Александр Звягинцев - Естественный отбор
Занятый мыслями, Чугуев и не заметил, что снегопад прекратился. По небосводу теперь величаво плыл лунный диск, заливая холодным голубым светом снежные вершины и пустынный автобан, проложенный по краю пропасти.
До самого аэропорта Женевы Чугуев не проронил ни звука. Молчали и «телохранители». Лишь в аэропорту старший из них, пожимая ему руку, многозначительно произнес:
— До встречи в Загребе, полковник…
«Эти трое тоже подключены к операции «Аист», — понял Чугуев. — Я бы много дал, чтобы эта встреча никогда не состоялась…» — мелькнуло у него в голове.
Только в самолете Чугуев несколько успокоился и смог проанализировать ситуацию.
Предстоящая операция «Аист» состояла из двух частей. Про суть первой части горбун лишь намекнул, потому что ее будут обеспечивать другие люди из «Феникса». На нем было лишь общее руководство всей операцией и Скиф с Засечным. «Зачем они понадобились Хозяину в Загребе? — рассуждал он. — Наверное, затем, чтобы там те трое жлобов вытрясли из них место, где спрятана его внучка. Потом, чтобы не было огласки, Скифа с Засечным придушат в каком-нибудь загребском подвале. Постой-ка, Гена: Стецюк требовал в Москве все адреса, по которым Скиф мог прятать девочку! — вздрогнул он, вспомнив отчужденное лицо Гната. — Но Стецюк «профи» по трупам, а не по киднепингу… Свят, свят! — даже перекрестился Чугуев. — Если сумеют из Скифа или Засечного вытрясти место, где спрятана девочка, то скорее всего ее труп найдут тоже где-нибудь в Хорватии или Сербии… А ее смерть свалят на них… Ну да!.. Тогда Коробов станет полным наследником всего состояния своей дочери. Но это уже не твои проблемы, Гена! — разозлился Чугуев на себя. — Тебе приказано доставить Скифа и Засечного в Загреб, а остальное тебя не касается».
Будить среди ночи жену и детей Чугуеву не хотелось, поэтому, забрав на платной стоянке у аэропорта Шереметьево машину, он отправился в свой загородный дом, где сразу, не раздеваясь, завалился спать.
Проснулся он в полдень от холода, и, когда растапливал камин, пришла мысль, которая до этого как-то его не посещала.
«Почему провести операцию «лично от начала до конца»? — спросил он себя и вздрогнул от страшной догадки: — Чтобы выманить в Загреб, а там в один подвал со Скифом. То, что знаю дела службы безопасности «Феникса», — полбеды. Моя личная трагедия в другом — в том, что мне будет известно, как Хозяин свою родную внучку… — подумал он, и будто пол под ним закачался. — Зачем ему мавр, сделавший свое дело?..»
— Ох, беда, беда! — запричитал Чугуев, заметался по гостиной, опрокидывая стулья и спотыкаясь о ковры.
Потом уже, бреясь в ванной комнате, он посмотрел на свое постаревшее за одни сутки лицо и спросил себя:
«Что делать будешь, Геннадий Васильевич?.. Может, в Лефортовском СИЗО, у Инквизитора, укрыться от людей Хозяина? Достанут и за тюремными стенами, — вымученно усмехнулся он. — Да, их «Аист», видно, и впрямь окажется для тебя птицей с черной отметиной. Видно, сука плешивая Походин тебя за собой в преисподнюю тянет… Остается, Геннадий Васильевич, надеяться только на Господа Бога, лишь в его силах не выдать тебя его Полной Противоположности»…
* * *К дому Ворона Чугуев приехал в потертой куртенке и на старом ушастом «Запорожце».
Два часа уговаривал он Скифа и Засечного не лететь на Дон со станичниками Лопы, а скорее укрыться в Сербии, где им ничто не будет угрожать. Для продолжения разговора он настойчиво уговаривал их поехать сейчас к нему, в его подмосковную «хибарку». Обещал рассказать такое, отчего у них волосы дыбом встанут.
Скиф отозвал Засечного в коридор.
— Съездим, Семен, послушаем его песни? Может, узнаем, кто Ольгу и Сашку с Мирославом?..
— Съездим, — откликнулся тот. — Только я стволы возьму и парочку «лимонок». В гробу я видал: у синих в камере клопов кормить!
Ехали недолго. «Хибарка» Чугуева оказалась в соседнем поселке «новых русских». Она была скромнее дворцов Мучника и Ворона, но не намного. Каменное строение, зашитое деревом под древнерусский терем.
Движения у Чугуева на этот раз были мелкие, суетливые, как у морской свинки, а взгляд какой-то испуганный.
— Ребята, еще раз хочу предупредить: над вашей головой сгущаются тучи.
— Ты уже месяц каркаешь нам по телефону, — огрызнулся Засечный. — Как метеоролог из Сахары.
— И разве я не прав? Я говорю вам как ваш искренний друг. Вам нужно сегодня же ночью исчезнуть навсегда.
— Чего проще — бери пистолет и шлепни нас, — не скрывая иронии в голосе, отреагировал Скиф. — Исчезнем навсегда, как твоей душеньке угодно. Или ей угодно, чтобы мы исчезли как-то иначе, а?..
Чугуева даже перекосило при этих словах.
— Вы меня неправильно поняли — исчезнуть навсегда из Москвы и даже России, ибо здесь под вас подгонят все последние громкие преступления. Вы станете козлами отпущения.
— От козлов другого и не ждали, — сквозь зубы процедил Засечный, без приглашения раскуривая дорогую сигару из деревянного ящика, стоящего на инкрустированном перламутром столике.
— Апартаменты у тебя прямо-таки министерские, — заметил Скиф, рассматривая расписные, как в церкви, потолки.
— На трудовые… На трудовые средства все до последнего кирпичика выстроил этими вот самыми руками. — Он показал свои розовые ладошки. — Я народ люблю. Народный дух мне мил. Потому этот зал под терем отделал!
— Ты б народный дух в казарме понюхал после марш-броска, — выдал Засечный, сбрасывая пепел на дорогой ковер.
— И кухню люблю русскую, — не обращая внимания на реплику Засечного, суетился Чугуев, подкатывая десертный столик с закусками. — Чисто допетровские блюда предпочитаю, чтоб все целиком подавалось, без всяких там французских котлеток и паштетов. Как-то мы лосенка годовалого в спецлесхозе завалили. Нежного, еще не пуганого — мясо просто парное, потом от гонки по лесу не пропитанное. Я вот такие ломти одной вырезки взял, на камешке отбил и на решеточку… А по всему лесу дух такой… Будет время, я вас еще угощу…
Засечный и Скиф, слушая Чугуева, расправлялись с холодной стерлядью. Скифу стало даже не по себе, когда Засечный под страдальческим взглядом хозяина принялся уминать черную икру расписной деревянной ложкой, похожей размерами на черпак в солдатской столовой.
— Вы думаете, я не понимаю? Я все понимаю. Вам кажется — мы предаем национальные интересы. Ничего подобного! Главное, чтобы русский народ выжил. Задушили нас со всех сторон — понимаю. Ну и что?.. Культуру нашу подчистую вывели?.. Нечего жалеть — она вся с советских времен еврейская была: от музыки до кино. Все на базе еврейской культуры построено. «Семь сорок», азохенвей, так сказать… Чего ее жалеть? Я думаю так — раз прежняя культура была не наша, так какая нам разница? Сняли еврейский лапсердак, натянем другой. Да хоть бы и американский!.. Но там-то, под ним, нутро наше — русское. Оно все равно верх возьмет. Вот так-то! Теперь сечете правду жизни!
— Пока не сечем, правда у тебя какая-то странная — вся конъюнктурная и латаная-перелатаная, — сказал Скиф.
— Ну ты зря так, я же перед вами, как перед Всевышним, — обиделся Чугуев и, отвернувшись, широко перекрестился.
На одной из стен у него был целый иконостас с негасимыми лампадами, в фитильки которых были искусно вмонтированы маленькие электрические лампочки.
После десерта светская беседа перешла в деловую.
— Все улики сходятся на вас, — убежденно говорил Чугуев, роняя капельки пота с бледного лба. — Думаю, что сегодня вечером будет подписан ордер на ваш арест. Перекроют все выезды из Москвы, вас обязательно вычислят.
— Ты предлагаешь нам явиться с повинной? — спросил Скиф.
— Неплохой вариант, если хотите. Это сохранит вам жизнь. Пока вы будете под защитой закона, то есть в камере, до вас не дотянутся руки покровителей Мучника.
— Правильно, нас там попросту во сне задушат, — добавил Засечный.
— Вы могли бы сидеть там в отдельной камере до тех пор, пока не отыщутся настоящие убийцы. Я уверен, рано или поздно органы найдут, кто убил Ольгу. У меня припрятаны кое-какие показания, которые свидетельствуют о том, что перед ее вылетом в ангар наведывались неизвестные пожарники, проверяли ни с того ни с сего сигнализацию.
— Ты думаешь, ее убрал Сима?
— Больше некому… Хотя дело настолько темное, что никто не поручится, что Ольга по приказу папочки Коробова не имитировала самоубийство. Может, самолет в землю, а сама на парашюте в Клязьминский лесной массив. В тот же день могла запросто улететь к папашке в сытую и уютную Швейцарию.
Скиф скептически усмехнулся.
Чугуев многозначительно поднял палец кверху и замолчал, привлекая к себе внимание.
— Ребята, у меня есть возможность договориться насчет специального самолета. Экипаж вас доставит в любую точку мира.
