Родерик Торп - Крепкий орешек
Значит, банда была в курсе, кто из присутствовавших был влиятельным лицом, а кто нет. Вопрос заключался только в том, как много они знали. Лиленду оставалось предположить самое худшее.
Он поднялся на самый верх. Дверь с лестничной клетки вела в холл, более узкий, чем на нижних этажах. Холл был отделан красным деревом и застлан мягким уютным ковром. Горел свет. Лиленд слышал только шум работающего кондиционера. Не этаж, а, по-видимому, настоящий лабиринт из офисов, конференц-зала, столовой, коммутатора и, вероятно, небольшого, но полностью оснащенного спортзала.
Лиленд замер. Что еще?
Макет моста.
Что еще он знает про мост?
Лиленд предположил, что все террористы — немцы или европейцы. Интересно, а как выглядит чилийский молокосос? Военная хунта, правившая в Чили, была самым репрессивным в Америке режимом, практиковавшим пытки и отправлявшим людей на смерть с не меньшим азартом, чем диктатор Дювалье на Гаити в наиболее страшные годы своего правления.
Лиленд опять услышал звук работающего лифта. Теперь он так близко находился к крыше и механизмам, приводящим в движение лифты, что уже не мог с уверенностью сказать, какой из них поднялся на этаж. Одно он знал наверняка: бандиты еще не отключили их.
Машина поднялась на самый верх. Лиленд, толкнув дверь, приоткрыл ее.
— Wo sind sie? — спросил знакомый Лиленду голос.
— Durch diese Turen, ganz da hinten.
Знаний Лиленда в области немецкого хватило, чтобы понять, о чем шел разговор: Малыш Тони спросил, где они были, на что в ответ его послали к такой-то матери. Лиленд решил рискнуть. Он вышел в холл и направился, как ему казалось, в противоположную от говоривших сторону.
Все на этаже свидетельствовало о тех привилегиях, которыми пользовалось только руководство компании. Да, здесь будет труднее найти лестничную клетку, чем на нижних этажах.
Лиленд находился в южной стороне здания. Офисы президента и председателя должны были располагаться с северной, чтобы в них не проникал прямой солнечный свет. Учитывая положение Риверса, его офис должен быть там же. Лиленд пытался ориентироваться по огням за окнами.
Вдруг он оказался в небольшом кабинете, без окон, расположенном внутри здания. Еще одна дверь представляла собой массивный монолит. Лиленд достал браунинг.
Дверь была открыта; в следующей комнате было темно, но из щели под дверью на противоположном конце пробивалась яркая полоса неонового света, достаточная, чтобы увидеть, что он попал в своего рода читальный зал со столом и стульями. Юридическая библиотека корпорации. На основе того, что он знал о ведущих корпорациях, Лиленд мог в дюймах подсчитать расстояние до офиса президента.
Из-за двери доносились какие-то звуки и, как ему показалось, доносились издалека. Ручка изнутри была снабжена замком. Он медленно открыл ее, и первое, что он увидел, были рельефные буквы на наружной стороне двери, указывавшие на то, что это действительно библиотека.
Он оглядел длинный коридор, который тянулся по всей длине здания, на целый квартал, до бульвара Уилшир. Он, оказывается, обошел вокруг лифтового блока. Он уже так хорошо ориентировался, что чувствовал себя здесь, как дома.
Он почти распахнул дверь, как вдруг что-то остановило его и заставило вернуться в библиотеку. В конце коридора появился свет. Лиленд слышал, как колотилось его сердце.
В поле зрения появилось двое мужчин, один из них — Антон Грубер. Они разговаривали. Лиленд затаил дыхание, чтобы расслышать, о чем они говорят. Но они находились так далеко, что их голоса звучали приглушенно, словно говорили по телефону через подушку.
— Besteht eine Moglichkeit, dass er uns helfen wird?
— Ich glaube nicht. Der weiss doch, dass wir ihn umbringen werden, sobald er uns gibt, was wir wollen. — Они говорили о Риверсе.
— Ich mag das Toten nicht.
— Je schneller wir ihn umlegen, umso leichter wird uns das Toten in der Zukunft fallen, wenn es notwending wird. Dieser Mann verdient den Tod. Bring ihn jetzt her und wir erledigen das.
Лиленд переждал мгновение, потом выглянул. Сверх всякого ожидания его охватило странное чувство. Будто смотришь сквозь зеркало. Это чувство не покидало его весь вечер, но когда оно впервые появилось? У Грубера был «вальтер». Он хотел убить кого-то, как тот юнец, психологический портрет которого был точно воссоздан на инструктажах. Перед ним стоял Риверс. Значит, Риверс. Грубер смахнул воображаемую пылинку с его костюма. Риверс не верил в то, что сейчас должно было произойти. Он вообще не понимал, что происходит. Грубер приставил дуло «вальтера» к лацкану пиджака Риверса и нажал на спусковой крючок. На какую-то долю секунды, пока звучал выстрел, Риверса охватил неописуемый ужас. В следующее мгновение он был уже мертв, повалился на пол и растянулся на нем. При падении тела раздался неясный звук, словно уронили мокрое белье.
Теперь Лиленд бежал что есть мочи.
Он добежал до тридцать четвертого этажа и остановился. Ему нужен был открытый этаж. Как будто смотришь сквозь зеркало или нет? Внизу, под ним, текла своим чередом городская жизнь, безмятежная, сверкающая предрождественская жизнь, а Риверс лежал мертвый, с простреленным сердцем, напоминавшим теперь кусок тушеной говядины. Говорят, что сраженные пулей умирают еще до того, как оказываются на земле. Так говорят охотники. Простреленный олень падает на землю так, словно его сбросили с грузовика. Как в Зазеркалье; впервые это чувство возникло у него в Сент-Луисе, в заснеженном аэропорту Ламберт-Филд. Офицер Лопес, которому следовало быть в Лос-Анджелесе. Лиленд так и не выяснил, кто из пассажиров самолета был начальником федерального управления полиции, но он встретил Кэти Лоуган. Ему захотелось вновь оказаться в самолете.
Ты никогда не прислушивался к себе. Лиленд прочитал это на лице Риверса. За какую-то долю секунды он понял, что произойдет дальше. За Риверсом наступит очередь Эллиса, потом Стеффи. Судьба Эллиса будет зависеть от него самого, от того, как скоро он сообразит, что Риверс мертв. Но от Эллиса не было никакого прока на сороковом этаже, так как его офис и, возможно, его отдел располагались на тридцать втором.
Было одиннадцать минут десятого.
Грубер и его дружки находились в здании больше часа. Необходимо было критически оценить ситуацию и разработать план. Он не мог подать сигнал и при этом не обнаружить себя. Это значит, что он отвлечет на себя одного или несколько человек. Надо сделать так, чтобы они недооценили его как противника. А что потом? Если они ошибутся один раз, сможет ли он заставить их ошибиться вторично? Если да, то сможет ли он извлечь из этого выгоду?
Ему придется действовать, не зная самого главного: увидели ли его сигнал те, кому он предназначался.
Он пытался разработать план действий, который не только даст ему преимущество, но и позволит перейти в наступление. Он запомнил планировку всех этажей, ну а если забудет, то все записано на бумажке, как в школьной шпаргалке.
Если повезет сразу, то в его распоряжении окажутся другие средства связи, не говоря уже об оружии. Ему необходимо заполучить один из автоматов. Но с этим можно повременить, а пока нужен нож.
Нигде не видно световой сигнализации. Возможно, она есть в цокольном этаже или на продовольственном складе. На всех этажах были инструменты для тушения пожара и шланги. Интересно, можно ли проверить напор? Его интересовало и многое другое, и он чувствовал, что ситуации полностью овладела его воображением. Ах да, зеркало. Он не переступил через него. За него это сделал другой, тот, что лежит сейчас на сороковом этаже, этот рубаха-парень, этот идиот по имени Риверс.
Ножницы! Ему нужны ножницы, чтобы отрезать кусок электропровода!
* * *21.27, тихоокеанское поясное время
Он опять спустился на тридцать четвертый этаж. До этого он побывал на тридцать пятом и сделал его чертеж. Один меткий выстрел, и он — труп. Он готов к этому? Готов, и в большей степени, чем Риверс, который теперь с гордым видом лежит там, наверху, в виде бесформенной кучи. Лиленд видел много трупов, и ему не раз приходилось быть свидетелем того, как умирают люди, но ему никогда не доводилось видеть, чтобы человек был застрелен столь хладнокровно и безжалостно. Размышляя над этим, Лиленд вспомнил, как сам угрожал браунингом здоровенному водителю фургона в заснеженном Сент-Луисе. Интересно, как там у него дела. Он был дома, со своей семьей, поэтому Лиленду нечего было беспокоиться о нем.
Его план — утопия, но попытаться все равно надо. Нельзя допустить, чтобы они узнали о браунинге. Он сделал для себя открытие: можно передать сообщение азбукой Морзе, используя флуоресцентные лампы. Одновременно необходимо наблюдать за лифтами. Двери, ведущие на лестничные клетки, надо подпереть пожарными топорами, которые с грохотом упадут, если их откроют. При первых же признаках приближения кого-либо, он выключит свет. Не очень изящное и остроумное решение, но будет интересно посмотреть, сколько их попадется на эту удочку.
Он посмотрел на Голливудские холмы. Что видно с их высоты? Одиноко стоящее здание, вокруг которого — ни одного строения выше десятого этажа. Слово «КЛАКСОН» своими массивными вытянутыми буквами окаймляет крышу здания; на большом расстоянии буквы сливаются в одну светящуюся полоску. На всех этажах здания горит свет. Лампы на тридцать четвертом этаже, мигающие в ритме морзянки, — три длинные вспышки, три короткие, опять три длинные — на фоне освещенного здания будут казаться тоненькими, как спички, и едва различимыми. Не приходилось сомневаться в том, что вспышки будут наверняка замечены теми, кто находился внутри здания.
