Сергей Зверев - Отпуск под пулями
— Насчет «в воде не тонет» — не все так уж и замечательно, — сварливо заявил Локис, сдвигая на лоб очки. — Запросто мог и в утопленника сыграть — там было высоковато, а я прыжками с вышки в воду никогда не занимался. Я больше с других вышек прыгал…
— Как все прошло? — Соболев привстал с лежака и смотрел очень серьезно и внимательно.
— Наши выиграли 2:0, — улыбнулся Владимир и добавил: — Но кубок, как и договаривались, пришлось отдать — уж больно хорошо и настойчиво просили ребята… Кстати, товарищи ученые, не пора ли рассказать темному сержанту, что же там в ларце лежало такого ценного и интересного? За что воюем, панове?
Вместо ответа Соболев незаметно осмотрелся, вытащил из-под лежака матерчатую сумку и, вжикнув молнией, подтолкнул раскрытый баульчик к Медведю. Владимир наклонился и, не вытаскивая из сумки, несколько минут внимательно и немного разочарованно разглядывал свернутую в аккуратную бухту длинную полосу вытканной золотом какой-то прочной материи наподобие льняного холста. Разворачивать полосу Локис, по понятным причинам, не стал, но и так было ясно, что, видимо, по всей длине полосы были совершенно беспорядочно разбросаны старательно вышитые латинские буквы. Владимир попробовал навскидку прочесть буквы и так и сяк, но ни одного вразумительного слова так и не сложилось.
— Надо понимать, это шифровка? Юстас — Алексу… — пренебрежительно оттолкнул сумку Локис и нарочито сожалеюще вздохнул: — А я-то думал, что в сундучке серебряные пиастры и золотые дублоны! Накрылись «Волга», пиджачок с отливом и Ялта…
— Мой юный друг, — снисходительно начал Соболев, заботливо пряча сумку, но тут же сменил тон, посерьезнел и многозначительно заявил: — Я так думаю: если для хранения этой полоски соорудили в каменной толще колодец и целую систему подземных ходов, то она, вполне возможно, стоит столько, что… в общем, можно будет купить и «Волгу», и небольшой особнячок в Ялте. Про «спинжаки с карманами» даже и говорить не хочу…
— Ребята, — прервала рассуждения Соболева Даша, — да при чем тут особняки и Ялта? Вполне возможно, речь идет о серьезнейшем и интереснейшем историческом открытии! Вот только положение у нас… Мы что, теперь всю жизнь на этом пляже прятаться будем? Виктор, что дальше-то делать?
Дальнейший разговор был посвящен поиску оптимального варианта действий. Если, как робко предложила Даша, действовать по нормальным, обычным правилам, то о находке нужно было немедленно сообщать в местное отделение Академии наук и далее — все та же обычная научно-изыскательская работа. Но, как резонно возразил девушке Соболев, они и сами уже действовали, мягко говоря, не по правилам. Ведь официально, по документам, «хозяином» раскопок является немец со своей бандой, и в данной ситуации и Дарья Оленева, и Виктор Сергеевич Соболев являются не кем иными, как «черными копателями», а товарищ Локис выглядит и вовсе бандитом с большой дороги, который почем зря калечит «честных и законопослушных археологов»! Господин Шталле обманывает и скрывает истину насчет дома семьи Поло? Это не так просто доказать. Кроме того, судя по всему, у немца и его турецкого хозяина есть очень неслабые связи в местных органах власти, так что каких-то там москалей никто и слушать не станет — в лучшем случае вышвырнут из крымских краев в двадцать четыре часа!
— И последнее… — Соболев похлопал ладонью по лежаку, намекая на прятавшуюся под ним сумку, и негромко закончил: — Мы еще не знаем, о чем идет речь в шифрованном послании… А если там ключ к открытию, равноценному обнаружению пятого Евангелия от Иуды или даже самого Святого Грааля?! И если по совести, то право на это открытие принадлежит именно госпоже Оленевой и ее товарищам, а никак не этим турецко-немецким жуликам. Первоначально раскопки принадлежали группе из ее института, дом Поло просчитала и обнаружила она, а значит…
— А значит, это дело мы должны довести до конца, так? — скорее уточнил, чем спросил, Локис и шутливо поклонился: — Тогда, господа акадэмики, приглашаю вас в свою каморку в гости. В гостиницу вам теперь нельзя, а моей бабке дадим еще денежку — и, как говорил один умный дворник: «Да хоть всю жизнь живи!» Там Сергеич нам и про шифр подробненько и без суеты растолкует, там и выспитесь по-человечески… Даша права: не век же вам на пляже сидеть, а у бабки нас бравые легионеры вряд ли найдут…
12
Забор, отделявший один из многочисленных домиков частного сектора на окраине Судака, был невысок, но разросшиеся декоративные и ягодные кусты и плодовые деревья, вроде широко раскинувшего свои унизанные золотистыми плодами абрикосового красавца, укрывали территорию «частного владения» от нескромных взглядов надежнее любого трехметрового забора. Кроме того, густо-зеленые прутья кустов и более солидные ветви деревьев превращали маленький двор в уютное и тенистое местечко наподобие итальянского патио.
Пожалуй, единственное, что все же отличало крымский дворик от любого друго-го южноевропейского тщательно подстриженного, выметенного и подкрашенного владения, была некоторая безалаберность в архитектуре и не очень строгое следование западным канонам чистоты. Архитектура явно грешила излишествами, выражавшимися в невероятном нагромождении соседствовавших друг с другом сооружений: довольно симпатичный домик с многочисленными верандами, пристройками и мансардой мирно уживался с какими-то сарайчиками, навесами и прочими многоярусными шанхайчиками непонятного предназначения.
Вся свободная от построек земля была занята клумбами, грядками и прочими садово-огородными площадями — здесь, на этих нескольких сотках, росло, казалось, решительно все, что только могло прижиться в субтропиках! Кроме всего прочего, во дворе имелись еще три вещи, несомненно, нужные и полезные: дощатый домик туалета, прилепившаяся рядышком фанерная будочка садового душа и летняя кухня под легким навесом, где чуть ли не с утра до вечера деловито попыхивала вкусным дымком маленькая печурка, сложенная из красного кирпича.
…Локис приподнял крышку небольшого казана, оценил цвет и степень готовности риса, принюхался к легкому парку, вившемуся над пловом, уже почти подходившим к кондициям, ведомым лишь самому повару, и удовлетворенно кивнул.
— Господа ученые, готовьте ваши большие ложки! Сейчас я вас буду кормить таким пловом, за щепотку которого сам эмир бухарский отдал бы и саблю свою, и коня, а уж про гарем даже и говорить не стоит…
— Да у нас уже все давно готово, уважаемый эфенди, — Соболев повел рукой над дощатым столом, уставленным чашками, блюдами и плошками с салатами, зеленью, свеженькими пупырчатыми огурчиками и огненнобокими помидорами, хлебом и лепешками. Чуть в сторонке расположилось несколько разнокалиберных емкостей, в которых томилось, дожидалось своего часа несколько сортов вина и наливок. — И честно предупреждаю: еще десять минут, и твоего плова мне не есть! Слюной захлебнусь и помру…
— Э, тэрпи, дарагой, да! Плов, как и прекрасную женщину, надо выстрадать и заслужить.
Когда Владимир, аккуратно перевернув казан, выложил на огромное блюдо ароматнейший, шафранного цвета рассыпчатый плов с румяно-сочными кусочками мяса, все просто ахнули.
— Здо́рово, такую красоту даже есть жалко! — сказала Даша. — Володя, а кто вас так замечательно готовить научил? Мама? Наверное, она у вас шеф-повар в каком-нибудь хорошем ресторане, да?
— Плов готовить научили таджики, — скупо улыбнулся Локис. — А мама у меня работает на обычном заводе…
— А папа?
— Отец погиб, когда я еще совсем мелким был. — Улыбка исчезла с лица Медведя, и он без особой на то нужды начал что-то перекладывать и поправлять на столе.
— Ой, извините, я ведь не знала, — от неловкости Даша немножко растерялась и покраснела, ругая себя за бестактность.
— Да ничего, это ведь давно все было. Он пацана из речки вытащил, а сам… Чужого спас, а своего без папки оставил. Вот так вот бывает… Ну, Сергеич, и что сидим? Наливай, а то плов остынет!
Соболев дважды просить себя не заставил, налил Даше вишневой наливки, а в свою и в стопку Локиса плеснул ледяной водки из подернутой матовым туманцем литровой бутылки, пару минут назад вынутой из морозилки. Не состязаясь в восточно-цветистых и невероятно длинных тостах, выпили за знакомство и за здоровье друг друга, потом налегли на плов и закуски, о вкусах и качестве которых позволяли судить короткие, но емкие звуки и словечки вроде: «М-мм!» и «Обалдеть…», как оказалось, отнюдь не чуждые даже докторам наук и милым аспиранткам. Наливая по второй, Соболев с очень серьезным видом сообщил:
— Вот когда я за таким столом пью с такими людьми такую водку и вкушаю такие, как этот изумительный плов, блюда, все глупые размышления о смысле жизни из моей головы улетучиваются. В эти минуты я знаю, зачем и для чего живу!
