Сергей Зверев - Тени в раю
Водитель колымаги хотел сначала проскочить мимо – понятное дело, какой дурак захочет рисковать этаким редким антиквариатом, подбирая в глухомани неизвестных особ, – но вдруг остановился, по-видимому, рассмотрев девичью фигуру.
Из кабины высунулся здоровенный детина с плоской, как штыковая лопата, бородой и раскатисто пробасил:
– Куда ехать?
– Нам в сторону Массандры.
Когда горбатый уродец остановился у закрытых ворот особняка, в небе проступили первые признаки надвигающегося утра.
Вопреки моим ожиданиям сонная охрана ни единым жестом не выдала своего удивления по поводу прибывшей Инны. Когда мы подошли с ней к мраморному крыльцу коттеджа, навстречу выскочил радостный Анатолий Иванович и, заключив любимую дочь в тесные объятия, увлек ее за собой.
На меня он даже не взглянул, что ощутимо задело мое самолюбие.
Инна решительно отстранилась от отца, подошла ко мне и спросила:
– Виталик, ты еще не забыл своего обещания?
Я несколько опешил, потому что действительно не понимал, о чем она говорит.
– По поводу руки и сердца, – напомнила девушка мои слова, произнесенные в тесных и влажных стенах бетонного подвала.
Какое-то время я неуверенно мялся, не зная, с чего начать, а потом сказал, обращаясь к Кораблеву:
– Тут такое дело, Анатолий Иванович… В общем, я хочу стать вашим зятем.
Скуластое лицо бизнесмена свела нервная судорога, но он быстро взял себя в руки и грубовато ответил:
– Этого не будет никогда.
На этот раз пришлось удивляться Инне – она высоко вскинула тонкие брови и спросила:
– Почему так категорично, папочка? – Последнее слово прозвучало несколько раздраженно, с нескрываемой долей иронии. – Ты ведь всегда говорил, что я вольна в собственном выборе будущего супруга.
Кораблев невольно задвигал желваками и с расстановкой произнес, делая ударение на каждом слове:
– Кто угодно, только не он.
Пришла пора и мне удивляться. Приняв развязную позу, я заговорил:
– Вас не устраивает мое прошлое, будущее или настоящее? Или, может, по-вашему, я негодяй какой, а?
Прозвучавший ответ буквально сбил меня с толку.
Все в той же манере, растягивая слова, Анатолий Иванович прошептал:
– Вы действительно негодяй и подлец, каких свет не видывал. Сегодня же забирайте свои вещи и отправляйтесь на все четыре стороны, чтобы духу вашего не было…
Инна резко оборвала говорящего, почти закричав:
– Папа, замолчи! Как ты можешь так говорить? Виталик рисковал своей жизнью, чтобы нам сейчас с тобой разговаривать…
– Не-е-ет, – процедил коммерсант, – это я рисковал своими деньгами, которые благополучно заплатил полчаса назад за твое освобождение. А он, – указательный палец ткнул в мою грудь, – шарлатан и авантюрист, у которого хватило наглости явиться в этот дом и просить твоей руки…
У меня в голове мелькнула смутная догадка, и я спросил, стараясь придать тону как можно больше спокойствия и миролюбивости:
– Деньги вы отдали вашему телохранителю Андрею – так или нет?
– Смотри, Инна, – Кораблев выразительно повторил свой предыдущий жест, – он и об этом знает. Да, Андрей благородно согласился выступить посредником в передаче денег. Он сказал, что ему позвонили и потребовали немедленно всю сумму, пообещав, что ты будешь дома через час. Они свое слово сдержали…
Девушка, понуро опустив голову, едва слышно произнесла:
– Твой Андрей – предатель и сволочь. Это он меня похитил, а потом еще и хотел убить Виталика, но, к счастью, у него это не вышло.
Анатолий Иванович стоял с широко открытым ртом, переводя взгляд с меня на собственную дочь, не верить которой он просто не мог. В какой-то миг мне стало жаль обманутого человека, несмотря на то что еще минуту назад он резко высказался в мой адрес.
– Простите меня, Виталий, – великодушно извинился Кораблев, – дело в том, что Андрей говорил о вас как об организаторе похищения, а у меня не было веских оснований ему не доверять.
Я вновь обрел почву под ногами, заговорив:
– Ладно, кто старое помянет – тому глаз вон. Теперь нужно думать, как вернуть деньги…
– Да бог с ними, – вяло отмахнулся бизнесмен, – не они нас наживали, а мы их.
Мне не раз доводилось слышать подобные высказывания, но тогда речь шла о пустяковых суммах.
Теперь же дело другое; дарить негодяю столь жирный пирог, крошек от которого хватило бы на сотню телохранителей, чтобы они благополучно подавились, – нет, такой расклад меня явно не устраивал.
– Пойду переоденусь, – не в тему произнес я и, остановившись на полдороге, отрывисто бросил через плечо: – Анатолий Иванович, вы грозились устроить мне «зеленый свет» – будьте любезны. И пожалуйста, предупредите уголовку по поводу сбежавшего охранника.
Ноги понесли меня дальше – я был уверен, что на этот раз Кораблев сделает все в лучшем виде.
Пройдя на кухню, я споткнулся о какой-то тяжелый предмет. Повернув выключатель, я обнаружил, что на полу валяется хромированный ствол, который выпал у меня из-за пояса во время неожиданного нападения. Рядом с пушкой лежал полиэтиленовый мешок с противопехотной миной.
Поискав глазами подходящее место, куда бы спрятать этот арсенал, я сделал странную вещь, которая впоследствии оказалась не такой уж и сумасшедшей, – оружие и взрывчатка перекочевали в холодильник, заняв место между величественными бутылками шотландского виски.
Сбрасывая на ходу испорченные вещи, я прошагал в спальню и замер у порога от неожиданно представшего зрелища: запрокинув голову на мягких подушках, вдоль широкой кровати возлежала рыжеволосая Настя; ее поза вполне могла сойти за позу спящей красавицы, если бы не одна малоприятная деталь – загорелое горло было прочерчено кровавой полосой от уха до уха.
Несчастная девушка просто утопала в луже запекшейся крови, уставившись остекленевшими глазами в побеленный потолок.
Я почти услышал скрип собственных мозгов и шевеление волос на коротко стриженной голове. Стараясь не оставлять лишних отпечатков – хотя их и без того хватило бы на десять мертвых шлюх, – я прокрался к гардеробу, схватил с полки старые джинсы, чистую майку и вышел, плотно прикрыв за собой дверь.
Спустя пару минут моя фигура возникла на пороге кораблевского кабинета – войдя в комнату, я без приглашения уселся на крышку письменного стола и сказал, обращаясь к потенциальному тестю:
– Вы уже связались с угрозыском?
Анатолий Иванович кивнул, неодобрительно уставившись на меня. Ему явно не нравилась моя развязная поза. Но я сделал вид, что не замечаю его осуждающего взгляда.
– Что вам сказали? – задал я еще один вопрос.
Слегка помедлив, Кораблев на редкость устало ответил:
– Я разговаривал с Прелясковским. Он обещал задействовать все возможные резервы, но, по-моему, их нисколько не трогают похищенные деньги, раз Инна нашлась. Скорее всего дело спустят на тормозах.
– Но вокзалы и аэропорты, надеюсь, перекрыты? – предположил я.
Коммерсант, неопределенно пожав плечами, сказал:
– Наверное. Артур Викторович говорил, что они его найдут, живого или мертвого…
– Скорее мертвого, – тихо протянул я.
И тут в памяти всплыло имя, произнесенное покойной Настей. Она говорила что-то насчет Артика… Может быть, имелся в виду Артур?
Тогда все становилось на свои места: и абсолютное отсутствие милицейской активности (ведь такого рода происшествия случаются не каждый день, а дополнительных пикетов на дорогах не было), и неожиданный визит опера в мою конуру, и голос…
Точно – голос, который я силился вспомнить в заточении, принадлежал Прелясковскому; как же я раньше не додумался. Все так красиво укладывалось в мозаику, все расставлялось по местам.
– Анатолий Иванович, – произнес я, – вас не затруднит еще раз связаться с капитаном, чтобы сообщить ему о мелком происшествии?
– Нет, – ответил собеседник и спросил: – А что случилось?
– Да ерунда, в общем-то. Просто в моей кровати лежит труп девушки с перерезанным горлом.
Кораблев изменился в лице: по бледной коже побежали красные пятна, а глаза выкатились, как у копченого осетра, буквально испепеляя меня. Наконец он совладал с собой и спросил:
– Кто она… эта девушка?
Я нелепо зашаркал ножкой, стараясь немного сгладить произведенный эффект, и сказал:
– Свидетельницу помните? – Я дождался, пока он кивнет, и продолжил: – Ну вот, ее и убили.
Прежде чем к впечатлительному бизнесмену вернулся дар речи, я успел подойти к телефону и набрать один московский номер, здраво рассудив, что коль скоро он готов расстаться с двумястами штуками баксов, то не обеднеет от одного междугороднего звонка.
Трубка долго молчала, а затем разразилась длинными, протяжными гудками; наконец на том конце провода ответил заспанный бас полковника Ремизова:
– Слушаю.
– Это я, Гром!
– Какой еще Гром? – переспросила трубка. – Вы куда звоните?
