Фредерик Дар - Не мешайте девушке упасть
Голоса удаляются. Дверь снова опечатана.
Осмотрев столовую, перехожу в спальню. Она похожа на гостиничный номер. Мебель некрасивая, разных стилей. Кровать не разобрана. Простыней нет, что лишний раз доказывает, что мой двойник не собирался здесь отсиживаться. Я отчаянно ищу, но ничего не нахожу. Эта квартира мертва, как ее жилец. Из нее невозможно выжать ничего даже мало-мальского. Потеряв всякую надежду, перехожу в маленькую кухню. Она в полном порядке; газовый счетчик опечатан… Даже в витрине магазина можно найти больше следов. Почему Мануэль снял эту квартиру, если по существу и не жил в ней, и ничего в ней не спрятал?
Возвращаюсь в столовую и падаю в кресло. Жизель! Уже шесть часов, как она в лапах похитителей. Может быть, они уже успели вычеркнуть ее из списков живых… Сколько бы я ни думал, никак не могу понять, зачем они ее схватили. Если для того, чтобы отомстить за вчерашний удар бутыльком по кумполу карлика, то могли бы без всяких хлопот, по своему обыкновению, застрелить ее на улице.
Не понимаю. Не понимаю! Должно быть, вместо мозгов у меня сахарная свекла.
Мне осталось только записаться в Армию Спасения и мыть ноги клошарам.
Вот непруха!
Глава 7
Зеркало трюмо, стоящего напротив кресла, отражает мою унылую морду Вид у меня жалкий. Я похож на парня, опрокинувшего чашку кофе на платье киски, которую намеревался уговорить с ним потрахаться. Я готовлю коллекцию достойных меня названий и прозвищ; некоторые вспоминаю, другие изобретаю сам. Это меня утешает, но ничем не может помочь освобождению моей нежной медсестрички.
Уже восемь часов вечера, а все еще ничего не произошло Я размышляю: остаться на ночь здесь или пошляться по улицам в надежде встретить одного из знакомых мне субчиков?
Прежде чем я принимаю решение, вдруг слышится шорох в коридоре. Затем в замок вставляют ключ. Можете мне поверить, мое сердчишко делает тук-тук. Я прячусь за кресло. Поскольку оно стоит в углу комнаты, обнаружить меня вечерний визитер может только в том случае, если специально полезет в этот угол.
Жду, держа в руке «люгер». В висках стучит кровь.
В комнату проникает тонкая фигура. Я сдерживаю радостный прыжок, потому что вошедший, оказывается, не кто иной, как стрелявший в меня парень со стрижкой бобриком. Он действует спокойно. Хорошо, что я не курил, а то бы он унюхал мое присутствие.
Что бы вы сделали на моем месте? Наставили б ваш шпалер в спину парня и жали на спуск до тех пор, пока не опустошили бы всю обойму? Разумеется, это самый разумный выход, но я не могу позволить себе быть неосторожным. Если эта гнида пришел в квартиру, то, значит, надеется что-то в ней найти… По всей видимости, то, что спрятал Мануэль. Поэтому я решаю дать ему найти это что-то. Но, может заметить не очень вдумчивый читатель, если ничего не нашел даже Сан-А, почему больше должно повезти этому типу с бобриком?
Если вы такие тупые, объясняю дуракопонятно. Покушавшийся на меня имеет подавляющее преимущество: ему известно, что спрятал мой двойник, а Сан-Антонио искал сам не зная что. Может, заколку для шторы, а может, кита. Сечете?
Вошедший направляется к стоящему у дивана торшеру, вывинчивает из него лампочку и рассматривает ее на свет в луче карманного фонарика
Он не удовлетворен и вкручивает ее на место, затем влезает на стол, вывинчивает все лампы из люстры и разглядывает их одну за другой. Должно быть, он нашел то, что искал, потому что наконец довольно присвистывает. Спустившись на пол, он достает из кармана картонную коробку и кладет в нее свою находку. Потом снова влезает на стол и вкручивает остальные лампы. Я не жду, пока «бобрик» слезет со своей жердочки, а, воспользовавшись тем, что он стоит ко мне спиной, вылезаю из своего укрытия и изо всей силы пинаю стол ногой. Он опрокидывается, и мой стрелок летит на пол. Поскольку все лампы, кроме одной, были возвращены на место, я поворачиваю выключатель. Столовую заливает яркий свет, и моим глазам открывается уморительная картина: «Стрижка бобриком» растянулся на паркете, а на ногах у него вместо пледа лежит стол. Падая, мой друг стрелок приложился мордой об угол буфета, от чего на ней образовалась ссадина шириной с прорезь почтового ящика.
— Ку-ку! — говорю я, поскольку мой неудачливый убийца не потерял сознания, хотя и выглядит грустновато. — Привет от Деда Мороза.
Его губы слабо шевелятся, а рука ныряет под пиджак. Но если предупрежденный человек стоит двух, то тот, кого дважды застали врасплох, стоит целой толпы. Не успел он закончить движение, как я влепил ему маслину точно в жирок его руки.
— Лежи спокойно, козел!
Ярость придает «бобрику» сил. Хотя он уже готов к большому путешествию на тот свет, ему все же удается сесть на задницу.
— Опять ты, мусор! — ворчит этот несчастный.
— Да, дружок, опять я. Все время я. Не рассчитывал же ты увидеть меня добровольно вступившим в войска СС, с целью утешиться после похищения моей любимой? Хватит трепаться. Я полагаю, ты достаточно умен, чтобы понять разницу между жалким манекеном вроде тебя, чье пузо открыто всем ветрам, и злым парнем, готовым нашпиговать тебя свинцом? Так что отвечай на мои вопросы. Первое: что вы сделали с Жизель и где она?
Он смотрит на меня глазами взбесившегося волка. Две складки окружают его сжатые губы скобками.
— Не хочешь отвечать?
На его лице не шевелится ни один мускул.
— Ты глуп, как щенок. Если не заговоришь, я исполню на твоих костях большой концерт, впечатлениями о котором ты со мной обязательно поделишься Он тебе так понравится, что перед отбытием в ад ты попросишь меня записать тебе ноты.
Я подхожу к нему и забираю из-под мышки его пушку. Она блестит от крови. Мне становится страшно, что он хлопнется в обморок.
— Не упрямься, а то я тебя разрисую до неузнаваемости!
Я не люблю пытать раненых, но в опасности жизнь девушки… Так что, преодолев отвращение, я приставляю дуло «люгера» к большому пальцу его раненой руки.
— Если не ответишь через десять секунд, я отшибу тебе кусок твоей коряги.
Я вижу, что парень бледен, как раковина, но между его скобками появляется недобрая улыбка.
Я стреляю. Он вздрагивает и издает хриплый крик. Его палец исчез, а на его месте появилось отвратительное кровавое месиво.
— Когда начинаешь такую игру, — тихо говорю я «бобрику», — неизвестно, где она может закончиться Понимаешь? Люди по жестокости превосходят животных. Не заставляй меня разорвать тебя на кусочки! Тебе этого так хочется? Ты когда-нибудь слышал о китайских палачах? Эти ребята умеют работать. Я видел одного за делом: он разрезал мужика на сто частей, а пациент продолжал жить в бочке соли.
Он смотрит на меня, и в его глазах, несмотря на боль, я с удивлением вижу иронию.
— Болтун! — шепчет он.
Полный финиш! Это мне урок — нельзя сентиментальничать с такой падлой! Иду на кухню, где нахожу — наконец-то хоть что-то нашел! — то, что искал: соль. История о китайском палаче дала мне идею.
— Отличное средство для зарубцовывания ран! — заявляю я и сыплю сольцу на кровавую кашу. Он издает жуткий вопль.
— Нравится, малыш?
Вторую горсть я сыплю в рану на руке. Он извивается, как семейство змей, засунутых в наволочку.
— Где Жизель?
Если не ответит, я вырежу ему на брюхе свое имя.
Меня осеняет еще одна идея. Я возвращаюсь на кухню за тазиком воды.
— Если смыть соль с ран, тебе будет не так больно…
— Да! Да! — стонет он. — Воды!
— Где девушка?
— В Везине.
Я не спешу с водными процедурами из боязни, что он прекратит признания.
— Адрес?
— Авеню де ля Гар, дом 11…
— Что вы с ней сделали?
— Ничего! Воды!..
С ума сойти, на что человек готов ради воды.
Я протягиваю ему тазик, но делаю вид, что в последний момент спохватился, и ставлю его далеко от него.
— Зачем вы ее похитили?
— Чтобы иметь заложника на случай, если бы ты вдруг нашел лампочку.
Я и забыл об этой чертовой лампочке!
Достаю ее из кармана «Стрижки бобриком». На первый взгляд это совершенно обычная электрическая лампа.
— Что это за штука?
Он отворачивается и молчит.
— Ладно, я не настаиваю. Скажи, к какой ты принадлежишь организации?
Говоря это, я поигрываю пригоршней соли.
— "Кенгуру".
Я вскрикиваю.
На случай, если вы не в курсе, должен вам сказать, что до войны так называли международную банду, специализировавшуюся на торговле документами. Ее шеф был застрелен из автомата на улицах Чикаго в тридцать восьмом, и с тех пор о банде никто больше не слышал.
Это откровение опрокидывает все предположения, что я строил до сих пор. А я-то думал, что речь идет о деле, так или иначе связанном с политикой!
Придвигаю таз к моему гангстеру. Он берет его здоровой рукой и выплескивает содержимое мне в лицо. Я задыхаюсь. Тем временем он поднимается. Я вижу блеск металла в его руке и пригибаюсь. Нож, брошенный с удивительной ловкостью, вонзается в буфет, вырвав кусок из моего воротничка.
