Лев Пучков - Подземная тюрьма
Итак, что я — участник и очевидец — знаю о происшествии?
Что какие-то вурдалаки, вооруженные какими-то ПП[13] (я даже марку не знаю, и вообще, это всего лишь мое предположение, что именно ПП: очереди там были, но не такие, как из автомата, — а следователи, разумеется, делиться информацией не считают нужным), невесть каким образом забрались в кладовку, укокошили Окопа-два и Вацетиса и устроили перестрелку с охраной Президента, в процессе чего чуть было не шлепнули лично меня и хмурого камрада.
Все! Больше мне ничего не ведомо.
Представители следствия задают массу вопросов, некоторые повторяются не просто часто, а буквально бесконечно, но к чему они (представители) клонят, я так и не понял. Кстати, некоторые вопросы, на мой взгляд, совершенно идиотские, что закономерно наводит на мысль: эти люди никогда и ничего не раскроют, и у них в очередной раз получится этот… эмм… то ли лежак, то ли стояк, не помню точно — в общем, полный «глухарь», это я запомнил по сериалу с одним из любимых мною актеров.
Как вам, например, такой вопрос: «Как вы полагаете, кто, по-вашему, мог произвести разбутовку и расширение водоотвода из смотровой ямы РПБТ в старый дренажный коллектор?»
Вот вопрос! Вообще, слово «разбутовка» я слышу первый раз в жизни, до этого знал только «забутовка», и то по рассказам тех же самых ветеранов службы в полку.
Перевожу вопрос на общечеловечий: кто, связь вашу так, прогрыз дырку из вашей «кладовки» в ваш же бывший дренаж?
РПБТ — напомню, это наша кладовка: резервный парк боевой техники. А дренаж, если заметили, он бывший, то есть на данный момент ничейный. Когда парком перестали пользоваться, по инструкции залили все лишние дыры бетоном, проводя «изоляцию» — надобность в дренаге и отпала. Так что прогрызть дырку мог кто угодно, хоть тот же пресловутый Бен Ладен или сумасшедшие из клиники, расположенной в квартале от нашей части. С таким же успехом могли бы спросить, зачем, на мой взгляд, это было кому-то нужно. Я абсолютно без понятия, зачем кому-то понадобилось сверлить дыру между никому не нужной «кладовкой» и никому не нужным тоннелем. Это, на мой взгляд, вполне сумасшедший поступок: думаете, я просто так упомянул про психиатрическую клинику, что в двух кварталах отсюда?
Итак, теперь вы в курсе, каким объемом информации я располагаю. Могу также добавить: предположения по поводу карьерных перспектив для некоторых должностных лиц нашего полка у меня были, но ввиду своего небольшого опыта и короткого срока службы я опирался на такие понятия, как целесообразность и справедливость, и… в результате немного промазал. Я полагал, что за подмену начкара без соблюдения формальностей эн-ша влепят «строгача» или лишат премии, а командиру укажут на нецелевое использование служебного помещения — и на этом все закончится.
А сейчас слушайте, что говорят люди.
Эн-ша отдают под суд, причем сразу по четырем статьям. Более того, он уже сидит в следственном изоляторе.
Командира тоже собираются судить, но пока что не арестовали, а всего лишь взяли подписку о невыезде.
Всех замов командира, а также нашего особиста сняли и теперь будут увольнять по дискредитации.
А еще увольняют двенадцать персон из нашего окружного начальства. Откуда бы, казалось, такая недетская суровость? Оттуда, что над всей этой свистопляской, стартовавшей вчера в полдень, витает зловещее словосочетание «Покушение на Президента».
Вот так ни… Ничего себе, порезвились!
Далее. Следственная комиссия составлена из представителей трех разных ведомств. Что характерно: никого из СКП в нее не включили. А это как раз те самые товарищи, которые, по идее, должны проводить расследование. Занимательно, правда?
Вурдалаки — предположительно сотрудники одного из спецподразделений какого-то ведомства (какого именно — так и не прозвучало), правда, давно уволенные, а наш эн-ша не враг, просто его использовали в качестве «пассажира».
А вот товарищ Вацетис почти на сто процентов участвовал в заговоре, потому что других вменяемых вариантов просто нет.
Я — герой, рискуя жизнью, спас большого человека из администрации президента, и теперь мне, по всей видимости, дадут орден. Возможно, лично из рук Президента, и вполне вероятно, с последующей аудиенцией на предмет интересных предложений по службе. Или с предыдущей. То есть сначала предложения, потом — награда. Но это уже не суть важно.
Теперь понятно, почему было столько странных вопросов про Вацетиса. Как себя зарекомендовал да как проявил, не было ли каких-то странностей, контактов и так далее.
Бред какой-то…
Вацетис — заговорщик?! Да никогда в жизни не поверю. Такой молодой и правильный — и всего лишь рядовой срочной службы. Исполнители по заговору: двое бывших бойцов спецподразделения? Вот это совсем бред, на мой взгляд.
В заговорах участвуют генералы, министры и полки, а то и дивизии. А тут… Да это даже не смешно!
Так… Такое впечатление, что упустил что-то важное…
А, вот: я герой.
Вот это очень интересное видение ситуации! И оно уже сейчас начинает мне нравиться. Я-то видел себя во всем этом как редкостного мерзавца, который в критический момент на уровне инстинкта использовал другого человека в качестве укрытия. Мне даже думать об этом не хотелось, я гнал от себя эту мысль, ибо было мучительно стыдно за свой странный для меня же самого поступок. Я ведь никогда в жизни ничего такого не делал!
Хотя… Мне ведь никогда в жизни до этого случая не доводилось бывать на линии огня…
А теперь добавьте к этому отсутствие переживаний по факту гибели Окопа-два и Вацетиса.
И что же в итоге? Получается, что я этакий дабл-гад? Мало того что черствая бездушная скотина, так еще и при случае могу запросто использовать живого человека в качестве щита?!
Господи, да я просто ненормальный какой-то… Надо будет на досуге, когда все рассосется и образуется свободное время, как следует обдумать свое поведение. Может, этому есть какое-то рациональное объяснение. А пока что на ум ничего не приходит, кроме совершенно очевидного вывода: я болен. Вернее, так: у меня какие-то непонятные проблемы с психикой. И что удивительно, узнал я об этом на двадцать четвертом году жизни, и совершенно случайно, благодаря вот этой нештатной ситуации.
Однако публика считает меня героем, и мне это нравится. Это здорово! Герои — это ведь такие правильные парни, образцовые и добродетельные, и им положены какие-то дополнительные блага и льготы.
И теперь получается, что я просто уже тройной гад. Ибо я все про себя знаю, но при этом радуюсь, что меня никто не раскрыл и люди во мне обманываются. Вот такая девиация.
* * *В половине восьмого меня поволокли к особисту.
Поволокли — это не метафора, а если и преувеличение, то незначительное. Подошли двое в штатском, вызвали меня на крылечко и заявили, что я должен немедленно прибыть куда следует.
Я удивился: могли бы просто позвонить, сам бы пришел.
Они сказали:
— Да ничего, нам это нетрудно, так что мы проводим…
Ну и проводили. Да, у нас теперь вот такая инновация, со вчерашнего дня по полку вольготно разгуливают люди в штатском, всех подряд расспрашивают, а кое-кого и уводят, если потребуется. Этакое настораживающее ретро из предвоенной эпохи. Если кто-то из командования частей читает эти строки, делайте вывод: немедля откажитесь от разнообразных «парадных труб» и «вип-экскурсий». А то в один прекрасный день и у вас будет такое же страшненькое ретро.
У особиста опять гостила парочка каких-то приблудных деятелей — но не вчерашние. Заметил, кстати, что эти камрады любят шляться парочками: и те, что по плацу гуляют, с солдатами беседуют, и те, что в кабинетах сидят и на халяву пьют чужой кофе.
Вчера меня тоже пытали в этом кабинете, однако отнюдь не по делу, а сугубо персонально (и теперь, благодаря сплетням полковой публики, я знаю, чем это вызвано).
Представители следственной группы, оккупировавшие почти все помещения штаба, меня тоже допрашивали — в числе прочих «фигурантов», но там все было закономерно, нудно и предсказуемо.
А вчерашние «гости» особиста назадавали кучу странных вопросов, казалось бы не имеющих к расследованию никакого отношения, на которые пришлось отвечать быстро и без раздумий, поскольку времени на размышления они не давали.
Для неожиданно уволенного особист выглядел вполне бодрым и оптимистичным. Более того, у меня сложилось такое впечатление, что он даже чему-то рад.
— Ты тоже будешь пить мой кофе? — безапелляционно уточнил особист, потрясая банкой «Nescafe Gold». — С моими сливками и моим сахаром?
— Нет, не буду, — успокоил я его. — Я пью только самолично сваренный, из хорошо прожаренных зерен.
— Ты хороший человек, — сделал вывод особист, пряча банку в стол.
— Эстет, однако, — заметил один из гостей — подтянутый властный блондин, которого я про себя окрестил Первым — он вел себя, как будто был здесь главным.
