Иван Стрельцов - Высадка в зоне удара
– Ну, это временно, до тех пор, пока им хватает сил и средств, доставляемых транспортной авиацией на Евразийский материк. А как только ситуация начнет усугубляться, что называется, в геометрической прогрессии, ваши острова будут единственным спасением для США.
– Вы считаете, ситуация может усугубиться? – В глазах американского гостя читались недоверие с испугом.
– Обязательно, – утвердительно кивнул Сосновский. – Особенно после того, как мы поможем.
– Но каким образом?
– Что произойдет, если на Израиль некая арабская страна обрушит баллистические ракеты, да еще с химическими боеголовками?
Роберт Браун только удивленно развел руками. А Диссидент продолжал:
– И это еще не все, в то же время несколько самолетов с опознавательными знаками Израиля ударят по Дамаску, Каиру и даже по мусульманской святыне – Мекке. Что тогда?
– Взорвется весь Восток. Все арабы сплотятся против Израиля, – внезапно пересохшим ртом прохрипел американец.
– В то же самое время израильтяне, закапывая своих мертвецов, не будут оправдываться, они будут мстить. США ничего не останется, как встать на их сторону. Сторону своих союзников. Думаю, то же самое сделают и страны НАТО.
– Но ведь это же Третья мировая война, – с ужасом воскликнул Браун.
– Не совсем, – отрицательно ответил Сосновский. – Я бы это назвал расширенным арабо-израильским конфликтом. Главное то, что мои эксперты посчитали – Пентагону потребуется только в первый год как минимум три JMOB, чтобы контролировать побережье со стороны Персидского залива, Красного моря и, соответственно, – рука Диссидента с зажатой между пальцев сигарой указала в сторону бирюзовой глади, – Средиземного моря. Но думаю, что уже через год потребуется в два раза больше боевых островов.
– Но зачем все это нужно?
– Просто однажды в программе «Новостей» я услышал, что Сенат выделил Министерству обороны США пятьсот миллиардов долларов, и мне пришла в голову мысль, а почему бы не взять у Пентагона десять процентов.
– Но ведь вы бросаете в мясорубку десятки тысяч человеческих жизней, – попытался было усовестить Сосновского президент судостроительной компании. Но куда там.
– Сотни, – спокойно поправил его Диссидент, – десятками тысяч здесь не обойтись. В этом конфликте псам войны придется попотеть.
– И зачем это все надо? – недоумевал Роберт Браун.
– Ради величия и процветания. Вы дадите тысячам рабочих компании «Браун Дженерал» хорошую зарплату и дополнительные рабочие места, а лишние деньги мы сможем вложить в другой бизнес. Ну, скажем, в арабскую нефть, наша компания построит флотилию супертанкеров, и будем возить нефть прямиком в Штаты, снижая цены на топливо.
– В США уже двадцать пять лет не строятся новые нефтеперерабатывающие заводы. Считается экологически очень грязным производством.
– Ерунда. – Сосновский громко и неподдельно засмеялся. – У меня в Восточной Европе есть одна страна, недавно я там спонсировал «Грейпфрутовый путч», так что сможем на ее территории построить крупнейший в мире нефтеперегонный завод, или даже несколько, и будем на наших танкерах возить бензин высшего качества.
– Но в этой вашей стране «зеленые» могут протестовать, и обязательно возникнут волнения.
– Не существенно. Спущу на этих «зеленых» лучшего барбоса своей журналистской псарни Семена Дерменко, вот это настоящий говночерпий. Всех этих общественников дерьмом так обмажет, что к ним никто не рискнет на пушечный выстрел приблизиться.
– Не понимаю, как все-таки вы на это решились, – с недоумением пробормотал американец. В его голосе заметно поубавилось ноток страха, даже чувствовалась некая заинтересованность.
– Очень просто – я, как всякий математик, все считаю и делаю то, что приносит максимальную выгоду. Операцию с коварно кровавым планом обострения арабо-израильских отношений я придумал не сам. Для меня этот проект подготовил в недавнем прошлом командующий разведкой 6-го флота США Вильям Джексон. Провал великолепной войны за иракскую нефть требовал жертвоприношения, политики решили сделать его козлом отпущения. И одним махом отобрали у профессионального военного самое дорогое – честь и Родину. Остались жажда мести и опыт. За те деньги, что я ему плачу, адмирал готов весь мир искупать в огненной купели. Но это уже слишком.
– Но вы же иудей и замышляете зло против собственного народа. Как-то нелогично.
– Ну почему же, вполне логично, – усмехнулся Диссидент. – Родился я действительно евреем, потом был комсомольцем, членом КПСС. Впоследствии состоял в нескольких масонских ложах и даже однажды выстоял пасхальную службу в храме Христа Спасителя. Все это делал я добровольно и сознательно, каждое мое такое действие не более чем шаг к достижению той или иной цели. А когда что-то берешь, нужно чем-то жертвовать. Еврейский народ за свои знания и богатство пережил ужасы инквизиции, впоследствии холокост оказался ступенью, чтобы получить свое государство. А я обращаюсь к своему народу, чтобы добиться своей цели. – Сосновский задумался на мгновение, потом снова заговорил: – И вообще, какой сейчас может быть народ? Вся мировая пресса просто вопит о глобализации, политологи серьезно рассуждают о «золотом миллиарде» и, соответственно, о мировом едином правительстве. Так о каком одном народе может быть речь? Это ведь вавилонское столпотворение. – Словесный поток усилился, Сосновский облокотился на край обеденного стола и уставился на гостя: – Вот ты, Роберт, пытаешься у меня выяснить всего одну вещь – зачем мне это надо. Так вот, я тебе отвечу. Всегда иду вперед, и что бы я ни задумал о самом несбыточном, все равно оно исполняется. Поэтому я не хочу быть одним из миллиарда, пусть даже золотого.
– Вы желаете повелевать миром? – скептически усмехнулся Роберт Браун и тут же заметил, что его шутка не нашла отклика.
– Одному не хватит сил совладать со всем миром, но вот если будет, скажем, «бриллиантовая тысяча», состоящая из самых богатых и предприимчивых людей планеты, тогда весь мир будет у нас вот где. – Диссидент продемонстрировал американцу сжатый кулак. – Вместе со своим правительством, потому что мы будем назначать любое правительство, и мы будем определять приоритеты в экономике и науке. Нам будет целиком принадлежать планета Земля.
«Ну да, тебе же все принадлежит, и журналистскую свору ты держишь не из любви к свободе слова, а для того, чтобы травить неугодных политиков. И банды террористов ты возле себя держишь только с одной целью – чтобы они выполняли твои заказы». – Роберт Браун хорошо изучил досье Сосновского и после этого непродолжительного разговора сообразил, с каким монстром имеет дело. Тем не менее откровение Диссидента его не оттолкнуло. Наоборот, возможность принять участие в планетарной авантюре, которая к тому же может принести компании фантастические барыши, его еще больше раззадоривала. Как запретный плод, манящий своим загадочным ароматом.
– Национальность – это анахронизм, – продолжал рассуждать Сосновский. – На меня работают десятки человек, бывшие профи многих спецслужб мира. Некоторые из них совсем недавно между собой были заклятыми врагами, а вот теперь сообща работают на меня. И им плевать, какого я роду-племени, главное, что я им даю хорошо заработать…
– Хорошо, – вдруг гость перебил хозяина. – Какова в предстоящем деле роль компании и моя в том числе?
– Я намерен вложить в предстоящую акцию пятьдесят миллионов долларов, – немного успокоившись, произнес Самуил Аронович. – Естественно, когда дело окупится, вы мне половину вернете. Ваша задача – быть во всеоружии, готовым к возобновлению проекта JMOB. – Диссидент на мгновение прервал свою речь, что-то прикидывая, и тут же добавил: – Ну и ко всему я думаю придется воспользоваться вашим лобби в сенате. Кто-то же должен давить на недальновидных политиков из Пентагона…
Глава 5. Один из элиты
Это было странное состояние – как будто тело бывшего боевого пловца старшего мичмана Сергея Севрюкова и впоследствии бывшего криминального авторитета Серванта плыло по волнам горячего источника (как в гейзере на Камчатке), то неожиданно уходя в черную липкую глубину, то из последних сил вырываясь на поверхность глотнуть свежего воздуха. И все это происходило в полной темноте, с закрытыми глазами. Как Сергей ни силился, разомкнуть веки не получалось.
Наконец, после очередного выныривания он с судорожным всхлипом втянул в себя немного живительного воздуха, потом по-медвежьи зарычал и, наконец напрягшись, разомкнул веки. Сначала перед глазами стояло мутное белое марево, потом видимость стала проясняться.
Через несколько минут Сергей увидел перед собой трех человек в белых одеждах, которых, как и положено по православному стереотипу, мозг определил как святую троицу.
