Андрей Щупов - Звериный круг
— «Нива» — «Нива», едет криво.
И эхом отозвалось:
— «Москвич» — «Москвич», заедешь под кирпич… Кашлянув дымом, «Волга» урчащей черной рыбиной отплыла от ворот. Попрощавшись мысленно с автолюбителями-рифмоплетами, Валентин тронул машину вперед. Охранник неторопливо обернулся. Скуластое нерусское лицо, медный загар. Валентин уже встречал этого человека. По короткому кивку понял, что и его узнали. Миновав ворота, «вольво» оказалась в ухоженной заводи, заполненной благоуханием сирени и глянцем выстроившихся машин. Валентин скромно пристроился к шеренге «тойот»
«ауди» и «ниссанов», заглушив мотор, выбрался наружу. Обычно он приезжал сюда вечерами, и здание, опоясанное фигурными башнями, увенчанное стремительным шпилем, казалось ему мрачной готической тенью. Сейчас же, в свете полуденного солнца, оно выглядело совершенно иначе. Свежепобеленное, украшенное барабанно-знаменным барельефом, оно походило на Дворец пионеров. Молодцеватый улыбчатый оскал архитектуры, славно-унылое прошлое…
Вволю налюбовавшись зданием, Валентин вернулся к воротам, на ходу бросил охраннику ключи от машины. Тот небрежно поймал звякнувшую связку, равнодушно поинтересовался:
— Все в порядке? — Глаза его, два мокрых холодных камешка, глянули тускло и неопределенно.
— Более или менее. — Валентин поправил на плече сумку и вышел на улицу.
Ртутные столбики городских термометров неукротимо ползли вверх, обувь липла к разогретому тротуару. Валентин часто утирал лоб платком. Вчерашняя гулянка не прошла бесследно.
Вытянув мобильник, Валентин набрал номер. Трубку подняли после пятого гудка. Подняли молча, без привычного «але» или «слушаю вас».
— Музей искусств?
Глуховатый голос радушно ответил:
— Он самый, дорогой. По какому вопросу звонишь?
— Вопросы старые. Продавец — товар — покупатель, слыхал о такой формуле?
Говорят, Маркс с Энгельсом придумали.
— Не понимаю, дорогой. О чем ты?
— Хватит, Наиль. Я хочу знать, сколько дашь на этот раз?
Голос не ответил. — Тебя что, не предупредили еще? Странно… Обычно ты узнаешь о товаре первым. — Валентин почувствовал, что правая щека у него задергалась. Он нервно погладил ее ладонью. — Не тяни резину, Наиль. Я жду обещанного подарка.
— Но мы просили «Волгу», дорогой.
— Неужто «вольво» хуже?
— Очень большой человек спрашивал про похожую машину. Опасный товар.
Громкий.
— Не хочешь — могу забрать. — Валентин огляделся и с отвращением убедился, что щека в самом деле дергается. — Ну так как? А, Наиль? Или испугался большого человека?
— Не спеши. — Абонент что-то прикидывал. А возможно, просто выдерживал паузу. — Пятнадцать — цифра, кажется, неплохая?
— Мне она не нравится — это во-первых. А во-вторых, это не цифра, а число.
— Валентин ощутил внезапное желание зевнуть. Что-то из той же породы, что и нервный тик. Еще раз с силой провел по щеке ладонью. — Тридцать за «Волгу», двадцать — за все прочее. Это твои слова.
Трубка вновь примолкла.
— Ты плохой продавец, Валя. Не хочешь торговаться. — В голосе покупателя звучало осуждение.
— Послушай, Наиль. Машина в первоклассном состоянии. На юге за нее дом целый можно купить.
— Не забывай, ее будут искать.
— Можно подумать, это единственная на всю страну «вольво».
— Хорошо, я беру машину. Пусть будет двадцать. — Собеседник произнес это без энтузиазма. — И все-таки ты плохой продавец.
— Знаю. — Валентин потер нос. — Рожденный не на Востоке торговать не может.
— Это ты сам придумал?
— Сам, Наиль, конечно, сам. И еще один попутный вопрос: ты имел дела с Люмиком?
Валентин стиснул пальцами трубку. Он бы не удивился, если бы связь прервалась, но Наиль отреагировал иначе:
— Откуда ты звонишь?
— Не волнуйся, со своей трубы.
— Почему спрашиваешь о Люмике?
— Чистое любопытство.
— Плохое любопытство… Очень плохое. Ты понял, что я имею в виду?
— Честно говоря, не очень.
— Не играй с огнем, дорогой. И не спрашивай о тех, кого уже больше нет.
Это мой тебе хороший совет.
— Но ты что-то знаешь о нем?
— Ничего не знаю. Совсем ничего. У него свое дело, у нас свое. Зачем тебе Люмик? Разве я забываю о подарках? Ты не знаешь, кто он такой, я не знаю, — что тут плохого?
— Кажется, начинаю понимать.
— Вот видишь, дорогой! Так всегда бывает: начинаешь думать, начинаешь понимать. Тоже формула — и тоже мудрая!
— Спасибо, Наиль. Я все понял.
— Мне спасибо — тебе спасибо. А подарок я сегодня пришлю. В то же самое место. Договорились?
— Договорились. — Валентин сложил мобильник. Гадая, на чем сегодня придется ехать, зашагал вверх по улице в сторону остановки. Мысленно назвал троллейбус и не угадал. Первым, громыхая рельсовыми октавами, к остановке подкатил трамвай. Чертыхнувшись, Валентин вскочил на подножку.
Свои «пентагоны» имеются везде, и никто не объяснит вам, за что припечатывают подобное клеймо тому или иному сооружению. Во всяком случае, ничем выдающимся, кроме размеров и удивительного отсутствия пропорций, спорткомплекс «Энергия» не отличался. Серое нагромождение кубов с крышами, залитыми битумом, с обилием окон, широких и узких, местами напоминающих монастырские бойницы. С одной стороны к спорткомплексу примыкал стадион с площадками для волейбольных секций и беговыми дорожками, с другой тянулась неровная цепочка складских помещений, крытых брезентом автостоянок. Плетенная из проволоки ячеистая ограда надежно скрывала коротенькую вывеску «спорт» от окружающего мира. За входящими и выходящими с территории комплекса оловянными глазами следил угрюмый охранник.
Приближаясь к главному корпусу, Валентин отметил про себя, что занятия давно начались. Секции, летние лагеря и личный состав «Пентагона» носились по беговым дорожкам, прыгали в длину и высоту, стреляли по мишеням, гремели тренажерами. Как известно, день — время тренировок, ночь — время заработка.
Здесь, по крайней мере, дела обстояли именно так. Очутившись в вестибюле, он облегченно перевел дух. Жары и лета в этом месте не существовало. Три или четыре кондиционера наполняли помещение размеренным гудением. Валентин двинулся было дальше, но сидящий за столом коротышка со значением кашлянул. Палец его изобразил в воздухе некое подобие прямоугольника. Валентин полез в карман за документами. Охранник был из новеньких и в лицо его еще не знал. Молодой, коротко стриженный, с торсом борца и ногами штангиста-тяжеловеса, он чувствовал себя не слишком уверенно на этом месте и, приняв от Валентина пропуск, взялся за дело с медлительной сосредоточенностью. Тщательно сличил фотографию с оригиналом, с мучительным выражением на лице вгляделся в буковки на фиолетовой печати.
— Милый мой! — взмолился Валентин. — Здесь же не по-английски написано! Ты в школе учился?
Коротышка незлобиво посмотрел на него, кинул пропуск на стол:
— Топай.
— Вот спасибочки! — Валентин спрятал пропуск. — Прямо затюкал вас Дрофа, ей-богу!
Взлетев на пару этажей, он промчался ветвистым коридором, сокращая путь, заглянул в атлетический зал.
Здесь уже вовсю громыхало железо, потея и охая, тузили по мешкам, «гнули» на матах шпагат. На расположенном в середине зала двойном ринге петушками подскакивали обряженные в трусы-шаровары раскрасневшиеся парнишки. Еще совсем юные и тем менее непоправимо повзрослевшие. Жизнь еще не отняла у них мальчишечьих лиц, но уже наделила недетскими мышцами. В движениях рук, спины, в скользящем угрожающем шаге угадывался опыт мастеров.
Кто-то ткнул Валентина в плечо. Обернувшись, он увидел Сазика. Конечно!
Кто же еще!.. Не проходило и недели, чтобы Сазик не уговаривал его на полновесный трехминутный спарринг. Вечно улыбающийся, подвижный, Сазик принадлежал к породе живчиков, в любую минуту готовых сорваться с места, ринуться в самое сумасшедшее предприятие. Он и сейчас нетерпеливо переминался с ноги на ногу, ноздри его широкого приплюснутого носа возбужденно подрагивали.
— Перепихнемся? — Он весело стукнул перчаткой о перчатку. — Или слабо?
— С Яшей перепихивайся. — На всякий случай Валентин поправил на плече сумку. — Чапа сюда не забегал?
— А что ему здесь делать? Как всегда, на месте. Или дрыхнет где-нибудь в уборной. Дождется, что выгонят в три шеи. — Сазик сделал выпад, но Валентин отбил перчатку ладонью.
— Что, кто-то об этом уже говорил?
— Слушай, старик, я не отдел кадров и в эти дела не мешаюсь. — Сазик изобразил серию ударов снизу и сбоку. — И честно говоря, на Чапу твоего мне плевать.
— Зато мне не плевать. — Валентин отвернулся.
— Эй! Так как насчет пары раундов?
— Считай, что договорились.
Спустившись по винтовой лестнице, он задержался, осматривая коридор.
Крадучись приблизился к двери кладовой, приоткрыл ее на ширину ладони. В нос ударил запах тряпок и размокшего дерева — тусклое царство кастелянш и уборщиц.
