Ксеноцид - Кард Орсон Скотт

– Не знаю, что здесь происходит, но перестань! У нас осталось буквально пара минут. Помоги мне с тестами.

Эля была права. Чтобы не происходило с новым телом Миро, с появлением Петера и Валентины – самым главным была десколада. Удалось ли Эле ее преобразовать? Создала ли она реколаду? И еще вирус для обитателей Дао? Если Миро удалось воспроизвести свое тело, а Эндер каким-то образом призвал упырей из прошлого да еще и дал им тела, то возможно… ведь на самом деле, возможно… что пробирки Эли сейчас содержали те самые вирусы, образцы которых она держала в памяти.

– Помоги мне, – шепнула Эля.

Эндер и Миро – новый Миро, с сильными, крепкими руками – взяли у нее пробирки и начали испытания. Это были негативные тесты: если брошенные в пробирки бактерии, водоросли и небольшие червячки в течение нескольких минут не изменятся, то в растворе десколады нет. Поскольку же он буквально кишел вирусами, когда они входили на борт, это и будет доказательством того, что произошло нечто, ее нейтрализовавшее. По возвращению они смогут проверить, на самом ли деле это реколада или только мертвые или не обладающие активностью вирусы десколады.

Ни червяки, ни водоросли, ни бактерии не изменились. Во время предварительных тестов на Лузитании, раствор, содержащий бактерии, в присутствии десколады менял свой цвет с голубого на желтый. Теперь же он оставался голубым. На Лузитании червячки быстро погибали, выплывая на поверхность серыми хлопьями. Теперь же они живо передвигались, сохраняя свою красновато-коричневую окраску, которая для них обозначала жизнь. Водоросли, вместо того, чтобы распадаться и бесследно растворяться, все еще сохраняли форму тонких ниточек и полосок.

– Удалось, – подтвердил Эндер.

– По крайней мере, имеется надежда, – ответила ему Эля.

– Садитесь, – предложил Миро. – Если все закончено, Джейн отправит нас назад.

Эндер уселся на свое место. Он глянул на то сидение, которое ранее занимал Миро. Старое, искалеченное тело уже не походило на человеческое: оно постоянно скрашивалось, его фрагменты то рассыпались пылью, то стекали жидкостью. Распалась даже одежда.

– Оно уже не является частью моего образца, – объяснил Миро. – Ничто уже не поддерживает его в целости.

– А что с ними? – спросил Эндер. – Почему не распадаются они?

– А ты сам? – передразнивая, спросил у него Петер. – Почему ты не распадаешься? Ведь ты уже никому не нужен. Ты, уставший, старый пердун, который даже не смог удержать возле себя женщину. Ты даже ребенка не завел, жалкий евнух. Уступи место истинному мужчине. Впрочем, ты никогда не был нужным. Все, чего ты достиг, я бы сделал гораздо лучше, а то, чего достиг я, ты бы никогда не смог.

Эндер спрятал лицо в ладонях. Такого завершения он не представлял даже в самых кошмарных снах. Понятно, он знал, что они отправляются туда, где разум обладает силой творения. Только ему никогда не приходило в голову, что где-то там все еще существует Петер. Он верил, что давным-давно уже избавился от старинной ненависти.

И Валентина… Почему он создал вторую Валентину? Такую молодую, идеальную, милую и прекрасную? Настоящая Валентина ждет на Лузитании. Что она подумает, увидав, кого он создал силой собственной мысли? Может ей и будет приятно, что она столь близка его сердцу; только ведь поймет, что он ценит ее такой, какой она была когда-то, а не такую, как сейчас.

Как только люк откроется, как только Эндер вновь поставит ноги на почве Лузитании, будут открыты самые мрачные и самые светлые секреты его сердца.

– Рассыпьтесь, – сказал он им. – Растворитесь.

– Ты первый, старик, – возразил ему Петер. – Твоя жизнь уже закончилась, а моя только-только начинается. В первый раз пришлось пробовать с Землей, одной мизерной планеткой… Это было столь же легко, как сейчас прибить тебя голыми руками. Если бы захотел, то свернул бы твою тоненькую шейку как цыпленку.

– Только попробуй, – шепнул Эндер. – Я уже не перепуганный маленький пацан.

– Но и не противник мне. Никогда им не был, и никогда не станешь. Слишком много в тебе жалости. Ты как Валентина. Отступаешь перед тем, что нужно сделать. Ты слабый и гнилой. Тебя легко уничтожить…

Неожиданный проблеск света. Что это значит? Неужто все-таки смерть в пространстве Снаружи? Или Джейн утратила образец? Или мы взорвались, или упали на солнце?..

Нет. Это открылась дверь. Это свет лузитанского утра, разогнавший полумрак внутри кабины.

– Вы выходите? – крикнул Грего. Он сунул голову вовнутрь. – Или…

И вот тут он увидал. Эндер следил за тем, как он молча считает.

– Nossa Senhora, – шепнул Грего. – Откуда, черт подери, они тут взялись?

– Из сумасшедшей головки Эндера, – объяснил ему Петер.

– Из давних и приятных воспоминаний, – возразила ему новая Валентина.

– Лучше помогите мне с вирусами, – бросила Эля.

Эндер протянул руку за пробирками, но она передала их Миро. Ничего не объясняла, просто отвела взгляд. Эндер понял. Уж слишком странным было то, что произошло с ним Снаружи. Кем бы ни были Петер и молодая, новая Валентина – они не имеют права на существование. Сотворение нового тела Миро имело смысл, хотя вид старого, распадающегося был ужасен. Эля столь тщательно сфокусировала собственные мысли, что не создала ничего, помимо содержимого взятых специально для этой цели пробирок. Зато Эндер выкопал из себя двух людей, обоих невыносимых, пускай каждый по своему. Новая Валентина, поскольку она была издевкой над настоящей, наверняка ожидающей возле корабля. И Петер, уже начавший свои издевки, одновременно опасные и внушающие.

– Джейн, – шепнул Эндер. – Ты со мной?

– Да, – ответила та.

– Все видела?

– Да.

– И что-нибудь понимаешь?

– Я ужасно устала. Никогда еще не испытывала усталости. Никогда еще не делала чего-то столь трудного. Это требовало… всего моего внимания одновременно. И еще два дополнительных тела. Эндер, мне пришлось ввести их в образец… даже не знаю, как мне это удалось.

– Мне этого не хотелось.

Джейн не отвечала.

– Так ты выходишь или нет? – спросил Петер. – Все остальные уже ждут перед дверью. С этими своими анализами мочи в пробирках.

– Я боюсь, Эндер, – призналась молодая Валентина. – Даже не знаю, что мне теперь делать.

– Я тоже не знаю, – заверил ее Эндер. – Да простит мне Господь, если это доставит тебе боль. Я бы никогда не перенес тебя сюда, чтобы сделать больно.

– Я знаю.

– Ну нет, – опять съязвил Петер. – Наш дорогой старый Эндер создает собственными мыслями привлекательную девушку, выглядящую точно так же, как его сестра в молодости. Ха, Эндер, старик… есть ли у твоей распущенности хоть какие-нибудь рамки?

– Только лишь совершенно больной мыслями мог бы подумать что-либо подобное, – буркнул Эндер.

А Петер все смеялся и смеялся.

Эндер взял новую Валентину за руку и провел ее к выходу. Он чувствовал, как ее ладонь дрожит и покрывается потом. Она казалась такой реальной. Она и была реальной. И все же, как только встал в двери, увидал настоящую Валентину: постаревшую, но, тем не менее, красивую, грациозную женщину, которую знал и любил все эти долгие годы. Свою настоящую сестру, такую же любимую, как второе "я". Что делала в моем разуме эта девушка?

Было ясно, что Грего с Элей уже выдали достаточно, чтобы люди знали, что произошло нечто необыкновенное. Когда же Миро вышел из корабля, сильный и здоровый, со своей великолепной, разборчивой речью и такой радостный, как будто хотел запеть, раздался изумленный гул. Чудо! Чудеса происходили там, куда добрался их корабль!

Зато появление Эндера вызвало тишину. Немногие с первого взгляда поняли, что сопровождающая его девушка – это Валентина давних лет, ведь никто ее такой не знал, кроме самой Валентины. И никто, помимо той же Валентины, не узнал, видимо, Петера Виггина в этом молодом, полном юношеского задора мужчине. Портреты в учебниках истории чаще всего делались с голографических изображений, снятых в поздний период жизни, когда такая дешевая и простая голография только добывала популярность.