Андрей Воронин - Инкассатор: Страшный рассказ
Ника отчаянно затрясла головой.
— Не спрашивай, не знаю… Я не критик, я ничего в этом не понимаю, мне просто страшно, и я не знаю почему. Может быть, потому, что рассказ про меня. А может быть, потому, что он действительно хороший. Даже гениальный.
— Ну, тем более, — сказал Юрий. — Гений и злодейство, как ты знаешь, несовместны… Не волнуйся. Остынет твой гений и пришлет тебе открытку с извинениями. Я вас любил, любовь еще, быть может, в душе моей угасла не совсем, но пусть она вас больше не тревожит… Забыл, как там дальше.
— Надо же, как у тебя все просто, — сказала Ника, вытирая тыльной стороной ладони мокрые глаза.
— На самом деле все совсем не просто, — сказал Юрий. — Именно поэтому, я уверен в одном: никогда и ничего не надо усложнять, все и без того достаточно сложно. Ты же училась в школе и должна, по идее, знать, что любое, даже самое сложное, математическое выражение, если к нему как следует приглядеться, распадается на простые множители, разделаться с которыми по отдельности ничего не стоит. Сейчас мы уедем, а когда вернемся, ты просто сменишь номер мобильника и переедешь ко мне. Я буду отвозить тебя на работу и привозить обратно, а твой Отелло тем временем окончательно остынет, подыщет себе новую Дездемону, и через месяц вы уже будете весело смеяться над этим глупым происшествием… Ну, пусть не через месяц, а через год, какая разница? У тебя еще вся жизнь впереди, девчонка, поэтому вытри слезы, умойся и начинай готовить бутерброды — через полчаса мы выезжаем.
… Выехали они, конечно, не через полчаса, а через час с лишним, но это было неважно: часы показывали самое начало десятого, утро было в разгаре, и день маячил впереди во всей своей красе — солнечный, зеленый с голубым, веселый и беззаботный. Как только последние московские новостройки остались позади, Ника заметно повеселела и принялась щебетать, в юмористических тонах описывая случаи из своей медицинской практики. Оказалось, что она несколько лет работала на «скорой помощи»; оказалось также, что Юрий Филатов, не без оснований считавший себя человеком опытным и немало повидавшим, никогда не общался с медсестрами накоротке и был не готов надлежащим образом воспринять и оценить специфический медицинский юмор. От простеньких, незатейливых историй, которые, хихикая, рассказывала Ника, у него вставали дыбом волосы. Чего, например, стоил рассказ о том, как она принимала роды! Вызов поступил зимой, в самые снегопады, и Нике с водителем пришлось, бросив машину, добираться до нужного дома пешком, через сугробы. Войдя в квартиру и осмотрев роженицу, Ника сразу поняла, что до роддома ее не довезет и даже, скорее всего, не доведет до машины. Она попросила будущего папашу помочь, и тот, ни слова не говоря, грянулся в обморок. Водитель мужественно держался до самого начала родов, а затем позеленел и присоединился к счастливому отцу. Так она и принимала роды — одна, в окружении бесчувственных тел… Впрочем, кончилось все благополучно, роды оказались легкими, и ребеночек родился здоровым, без видимых патологий.
— М-да, — сказал Юрий, дослушав эту историю до конца. — Извини, конечно, но мне кажется, что это просто байка.
— Ха! — воскликнула Ника. — Байка! Если ты мне не веришь, устройся водителем на «скорую», они всегда нужны. А через месяц поговорим… Байка! А как тебе понравится история про одну веселую парочку, которая в первую брачную ночь решила примерить обручальное кольцо на… гм… ну, сам понимаешь, куда.
— Да ну?! — изумился Юрий. — Неужели прямо туда?
— Туда, туда…
— И что?..
— Ну, как ты думаешь? Надеть-то они его надели, а вот снять… К утру отчаялись, вызвали «скорую»… И смех и грех! Невеста в слезах, жених весь трясется — прощается в мыслях со своей мужской гордостью… И смеяться нельзя, и, главное, чем мы ему поможем? Пришлось звонить в ЖЭК, чтобы прислали слесаря с инструментом…
— Все, — сказал Юрий, — решено. Как только вернемся, сразу же иду устраиваться водителем «скорой помощи». Вокруг жизнь бьет ключом, а я от скуки помираю… Непорядок!
Ника промолчала, и, повернув голову, Юрий увидел на ее лице выражение мрачной задумчивости.
— Ах да! — спохватился он. — Я забыл, я же подрядился к тебе в телохранители… Значит, трудоустройство временно отменяется.
— Можешь не беспокоиться, — сказала Ника с улыбкой. Вид у нее был такой, словно слова Филатова пробудили ее от тяжелого сна. — Думаю, ты прав, телохранитель мне не понадобится. Саша действительно очень быстро вспыхивает и так же быстро гаснет. Вот именно, как петарда… Возможно, он уже жалеет, что поддался импульсу и отправил мне этот свой рассказ.
— Вот бы почитать, — забросил удочку Юрий. — Сто лет не читал детективов, особенно свеженьких, с пылу, с жару…
— Нет, — отрезала Ника. Это прозвучало сухо и коротко, как щелчок хлыста. — Даже не мечтай. Как только вернемся, я съезжу домой и уничтожу распечатку. Не хочу, чтобы она находилась в моей квартире. Сожгу в ванне… Нет, жечь нельзя, у меня соседи нервные — сразу пожарных вызовут…
— Да, — сказал Юрий, — это проблема.
— Ничего, с этой проблемой я как-нибудь справлюсь. В конце концов, порву в клочья и спущу в мусоропровод.
Юрий промолчал, подумав про себя, что пресловутый рассказ длинноволосого литератора Саши, похоже, напугал Нику гораздо сильнее, чем она говорила. Иначе откуда такое нежелание показывать его Юрию? Видно, было в этом рассказе что-то, что, по мнению Ники, могло заставить Филатова нарушить данное ей слово, разыскать господина литератора и хорошенько отполировать ему мослы…
«Поживем — увидим», — решил Юрий, ведя машину на восток и краем уха вслушиваясь в веселое щебетание Ники.
Они ехали не спеша, с частыми остановками, и к вечеру преодолели каких-нибудь двести километров. На ночлег остановились в райцентре, название которого Юрий забыл сразу же, как только придорожный щит с этим названием остался позади. Гостиницу они отыскали не без труда — городок явно строился без генерального плана, как попало, и Юрий довольно долго утюжил ухабистые немощеные улочки, прежде чем какой-то абориген верхом на облезлом, скрипучем велосипеде указал ему дорогу к центру города.
Гостиница располагалась на центральной и, видимо, единственной площади городка. Помимо гостиницы, здесь имелись двухэтажное вместилище местной власти под вылинявшим трехцветным флагом, универмаг, ресторан и притаившееся за углом отделение милиции. В крошечном скверике посреди площади нелепо торчал крошащийся бетонный постамент, на котором когда-то, по всей видимости, возвышался памятник вождю мирового пролетариата. На утыканной серо-желтыми стеблями прошлогодних сорняков клумбе в тени постамента отдыхала большая компания разномастных дворняг. Напротив универмага возвышался еще один постамент, на котором, задрав к закатному небу толстый хобот орудийного ствола, стояла самоходная установка времен Второй мировой, свежевыкрашенная — надо полагать, в преддверии праздника — ядовито-зеленой краской, с обведенными белым катками, с красной звездой, белым бортовым номером и красной же деревянной заглушкой в стволе. Этот ствол, на глаз примерно стодвадцатимиллиметрового калибра, с бессмысленной угрозой смотрел в окна второго этажа гостиницы. У подножия монумента, прямо под мощными гусеницами, кучковалась компания обшарпанных личностей с подозрительно красными физиономиями, делавшая вид, что не замечает стоящего поодаль милицейского «уазика». Из приоткрытого окошка «лунохода» ленивыми космами выплывал табачный дым; на крыше гостиницы рядком сидели голуби.
Юрий загнал джип на стоянку перед гостиницей, помог Нике спуститься на мостовую и тщательно запер дверцы машины под заинтересованными и явно небескорыстными взглядами скучавших возле самоходки аборигенов. Держа в левой руке две сумки — свою и Ники, — он потянул на себя тяжелую дубовую дверь гостиницы и пропустил Нику в сумеречный вестибюль с потрескавшимся лепным потолком, грубо разрисованными «под мрамор» стенами и выгоревшими репродукциями Левитана в облезлых золоченых рамах. Обернувшись, он увидел, что Ника все еще стоит на пороге и, хмуря тонкие брови, с каким-то странным выражением — не то удивления, не то испуга — смотрит на машину, стоящую рядом с их джипом. Филатов выглянул наружу и тоже посмотрел на машину. Машина была как машина — изрядно потрепанная «Субару» темно-синего цвета, запыленная и забрызганная грязью до такой степени, что было невозможно разобрать номер. Почувствовав рядом с собой Юрия, Ника едва заметно вздрогнула и, повернув к нему бледное — очевидно, от усталости — лицо, виновато улыбнулась.
— Что-то не так? — спросил Юрий.
— Да нет, — ответила она, украдкой бросив еще один быстрый взгляд на «Субару», — все в порядке. Так, показалось…
— Что?
— Да я сама не знаю что… Говорю же, показалось…
