Эльмира Нетесова - Закон - тайга
— Хиляй шустрей! — послышался голос Косого.
— Господи! Спасибо тебе! — прошептал старик.
Бульдозер, рявкнув, рванул с места и через десяток минут въехал в реку. Там бульдозерист отцепил сани. Достал брезент из-под сиденья, накрыл им сани. Дал Митричу ведро в руки.
— Коль огонь подступит, обливай сани. А мы — в обрат. Ты за нами не ходи. Тут береги харчи!
Митрич согласно кивнул головой. Огляделся. Сани стояли в воде далеко от берега.
Бульдозерист вскоре уехал. Митрич перекрестил людей вслед, попросил Бога уберечь их от погибели.
Четверо условников — бульдозерист Иваныч, Генка, Косой и Тарас поехали к пожарищу.
— Трудовое стоило бы предупредить, — заметил Тарас мрачно.
— Это без нас справят. Охрана на мотоциклете уже помчалась. Мы их не обгоним. Да и толку с того? — буркнул Косой.
— Встречный пал надо дать. Иного выхода нет. Тарас с Косым это сделают. Я с пилой — отсеку ход огню к сопке. Иваныч от распадка прорежет пару полос. Там есть шанс, если не задохнется, — предложил Генка.
— Я со второй пилой. От сопки надо успеть отвести пожар. Пусть Косой встречный огонь даст от нашей поляны. Еще, может, успеем…
Когда бульдозер вернулся к поляне, там вовсю бушевал огонь. Ели вспыхивали, охваченные пламенем, как громадные свечи.
— Отсекай! — выскочил из кабины Генка и, ухватив пилу, завел ее, кинулся к сосне.
Тарас вторую пилу взял.
— К распадку! Мужики! Тут поздно! — кричал Косой перекошенным от страха ртом.
Иваныч поехал к сопке. Подцепил тяжелый нож. Закрыл двери в кабине. Перекрестился:
— Помоги, Господи, горе осилить. Не то пришьют вредительство, до смерти волю не увижу…
Иваныч въехал в полосу огня и дыма. И только по едва до носившемуся звуку мотора можно было сказать, что пока жив человек,-
Трое оставшихся на поляне валили лес, Косой сбивал пламя с кустов.
— Ты дурью не майся! Встречный дай пал! — перекрикивая гул огня и вой пил, орал Генка.
Косой мотнул лобастой башкой и, проверив направление ветра, побежал туда, где строевой лес был выработан и, вывезен еще месяц назад.
«Ух-х-х!» — грохнулась горящая пихта, чуть по пяткам не задела. Косой задыхался в дыму, кашлял. Бежал вслепую.
Обгоняя его, бежали от пожара олени, белки, бурундуки. Заяц мимо ноги шмыгнул. Ухо опалено.
— Ой, братуха! И ты приморился! Линяй, кент! — перескочил кочку Косой.
Вот и отработанная деляна. На ней кусты жасмина, шиповника, аралии, молодые деревья. Косой рубил их, не щадя. Успеть бы сделать полосу. Пустую полосу, пошире, через которую огонь не сможет перекинуться на остальные деляны, на всю тайгу.
Топор к ладоням прикипел. Дышать больно, трудно. Но оглядеться некогда. Деревья падали одно за другим. Вот и готова полоса.
Косой поджигал кусты. Они шипели, не загораясь.
-= Так это ты поджег тайгу! — схватил кто-то его за шиворот и сдавил рубахой горло. Не дав вглядеться в лицо, вымолвить слово, грохнул кулаком по голове. Больше Косой ничего не помнил.
Тарас и Генка двумя призраками сновали в огне. Дымились на плечах рубахи, загорались брюки, сапоги жгли ноги. Вспухли, покраснели лица. Даже пилы в руках задыхались от перенапряжения. Но отдыхать некогда.
Падали деревья, огонь иль пила срезала — попробуй разберись. Руки пек жар.
Воды бы глоток! Да где сыскать ее теперь? В круговерти пожара стонала, кричала, умирала тайга. И людям не легче.
Вон куропатка огненным мячом из гнезда выскочила. Птенцы верещали. Еще опериться не успели. Их не спасти.
Лиса, обезумев от боли, крутилась. Шерсть на ней огнем Взялась. Больно. Нестерпимо. Кто виноват?
Генка остервенело вгрызался в громадную ель. Та тряслась. Не один век прожила. И если б не люди… Вон сколько бельчат в дупле сгорит. Тоже жизни. Свои. Родные, таежные.
Ель упала на горящую пихту, свалила, придавив тяжестью. Но вот и сама загорелась. Гулко, искристо. Брызги огня достали условника. Тот, их сбивая, пилил березу. Руки немели от усталости.
Пожар взял в кольцо обоих условников. Не только деревья, кусты горят. Где ж этот Косой? Почему не дает встречный пал? Зачем медлит? Ведь и их пожар сожрет. Живьем. Обоих. И уже не выбраться из огня. Поздно.
— Тарас, линяем! — закричал Генка. Но условник не слышал.
Генка поставил бензопилу под рябину. Во рту пересохло.
Где Тарас? Его не видно.
— Дай сюда! — протянулась к бензопиле чья-то рука. Генка вздрогнул от неожиданности. — Иди передохни! — Он узнал голос Трофимыча.
Сколько времени теперь? Солнца и света не видно. Зато в тайге появились люди. С топорами, лопатами.
Генка почувствовал жуткую усталость. Ноги словно корнями в землю вросли. И вдруг услышал:
— Мужики! Из Трудового подкрепление прибыло! Живем!
Генка встал с пня. Сидеть, когда другие вкалывают, не умел. Вон Шмель, паскуда редкая, а на огонь буром прет, что трактор. Фартовые, словно в деле, стенкой встали. Топоры, пилы хором взвыли в их руках.
Политические — рядом. Тоже не уступают. Нет лишь новичков. Дым, пепел, сажа, искры скрывали видимость. Где человек, где дерево — попробуй разберись… Вон кого-то спиленным Деревом придавило. Тот заорал не своим голосом. Хоть бы жив остался. А там вспыхнувший куст можжевельника чуть не изжарил живьем Рябого, взвывшего медведем-подранком.
Там — сельский люд муравейником на огонь навалился: крик, ругань. Лопаты, кирки сдирали кожу с ладоней кровавыми полосами. Что там? Кто стонет? Харитон ногу подвернул на коряге. Неподалеку Костя рябину повалил, помог Харитону встать, выйти из ада.
Трудовчане уже целый клин у огня отвоевали. Рядом с ними охране веселей. Надоело с условниками общаться. Тут же — свободный люд. У них и дело веселей спорится.
Вон Дарья впереди всех баб. Жарко ей, кофта расстегнута — но попробуй глянь бесстыдными глазами! Не промедлит в ухо по-мужичьи въехать. Враз засомневаешься: бабье видел иль примерещилось. Рядом с нею Ольга управлялась. Эту вовсе не узнать. Была сутулой, злой, а вышла замуж — выровнялась снова. Стала как рябина по осени — глаз не отведешь.
Пекари и почтальоны, повара и портные, учителя и кузнецы, строители и электрики, они тушили пожар остервенело, не делясь на группы, как условники.
Не было среди людей лишь Лаврова и условника по кличке Косой. Не было и новичков. Их всех увезла в Трудовое вахтовая машина. Косого, под стражей, впихнул в машину старший охраны. Сам в кабину сел.
К ночи вернулся бульдозерист. Рубаха на плечах выгорела. Грязный, в ожогах, он выпил залпом три кружки воды и, едва прилег на траву, тут же уснул тяжелым, усталым сном.
Тарас с Генкой не уснули до утра. Пожар то стихал, то вспыхивал с новой силой уже на других, потушенных делянах. И люди бежали туда, забыв об усталости и отдыхе.
О еде никто не вспоминал. Кусок не лез в горло. Потому забыли о Митриче. А он сидел в санях среди реки. Одинокий, испуганный дед, всеми покинутый.
Три дня тушили люди пожар в тайге. Три дня не ели и не спали. Умирали от жары и усталости, задыхались в дыму. Пропахли всеми запахами пожара. А на четвертый день сжалилось небо, и ночью пошел дождь. Он не накрапывал. Обрушился ливнем. И люди плакали и смеялись. Они подставляли ливню головы и плечи, обожженные руки и спины.
Дождь стал спасением. И люди только теперь почувствовали всю тяжесть усталости.
Скорее домой — на отдых. Вот только бы хватило сил добраться до порога, ступить на него. С хохотом, песнями, криками, шутками влезли в машину и поехали, подстегиваемые дождем. Они больше не нужны были тайге. В ней оставались условники, которые сразу вспомнили о Митриче и палатках.
Глава 4
Продрогший Митрич сидел на санях и громко икал. Он не ел все три дня. Отвык дед харчиться в одиночку.
— Дед, подкинь жратвы! — донеслось с берега.
Вскоре подошел бульдозер. Иван выволок сани на берег. Пока их разгружали и ставили палатки, Митрич сварил обед. И только взявшись за ложки, вспомнили о новичках. Хватились Генки и Косого.
— Где ж они, туды их душу? — не понимал Шмель.
— Может, этих уродов поехали выгораживать? — предположил Трофимыч.
— Не будь их, не случилось бы пожара! Тоже мне — интеллигенты, не бывали в тайге ни разу. Не знают, как с огнем в лесу обращаться надо, — злился Сашка.
— Они — хрен с ними! Наши мужики где? — вертел Рябой взлохмаченной головой.
— Мы послали их встречный пал пустить. А они того почему-то не сделали…
— Загребли их, так выходит, — мрачно бухнул бугор.
— Нам легавых едино ждать. Чтоб указали новую деляну. Их и спросим, куда мужиков наших дели, — сказал бульдозерист.
А вскоре услышали условники цокот подъезжающего мотоцикла.
— С Косым и с Генкой уже разобрались. Тех, новых, тоже вот-вот привезет машина. Вы их сучкорубами ставьте, — предложил Лавров.
