Степан Мазур - Цена слова
Шутки ради или по настойчивой просьбе Аркашки, меня записали в класс для умственно отсталых. В числе одиннадцати человек, те упорно терроризировали бедную учительницу весь урок, да так, что та сорвала голос. Мне в принципе всё равно, как их принято называть в цивилизованном обществе, но для меня они так и остались дебилами — никакими не умственно отсталыми.
На втором уроке, как только училка покинула класс, вместо того, чтобы хором пойти в библиотеку за учебниками, двое одноклассников тут же решили испытать меня в качестве мишени. Что в качестве снарядов? Да всё, на что ляжет взгляд.
В числе прочего в воздух взвились новенькие, покрашенные стулья.
Даже выражений лиц не поменяли. Как само собой разумеющееся. Я испытал шок. В детдоме такого не было. Всякое было, но чтобы стулом вместо знакомства в голову без всяких причин.
Хотя, помню и сам так начал, но то была оборона.
Как бы не был шокирован, рефлексы взяли своё — увернулся от первого стула. Тот развалился на части, ударившись о классную доску. Второй стул задел измученное плечо и вдобавок ко всему разбил стекло на входной двери.
Без разговоров я сломал носы изысканным метателям. Коротко, без эмоций. Наверное, так действуют профессиональные военные.
Поднялся крик, лица дебилов исказились. Теперь из мучителей те превратились в жертвы. Зачем таких вообще набирают в обычную школу? По первому уроку русского языка, что я провёл с ними, понял, что в десятом классе им только азбуку проходить.
Плечо запульсировало болью. Что-то там всё-таки неправильно срослось после драки в деревне. Если это так, то мне конец — гопники задавят в комнате при первой возможности, едва увидят слабость. Мне нужны силы, мне нельзя иметь больное плечо! От этого зависит выживаемость. Ещё Аркаша вот-вот поманит своих «чёрных риэлторов». Он почти в открытую об этом говорит.
— Что за дела, Мирошников? — Ворвалась в класс разгневанная учительница.
— Ирина Прокопьевна, рыжий разбил Денису нос.
— И Роме.
— И цветок он разбил.
— И стульями кидался!
Поток лжи потёк рекой. Против меня ополчился весь класс. Одиннадцать отмороженных типов показывали, что их стая меня не принимает, потому что я был единственным, кто не донимал учительницу.
Чем больше врали, тем больше во мне вскипал гнев, жажда справедливости. Даже не смотря на плечо, закопал бы их всех.
Спорить со всеми сразу было бесполезно. Надо было что-то другое. И как выбраться из этой ситуации? Одно неверное слово и потеряю человечность в глазах учительницы. А хочется просто выбраться отсюда.
Так, рыжий, возьми себя в руки и потуши гнев. Спокойствие, только спокойствие.
— Ирина Прокофьевна, могу я с вами поговорить у директора?
Она опешила. Обычно она вызывала к директору. А тут её уговаривал ученик.
— Да… конечно…
Вот и разговор. Нас четверо: директриса, учительница и одна из трёх завучей школы. Три немолодые женщины, повидавшие многое в жизни, в том числе и тысячи учеников. Они видели, что я не вру. Рассказываю всё, как есть. Издержки профессии могли сказать опытным глазам, врёт ученик или нет. Куда там ясновидящим.
— …вот почему Аркадий Петрович и попросил подкинуть меня в этот класс. — Закончил я свою повесть, растянувшуюся на весь второй урок.
— Так это ж статья! Надо в полицию! — Возмутилась директриса.
— Не получиться. Дети не дадут показаний, — ответил я, вспоминая запуганное лицо Людки.
— Ты дашь.
— Я не дитя… я… осуждённый. Хоть и условно. — Для самого звучало, как приговор. Вроде оправдали, а вроде клеймо на лоб. До конца не понять.
— И что ты предлагаешь? — Подала голос завуч.
— Переведите меня в нормальный класс. Я не конфликтую, если меня первого не трогают. К тому же, я не дурак. И уровень знаний, если и не на высоте, то не на полу. Конечно, деревня и город различаются показателями знаний, но я постараюсь наверстать, как смогу.
— А стекло? — Всё же спросила Ирина Прокофьевна.
— Денег нет на стекло, но руки на месте. Помогу подчинить и вставить всё поломки, кроме необратимых. — И добавил, сочувствуя. — Цветок уже не вернуть.
— Ладно, иди учебники получай, а мы тут посоветуемся, — ответила директриса, и я скрылся за дверью.
Разговор за дверьми так и остался для меня секретом, но после того, как получил кипы учебников в школьной библиотеке, всё равно пришлось большую часть менять — перевели в нормальный класс, на обычную программу.
Последний урок уже досиживал в школе с обычными детьми и походил на волка среди овец: холодный взгляд, каменное лицо, старая одежда, отсутствие сотового — забрали в больнице навсегда — и денег нет. Никаких карманных. Ответы только на прямые вопросы и никаких разговоров. Ни с кем. Отвечал только на вопросы учителя. В итоге там гений среди балбесов, а здесь одиночка среди толпы…
Я просто учился и как мог, старался не обращать внимания на насмешки более удачливых сверстников. Те понятия не имели, как им по жизни повезло. Просто пресекал тычки и упрёки, что явно старались меня принизить. Хватило одной драки за школой, чтобы желание тюкать «бездомного» пропало.
К концу недели на школьном фронте стало гораздо проще существовать.
Словно в противовес затрясло «тыл».
Глава 7 — Антон -
Сентябрь выдался на редкость холодным. Ленивая природа старалась как можно быстрее скинуть с деревьев жёлтый наряд и засыпать белым покрывалом. Складывалось впечатление, что никакого «бабьего лета» не предвидится. Тучи плавали над головой высокие, плоские. Солнце спряталось за ними, и мир вокруг погрузился в безрадостную серость. Дул ненужный, прохладный ветер, заставляя от самого школьного крыльца съежиться, кутаясь в лёгкую ветровку.
На душе скребли кошки. Погода под стать убийству или долгой, затяжной депрессии. Ни к первому, ни ко второму не тянуло, и сознание просило солнца. Много и с запасом. За лето так и не набрался сил. Только растратил почти все.
Кефир собирался сегодня «на выписку» — в институт в конце недели поступает. В общагу переезжает. Директору лишь бы побыстрее от меня единственного союзника отгородить, в очередной раз, доказав, что я в этом мире могу надеяться только на двоих союзников: разум и сила.
Аркашка искал ко мне новые подходы. Сменил кнут на пряник, став добрым и ласковым, как волшебная фея. Только от меня не укрылся топор в руках этой феи за спиной. Это же как змея — можно держать за шею. Но чуть ослабишь хватку — вывернется и ужалит.
Я неторопливо перешагивал лужи. Их оставил утрешний дождь. Искренне жалел, что нет тёплых перчаток и шапки. Ещё не выдали. Директор не упускал возможности отомстить везде, где только мог ткнуть своим старым пальцем, периодически снова меняя пряник на кнут.
Пальцы и уши мёрзли, как никогда ранее. А ещё считал себя закалённым. То ли внутренний огонь перестал греть, то ли действительно столбик термометра опустился ниже обычного.
Учителя так некстати завалили кучей заданий. Как будто есть время и место, где можно спокойно учиться. Наверное, стоит поговорить с классным руководителем. Пусть даёт ключ от свободного кабинета.
Возвращался со школы, шагая вдали от всех. Всё равно дорогу запомнил, а идти рядом с враждебно настроенными личностями не было никакого желания. Свободный ветер, пусть даже холодный — лучший друг, а детдом осточертел. Знает меня и боится, а значит — жди любой подлости. Всё равно один со всеми не справлюсь. Да что там со всеми? Стоит Паше, Рябому, Копчёному и Костяну навалиться скопом, как завалят наверняка. В неравной драке нет правил. Ещё и с периодически напоминающем о себе плечом. Виду не показываю, но боль не проходит.
Дорога вывела к развилке, подводя к выбору: либо вышагивать по асфальту пару-тройку лишних километров вдоль дороги, либо пройти напрямик по тропинке через гаражи. Недолго думая, я выбрал второе. Так смогу успеть в детдом раньше, может, удастся стащить со столовой кусок-другой, пока толпа оглоедов не лишит возможности нормально пообедать. После пропущенного завтрака и шести уроков есть хотелось так, что живот начинал переваривать сам себя. Болезненно урчал, обещая скорейший гастрит и язву.
А завтрак пропустил вот по какой причине…
Кефир успел шепнуть перед выпуском в жизнь, что с утра меня встретят неизвестные в детдоме на выходе. Он как-то подслушал разговор дрека. Пришлось вместо принятия пищи выпрыгивать в окно с другой стороны здания. Значит, если сегодня вернусь в дом Аркашки, приезжие быки заломают и выбьют с зубами и кровью подпись на переоформление бумаг. Квартира достанется директору, а что случиться со мной — вопрос из вопросов. Убивать не станут — бумаги так быстро не оформить, вдруг ещё понадоблюсь? — но инвалидом сделать на всю жизнь, как два пальца об асфальт…
