Анатолий Ромов - Алмазы Шаха
— Не стоит извинений. Я ведь все понимаю. — С улыбкой, точнее, с тенью улыбки проводила его до двери. И тут, напоследок, сделала ему неожиданный подарок: — Знаете, Юрий Денисович…
— Да? — Он стоял в открытом проеме.
— Что я помню абсолютно точно… до мельчайшей ноты — это их голоса. Вы не ошиблись, у меня в самом деле идеальный слух. Если бы я могла… Если бы я могла услышать снова хотя бы одно слово, которое произнес бы любой из них… Я бы узнала его безошибочно.
И то хлеб, подумал Железняков. Она сама предложила ему это. Это называется «фонографический эксперимент». Но в том-то и дело, что найти записи голосов преступников трудно, а практически — невозможно. Во всяком случае, намного трудней, чем найти их изображения.
12
Миша прибавил газ, и катер, задрав нос, полетел вдоль линии пляжа. Скорость была высокой, за кормой сразу вздыбился крутой белый бурун. Вместе с Мишей в катере сидел Фима Лернер, в прошлом Мишин школьный товарищ, а сейчас — известный одесский ювелир. На правах давнего приятеля Фима давал Мише советы во всем, что касалось алмазов, ибо был в этом деле великим докой. Он и подобрал ему клиента. Этого клиента Миша еще не видел. Но про себя прозвал «Фиминым клиентом».
Оглянувшись на сидящего сзади Фиму, Миша стянул с себя майку. Теперь он сидел на шкиперском сиденье лишь в плавках и бейсбольной шапочке. Посмотрел на часы и, несмотря на сильный встречный ветер, выжал из мощного мотора все, что мог. Солнце палило вовсю, море было теплым — в Одессе наступил самый пик сезона. Проплывающие мимо пляжи были забиты отдыхающими. Люди лежали на песке буквально один к одному.
Выйдя к линии элитных интуристовских пансионатов, Миша понял, что успевает к сроку, и резко сбавил ход. Пройдя на малой скорости мимо пляжей, которые после общегородских лежбищ казались пустыми, он наконец вывел катер на траверс выстроенного в современном стиле пансионата «Эллада». Обернувшись, посмотрел на Фиму.
— Здесь?
— Здесь, — подтвердил тот.
Фима Лернер был Мишиным другом. Фиме Миша верил как себе. Он вгляделся в берег с редкими разбросанными по песку загорающими. На пирсе же с прогулочными лодками и водными велосипедами вообще никого не было.
— Как, ты говоришь, его зовут? — спросил Миша.
— Масуд. Фамилия — Масудов. Сейчас, естественно, он Масуд-оглы.
— Азербайджанец?
— Азербайджанец. Точнее — талыш.
— Ты уверен, он не кинет?
— Уверен. Я с ним имею дело уже лет десять. Да и он ведь не последнее дело со мной проворачивает. К тому же, кажется, он уже открыл валютный счет на твое имя.
— Валютный счет на мое имя?
— Ну да. Я же говорю, он серьезный человек. Грозился захватить сегодня с собой кредитную карточку, чтобы дать тебе. Плюс десять штук зеленых, как уговаривались, наличманом.
— Ладно, — вздохнув, Миша еще раз оглядел пляж, — может, он загорает где-нибудь здесь?
— Вряд ли. Подожди, Мишань, сейчас появится. Он человек точный.
Тот, кого они ждали, появился на пляже минут через пять. Смуглый, невысокий, в белой кепочке, голубой майке, белых шортах, со спортивной сумкой через плечо, этот человек вышел из дверей пансионата и сразу же направился к лодочной станции. Затем, пройдя в самый конец пирса, остановился. Увидев катер и Фиму, поднял руку.
— Он? — спросил Миша.
— Да, — подтвердил Фима. — Причаливаем.
Дав газ, Миша развернулся и тут же выключил мотор. Дождавшись, когда катер мягко ткнется бортом в доски, человек, взяв протянутую Фимой руку, спрыгнул вниз. Усевшись рядом с Фимой, улыбнулся:
— Добрый день. Меня зовут Масуд.
— Меня Миша. Очень приятно. — Решив на этом ограничить пока ритуал знакомства, Миша тут же дал газ. Мотор взревел. Из-за лобового стекла, закручиваясь, ударил ветер, навстречу полетело штилевое море. Пока они выходили за линию пляжей, к пустынным береговым скалам, Миша обдумывал первое впечатление. Вроде бы все в этом Масуде соответствует Фиминой информации. Сообщил же о нем Фима как раз то, что делает Масуда идеальным покупателем алмаза — первого, который Миша решил сбыть на стороне. Эмигрировав в Турцию лет пятнадцать назад, Масуд обосновался в Стамбуле и смог в конце концов занять в этом городе довольно высокое положение. В Турции известен как миллионер, покровитель искусств и владелец собственной художественной галереи. А раз известен, значит, вряд ли пойдет на скандал с алмазом. Кроме того, Фима ведет с ним дела, а это ведь тоже что-то значит. Так что очень даже может быть, что Фима в выборе не ошибся. Этот человек с мягкой улыбкой и коллекцией перстней на пальцах, каждый из которых стоит целое состояние, — как раз тот, кто ему нужен. Если же Фима не трепанулся и этот Масуд в самом деле уже открыл счет на его имя, вообще говорить не о чем.
Минут через пятнадцать песчаную береговую полосу сменили камни. Тем не менее для верности Миша еще минут пять вел катер на полной скорости. В дрейф он лег, лишь войдя в абсолютно пустынную зону. Над морем здесь нависали отвесные скалы, над которыми с криком метались чайки и бакланы.
Обернувшись, Миша посмотрел на Масуда:
— Все, приплыли. Здесь точно никого нет. Так что можем поговорить.
Масуд улыбнулся:
— Отлично. Может быть, сразу покажете камень?
— Ради Бога. — Достав из кармана заранее приготовленный алмаз, самый маленький из шести, завернутый в байковую тряпочку, Миша протянул его Масуду: — Смотрите.
Развернув тряпочку и увидев сверкнувший на солнце алмаз, Масуд цокнул языком. Затем, застыв и нахмурившись, целиком ушел в изучение.
Наконец, снова завернув камень, протянул его Мише:
— Спасибо. Так вроде бы все в порядке. И все же я хотел бы проверить его приборами. Приборы у меня с собой.
— Так проверяйте.
— На катере нельзя. Надо подплыть к берегу. Приборы слишком чувствительны.
Дав малый ход, Миша в конце концов подвел катер к выступающему из-под воды пятачку. После того как они втроем вышли на берег, Масуд достал из сумки приборы, напоминающие электронные весы и спектроскоп. Поставив приборы на большой валун, занялся измерениями алмаза. Наконец, закончив, спрятал приборы в сумку. На валуне теперь остался только алмаз, лежащий на разложенной байке.
— Ну что? — спросил Миша.
— Все в порядке. Алмаз чистой воды. Двадцать восемь и семь десятых карата. Я его беру.
— Очень хорошо.
— Расчет как мне сказал Фима?
— Да. Десять тысяч долларов вы даете мне сейчас. На остальные девяносто тысяч долларов открываете валютный счет на мое имя в одном из стамбульских банков.
— Все правильно. — Масуд открыл сумку. Достав небольшую кожаную книжечку, протянул Мише. — Держите. Это ваша кредитная карточка. Теперь на вашем счету ровно девяносто тысяч долларов.
— Да? — Миша взял книжечку. Вытащив из обложки пластмассовый прямоугольник, повертел его. — Что, я могу ею пользоваться уже сейчас?
— Конечно. Правда, здесь, в Одессе, где нет отделений банка, по этой карточке вы, согласно общим правилам, сможете получать или делать траты не более чем на триста долларов в неделю. Но как только вы окажетесь в Стамбуле, вам стоит только явиться в центральный офис Зираат-банка, главного банка Турции, — и вы, по желанию, можете получить хоть всю сумму. Десять же тысяч, как мы уговаривались, я дам вам сейчас.
Завернув алмаз и спрятав его в карман, Масуд открыл сумку. Достав оклеенную крест-накрест бумажной лентой пачку стодолларовых купюр, протянул Мише:
— Считайте. Здесь ровно десять тысяч.
Пересчитав купюры, Миша убедился: счет верный. Перейдя в катер, спрятал деньги в лежащую под банкой[Банка — сиденье на катере или шлюпке.] сумку. Затем, подождав, пока вслед за ним в катер переберутся Фима и Масуд, сказал:
— Масуд, Фима за вас поручился, поэтому я вам абсолютно доверяю. И все же я хотел бы получить от вас что-то вроде долговой расписки. Так, просто в виде сувенира.
— Пожалуйста. — Масуд достал визитную карточку. — На каком языке? На русском?
— На каком хотите. Вы ведь знаете, как пишутся долговые расписки?
— Вроде еще не забыл. А что должен написать — конкретно?
— Напишите, что положили на мой счет столько-то в таком-то банке. Все.
Получив расписку, Миша спрятал ее.
— Подождите, это еще не все, — сказал Масуд.
— Не все?
— Да. — Достал из кейса пять заполненных фирменных бланков. По виду — одинаковых. — Фима говорил вам, что я являюсь президентом фирмы «Масуд-арт»? И владельцем двух художественных галерей в Стамбуле?
— Говорил.
— Вот. — Протянул бланки. — Это договор, заключенный фирмой «Масуд-арт» с вами. В пяти экземплярах. На двух языках, турецком и английском.
— Договор о чем?
— О том, что вы оказали фирме «Масуд-арт» услуги в виде художественных консультаций. Связанных с оценкой произведений искусства, антиквариата и предметов старины. Не могу же я… — Масуд маслено улыбнулся. — Если меня вдруг спросят, за что я перевел вам деньги, сказать: знаете, это был крупный бриллиант. Старинный. Да даже если могу — зачем? А так — спокойней будет всем. И вам, и мне. И, конечно, Фиме. Да, Фима?
