном мозгу которого, верно, зашевелилось попридавленное, почти стертое воспоминание о том, что кто-то недавно говорил ему о каком-то сходстве… Михал Иваныч тряхнул головой и решил перестать мучить мозг, а просто чокнулся с зятем и выпил стакан водки.
Знакомство было счастливо вспрыснуто.
* * *
Детектив Краснов позвонил по домашнему телефону Свиридовых примерно в полдень. К тому времени Владимир и Михал Иваныч, плотно позавтракав, улеглись передохнуть и, так сказать, усвоить съеденное. А съеденного за этим так называемым завтраком хватило бы на три обеда: два здоровенных мужика, к тому же изрядно проголодавшихся, совершенно опустошили холодильник.
Впрочем, Наташу это нисколько не беспокоило: Влад дал ей на расходы достаточно денег, чтобы затарить не один, а два или три таких холодильника.
Она уже приготовилась выходить, но именно в этот момент позвонил Краснов. Наташа даже вздрогнула, услышав в трубке вежливый, гладкий и круглый, как он сам, голос детектива.
– Наталья Михайловна? – осведомился он. – Это Краснов вас беспокоит. Из агентства «Сканер».
– Вы уже получили какую-то информацию? – спросила Наташа, чувствуя, что ей становится не по себе. В этот момент она уже жалела, что послушалась Ленки и связалась с частным детективным агентством. – Так быстро?
В ответ раздался ироничный смешок:
– Я вас не понимаю, Наталья Михайловна. Это же в ваших интересах – чтобы я скорее выполнил задание. Ведь чем быстрее я его выполню, тем меньше денег вы заплатите. И вообще… Вообще у меня к вам нетелефонный разговор, Наталья Михайловна. Вы сейчас свободны?
– Да, свободна.
– Тогда буду ждать вас через час в кафе «Эльторо». Вам известно это место?
– Да. Но…
– Наташа, я понимаю, что вы волнуетесь, – мягко перебил ее детектив, переходя на более задушевную манеру разговора. – Но ведь вы с самого начала знали, на что идете. Какого рода информацию можете получить. Так что ничего страшного.
– Да, – твердо выговорила Наташа. – Я буду в кафе. Взять деньги?
– Нет, не надо. Время окончательного расчета еще не пришло.
И, несмотря на то что слова эти были произнесены самым спокойным и доброжелательным тоном, прозвучали они – зловеще.
Повесив трубку, Наташа прошла в комнату Влада и взглянула на его неподвижное – только чуть вздрагивали веки – точеное лицо, которое, скажем, Ленка Любимова считала неподобающе красивым для мужчины, если бы не свиридовская мускулатура. Рука Влада свесилась с кровати, почти касаясь кончиками пальцев пола. Наташа подумала, что, быть может, сегодня ночью этими пальцами он касался другой женщины, и не только пальцами. И не только женщины, насмешливо подсказал кто-то саркастичный, наподобие агрессивного зеленого чертика, входящего в тело и баламутящего почем зря. Хотя нет, что касается зеленых чертиков – это к папе, Михал Иванычу. Он с ними на короткой ноге…
Свиридова повернулась и, цокая каблучками, вышла из квартиры, хлопнув за собой дверью так, что с потолка общего коридора обвалился пласт штукатурки.
Жена Влада направилась к месту назначенной встречи.
Кафе «Эльторо» было весьма дорогим, а потому не самым людным заведением на одном из центральных проспектов города. Оно располагалось в полуподвале старинного дома, лестница которого претенциозно и ясно давала понять, что посетители попадают не в простой бар для всякого жаждущего с улицы, а в достаточно престижное и солидное заведение с весьма высоким уровнем сервиса. В тот момент, когда сюда вошла Наташа, во всех трех маленьких – со среднюю комнату в типовой квартире – залах ресторана, следующих один за другим и отделенных друг от друга массивными колоннами под мрамор и тяжелыми бархатными темно-красными занавесями, находились только четверо посетителей. Это были три небритых лица кавказской национальности, которые непринужденно поедали какое-то мясное блюдо, вероятно, из грузинской кухни – не представлялось возможным определить, какое именно блюдо – и пили красное вино, быстро-быстро переговариваясь на своем тарабарском языке. При появлении Наташи кавказцы переглянулись, в воздухе прошелестело одобрительное «Вах!», один кавказец прищелкнул языком, но больше упомянутый язык предпринять ничего не успел, потому что Наташа быстро прошла мимо и исчезла за тяжелой занавесью.
Во втором зале никого не было.
В третьем же, самом маленьком, всего на три столика, и самом уединенном, Наташа сразу увидела знакомую круглую спину, обтянутую светлой рубашкой с пятном пота посередине. Краснов.
– Добрый день… Здравствуйте, Саша, – принужденно сказала она, усаживаясь перед ним и думая, что день не добрый, а Краснов… Нет, она уже не желает, чтобы Краснов здравствовал. У него красное лицо, в полном соответствии с фамилией, короткая шея и, верно, замечательная предрасположенность к апоплексии, так что…
Господи, какие глупости роятся в голове! Да при чем тут вообще Краснов? Он просто выполняет свою работу, и если он выполнил ее хорошо, то…
