Сергей Ермаков - Месть — штука тонкая
— Ну, ДГ, ненадолго же тебя хватило, чтобы не пить, — заметил Егор.
— Скорбно мне, племянник, — ответил дядя Гарик, — ведь я так и не смог заснуть, всё думал, думал…
— О чём? — спросил Егор, подходя к умывальнику с зубной щеткой в руке.
— Живу я никчемно, все вокруг сволочи. Что делать?
— Ну, и что надумал, мыслитель? — спросил Егор, обнаружив, что вода в умывальнике закончилась.
Он огляделся вокруг, но увидел только пустое ведро, валяющееся под лавкой. Быт ДГ был крайне неустроен, но его это ничуть не тяготило.
— Здесь тебе не благополучная Америка, — усмехнулся дядя Гарик, увидев замешательство племянника, — а отсталая Россия. За водой нужно на колонку бежать.
Егор взял ведро, обулся и вышел на улицу. Вернувшись, он обнаружил, что дядя Гарик с рюмкой в руке своей позы не поменял. Егор налил воду в умывальник и стал шумно плескаться под ледяной струей, умываясь до пояса. ДГ громко вздохнул, с грохотом поставил рюмку на стол так, что она расплескалась, и молвил:
— Ты прав, племянник! Им нельзя прощать! Не будет подонкам дивидендов с нашей фабрики, я ее взорву! С землей сровняю!
Егор ко времени произнесения этой фразы уже умылся и активно растирался теплым махровым полотенцем. Похмельная решимость ДГ его лишь насмешила.
— Ага, — согласился Егор, — у тебя за печкой пустых бутылок много скопилось, наделаем в них зажигательной смеси из водки с керосином и подожжем фабрику!
— Ты зря юродствуешь, — серьёзно сказал дядя. — Вчера ты спрашивал, чем я в армии занимался? Так вот этим я и занимался.
— Фабрики взрывал? — спросил Егор.
— И фабрики, и мосты, и склады, — ответил ДГ, — я могу прямо сейчас даже из того, что лежит на столе, сделать взрывчатку. Это моя воинская специальность. И не надо над этим смеяться! Кое-что нужно ещё прикупить. Селитру, азотную и серную кислоту я достану, лед заморозим в морозилке, питьевая сода у меня есть. Так, что еще нужно, у меня записано где-то, надо поискать…
— Погоди, ты что, серьезно решил фабрику взорвать? — заинтересовавшись, спросил Егор. — Или это у тебя такое выражение похмельного синдрома?
— Серьёзно взорву, — ответил дядя Гарик, — назад нам фабрику у них не отсудить, так пусть она и этой гнилой когорте не достанется! Заложим пару бомб в нужные места под перекрытия. Бабахнет так, что останется только ровное поле, покрытое грудой мусора!
— Там же люди могут погибнут, рабочие! — уточнил Егор. — Они ни в чем не виноваты. И я против, чтобы кто-то пострадал. Я не согласен!
— В данный момент на фабрике нет ни каких людей, производство заморожено, — ответил дядя Гарик, — там сейчас только два сторожа находятся с собакой. Они спят в своей сторожке, их взрыв не заденет. Нам главный цех только бы взорвать и склады, этого хватит.
— Откуда у тебя такие глубокие познания по состоянию дел на фабрике? — спросил Егор. — Не иначе ты разведку уже проводил? Готовил взрыв?
— Врать не буду, готовил, — ответил дядя Гарик. — Когда еще Андрей был в морге, у меня такая злость была. Мы тебя на похороны ждали. Я все тайны узнал у главного инженера фабрики. Но ему, естественно, ничего про взрыв не говорил. Так что подождем пару дней, пока там еще работы ведутся по законсервированию. А потом бабахнем. Нынешний хозяин фабрики, губернатор Бобров, хочет снова ее на торги выставить. Ему-то мебель производить ни к чему, он, сидя возле кормушки, себе всегда наворует. Бобров фабрику-то ведь не для дела купил. А токмо чтобы свою безграничную власть показать и Андрея унизить. Он так все подстроил, что в торгах против него никого не было, и фабрика ему за бесценок досталась. А продаст он ее дорого, потому что там все оборудование новое, немецкое. Ремонт отец твой сделал недавно. Так что фабрика денег стоит. А Бобров хочет на нашей беде нажиться. Да не удастся!
—А сможешь ты, ДГ, фабрику взорвать? — взглянув на недопитую бутыль, с сомнением спросил Егор. — Не верю я…
—Ты на водку не поглядывай, — ответил дядя, — опыт не пропьешь! Слышал такую поговорку? Я это дело сделаю, но с одним условием для тебя. Если выполнишь его, то я и свою часть дела сделаю.
—С каким же условием? — спросил Егор.
—Ты уедешь назад в Штаты, — сказал ДГ, — потому что, когда я «фейерверк» устрою и фабрику с землей сровняю, искать начнут, кто это сделал. И к первому придут ко мне. Найдут здесь тебя и уничтожат!
—А ты сам-то что? — спросил Егор. — Сам ты куда денешься?
—За меня не переживай, — ответил дядя Гарик, — я свою жизнь уже прожил.
—Не торопись умирать, — посоветовал Егор, — присядь лучше за стол, попьем чаю. У меня, ДГ, есть немного другой план. Выслушаешь его, потом детали вместе обсудим.
Дядя Гарик сел за стол напротив племянника. Говорили они долго, часа три, спорили, что-то рисовали на бумажке. Затем быстро пообедали и куда-то уехали.
Глава 7
Молодой человек по имени Максим, который ещё недавно работал юристом на мебельной фабрике Андрея Егоровича Никитина, вышел во двор больницы и подставил лицо лучам теплого солнца. Сегодня он впервые вышел на улицу после аварии, правда, с помощью медсестры, но зато на собственных ногах, которые еще плохо его слушались после той злополучной аварии, когда в его легковушку врезался грузовик. Молоденькая сестричка помогла ему сесть на скамейку в тени могучих деревьев больничного парка и ушла в отделение. Вокруг ходили больные с посетителями, и Максим подумал о том, что во второй половине дня к нему должны прийти жена и дочка.
При этой мысли молодой юрист невольно улыбнулся, он очень скучал по своей семье, и стал думать о том, как он их встретит, и глядеть на ту сторону дорожки, откуда обычно появлялись посетители. В это время по аллее парка в его сторону шли двое: один — молодой человек, а второй — много старше. Максим поймал себя на мысли, что где-то видел этого второго, который был постарше. А когда они приблизились к нему, то Максим неожиданно узнал того, что помоложе. Как же его не узнать, ведь фото его стояло в кабинете у Андрея Егоровича на самом видном месте! А в кабинете директора и владельца фабрики Максиму приходилось бывать много раз на дню. Эти двое подошли и остановились напротив Максима.
—Здравствуйте, Максим, — сказал молодой.
—Здравствуйте, Егор, — ответил юрист.
—Откуда вы меня знаете? — удивился Егор. — Мы вроде не встречались.
—У вашего отца на столе стояло ваше фото, — сказал Максим. — А вашего дядю, брата Андрея Егоровича, я один раз видел на фабрике. Мне хватило. При моей профессии надо запоминать лица людей. Вы ко мне?
—К вам, — кивнул Егор. — Можно мы присядем?
—Садитесь, — ответил Максим, — но учтите, что ни на какие вопросы относительно смерти Андрея Егоровича я отвечать не буду.
—Почему же? — спросил дядя Гарик, присаживаясь с правой стороны.
—Потому что мне пригрозили, чтобы я молчал о том, что знаю, — ответил Максим, — иначе они убьют мою дочь. Очень просто устроить еще одну аварию. Так мне сказали.
—Кто сказал? — спросил Егор, присаживаясь с другой стороны.
Максим долгим взглядом посмотрел на сына Андрея Егоровича.
—Вы меня не поняли, Егор, — ответил Максим, — я в эти игры больше не играю. Вот поправлюсь, заберу семью и уеду отсюда в какой-нибудь другой город. Чтобы забыть всё, что произошло со мной, как страшный сон. Я и так чудом остался жив. И тут, в больнице, не переставал все время бояться, что со мной в конце концов расправятся. Так что извините, я уже поиграл в героя, поборолся за справедливость и остался инвалидом. И вам не советую связываться с этими людьми. Они сильнее вас. Не лезьте в это дело.
—Я думал, ты смелее, Максим, судя по рассказам отца, — сказал Егор. — Когда год назад он ко мне в Штаты приезжал, он про тебя говорил, что ты…
—Андрея Егоровича, к несчастью, больше нет в живых, — раздраженно перебил Максим. — А я вам скажу только одно. И то, говоря вам это, я сильно рискую. Ну да ладно. Когда я пытался выиграть процесс, чтобы сохранить фабрику за ее законным владельцем, я накопал компромат на наших оппонентов, и не просто компромат, а такой, что у меня волосы на голове дыбом встали. Мне не раз предлагали отступные, чтобы я на их стороне играл, но я не мог предать Андрея Егоровича, потому что он моей дочери жизнь спас. И когда я в очередной раз отказался с ними сотрудничать, тогда почувствовал, что на меня началась охота. Как видите, она завершилась не в мою пользу. И я еще очень благодарен, что они меня не убили, а просто покалечили. Я больше не хочу подвергать риску ни себя, ни свою семью. Извините.
—Семья, — грустно произнес Егор, — у меня тоже была семья. Сначала умерла мама, но она умерла от рака. А потом убили отца. И убил его Бобров!
—Его никто не убивал, — ответил Максим, — он умер сам. А если и вовсе говорить официальным языком, то по закону, который я неплохо знаю, этот случай даже доведением до самоубийства признать нельзя.
