Александр Белов - Поклонение огню
У Надежды Холмогоровой башмачки всегда стояли носками к двери и на ширине плеч. То ли она была безалаберной и сбрасывала обувь, как попало, то ли желала таким образом дать понять шейху, что его она жаждала видеть в любое время дня и ночи.
Усмехнувшись, Абдул Аль Азиз переступил порог апартаментов своей одалиски. Давно поджидавшая своего повелителя Надежда выпорхнула из комнаты в обличье Шахразады — в прозрачном шифоновом наряде — и пылко прильнула к необъятной груди шейха. Объяснялись они на английском.
— О, Абдулла! — проворковала она. Холмогорова называла шейха либо Абдуллой, либо Азизом. — Я так рада видеть тебя!
Страдающий одышкой шейх сипел, как старый пылесос, он погладил Холмогорову по волосам и сказал:
— Ты уж, извини, Надья, за то, что не смог раньше забрать тебя из тюрьмы. — Шейх долгие годы учился в Европе и знал английский намного лучше Холмогоровой.
Ему не чужды человеческие чувства, правила хорошего тона, культура, и если кто-то считает, что коли шейх имеет гарем, власть и деньги, то он тиран и деспот, то это не так.
Надежда не ожидала такого оборота событий. Винила она в провале операции себя и только себя, а потому рассчитывала получить от шейха нагоняй. Абдул Аль Азиз же считал, по-видимому, иначе. Холмогорова тут же перестроилась.
— Ты совсем забыл обо мне, — заговорила она капризно, надув, хорошенькие губки. — Я чуть не умерла в этой ужасной тюрьме.
— Да не забыл я, Надья, не забыл, — оправдываясь, сказал шейх. — Просто возникли сложности при твоем освобождении. Ты же была арестована как международная преступница, да еще в другом эмирате. Вот и пришлось решать твое дело на соответствующем уровне. Но все позади. Так что ты не беспокойся. Здесь твоя персона вне опасности.
— Я и не беспокоюсь! Я знаю, что мой мужчина всегда сможет защитить меня, — грубо польстила Холмогорова.
Шейха она не любила и даже не уважала, просто в силу сложившихся обстоятельств делала вид, будто боготворит его. Надежда увлекла хозяина в восточную комнату. Она усадила его на расстеленные на полу одеяла, подоткнула под спину подушку. Потом подала чай, поставив чайник рядом с шейхом на столик с короткими ножками. Держа в одной руке пиалу с крепким золотистым напитком, а другой, обнимая молодую женщину, шейх потребовал:
— Ну, давай, Надья, рассказывай, что там у тебя приключилось в России.
Холмогорова долго и подробно излагала обстоятельства неудавшейся операции, давила на слезу, заламывала руки. Шейх слушал ее с печальной миной и время от времени поддакивал. Когда Надежда закончила свой рассказ, Абдул Аль Азиз с отеческой заботой поправил ей волосы, убрав лишнюю прядь со лба, и произнес:
— Бедная моя девочка, настрадалась. Я, конечно, виноват, втравил тебя в историю, но я тебя отблагодарю. Компенсирую, так сказать, моральный ущерб. Обещанные большие деньги пока не дам и домик не куплю, ты не доставила мне Али, а вот кое-какую сумму на твой счет в банк положу. И можешь попросить меня еще о каком-нибудь одолжении.
Холмогорова расцвела в благодарной улыбке.
— Я подумаю, — объявила она, чмокнула шейха в губы и потерлась своей щекой о его щеку.
Абдул Аль Азиз изнывал от похоти. Он стал неуклюже заигрывать с молодой женщиной, она, поддразнивая его, отбивалась. Игра длилась несколько минут. Наконец шейх властно притянул к себе Надежду. Его жирная потная рука скользнула между бедер молодой женщины. Холмогорова инстинктивно сжала ноги, но тут же раздвинула их, подставляя нежно перебиравшим ее кожу пальцам самую нежную часть своего тела. Наденька задрожала от вожделения, и она ничуть не подыгрывала шейху. Несколько месяцев Холмогорова обходилась без секса и сейчас просто жаждала отдаться Абдул Аль Азизу. Пусть он некрасивый, толстый и потный, но он настоящий мужчина.
Шейх тоже пыхтел. Слегка недовольный пассивностью партнерши, он взял ее руку и положил к себе под низ живота. Наденька тут же усиленно задвигала рукой, отыскивая в складках жира детородный орган его высочества. Отыскала. Ее рука стала двигаться нежно, ласково, затем скользнула в шаровары Абдул Аль Азиза. Под напором ласк, надо сказать, не очень-то большая плоть стала разбухать, увеличиваться в размерах. Абдул Аль Азиз застонал.
— Разденься! — приказал он хрипло.
Шейх любил смотреть, как Наденька раздевается. Молодая женщина знала это. Она грациозно встала, стала медленно снимать с себя блузку, потом почти прозрачные шаровары. Оставшись в маленьких трусиках и лифчике призывно повращала бедрами перед носом шейха, стараясь поглубже втянуть живот, чтобы властелин не заметил образовавшихся за время сидения в камере складок жира. Но и так Холмогорова была хороша. Изящные линии ее тела могли свести с ума кого угодно. Абдул Аль Азиз смотрел во все глаза.
Наденька сбросила лифчик, огладила упругие груди, стала играть с розовыми сосками. На ее кукольном лице застыло блаженное выражение. Сейчас она, конечно же, играла. Она была танцовщицей и прекрасно владела техникой таких движений, которые вызывали у зрителей похотливые чувства. Чем без зазрения совести и пользовалась, завлекая мужчин.
Одна рука Холмогоровой спустилась от груди к животу, потом еще ниже туда, где сходившиеся линии ног образовывали треугольник, и стала гладить и мять в том месте узкую полоску трусиков.
Маленькие глазки шейха стали в два раза больше обычного. Вот за эти эротические штучки он и выкупил ее из варьете и не хотел дарить свободу, предпочитая держать эдакое сокровище у себя в доме. Наконец Наденька осталась в чем мать родила, великолепная в своем бесстыдстве.
— Выключи свет! — попросил шейх.
Он стеснялся своего раскормленного тела, а потому терпеть не мог представать перед женщинами в голом виде. Наденька щелкнула дистанционным выключателем, потом помогла шейху снять одежду и легла на пол, на ковры и подушки.
Когда Азиз навалился на нее, и его жирное тело заколебалось в бешеном ритме, Надежда ушла в свои мысли, не забывая при этом имитировать с помощью стонов и криков состояние крайнего возбуждения. Она вспомнила, как Заика при аресте в аэропорту попросил ее не забывать о соотечественниках, если ей удастся вырваться из тюрьмы раньше их.
«Надо попросить Азиза, чтобы он Грота и мужиков из тюряги выкупил, — подумала Надежда в тот момент, когда шейх достиг пика и с хрипом задергался в пароксизме наслаждения. — Все же, свои, русские люди, может, пригодятся еще».
— И не проси, — отвечая утром на просьбу Наденьки выкупить Грота, Мориарти, Заику, Гоблина и Кабана из тюрьмы, заявил шейх. — Что тебе больше просить не о чем?
Абдул Аль Азиз возлежал в спальне Холмогоровой на кровати, а сама хозяйка комнаты сидела у зеркала и приводила свой внешний вид в порядок.
— Ну, это мой каприз, — Надежда кокетливо повела плечом с приспущенной бретелькой комбинации. — Я очень прошу вас.
— Но зачем это тебе нужно? — недоумевал шейх.
Холмогорова посмотрела на шейха в зеркало и скорчила уморительную рожицу.
— Нужно, — заканючила она. — Они же мои соотечественники. Помогли мне сбежать из России. А Кабан, кроме того, помог похитить мальчишку. Он же не виноват, что в последний момент операция сорвалась. А ребята найдут способ как тебя отблагодарить.
Абдул Аль Азиз некоторое время молчал, уставясь бессмысленным взглядом в потолок, почесывая одной рукой голову, а другой — поросший шерстью живот, потом неожиданно спросил.
— Английский из них кто-нибудь знает?
Наденька, не сразу понявшая, о чем идет речь, взглянула удивленно, но потом сообразила и, поразмышляв, неуверенно произнесла:
— Грот, кажется, немного знает, он бывший моряк.
— Хорошо, подумаем насчет твоих друзей, — вздохнув, изрек шейх, встал с кровати и стал одеваться.
XIIЕдва Хохлов переступил порог президентского кабинета, как Всеволод Всеволодович Батин с лучезарной улыбкой поднялся из-за своего массивного, широкого, как аэродром, письменного стола и вышел ему навстречу. К Андрею Анатольевичу, как и ко всем сотрудникам ФСБ, а также выходцам из этой реномированной организации, президент, как бывший ее кадровый сотрудник, питал особое благорасположение.
— Проходите, пожалуйста, товарищ генерал.
Батин сделал несколько шагов навстречу Хохлову, протянул ему руку для пожатия, другой указывая на покрытое резьбой кресло, стоявшее боком к его столу.
Президент и Андрей Анатольевич устроились за переговорным столиком друг против друга. Женщина, больше похожая на бизнесвумен, чем на прислугу, подала им кофе и вышла, плотно прикрыв за собой дверь в кабинет. Разговор с шефом ФСБ не мог не быть строго конфиденциальным.
— Я вас слушаю, Андрей Анатольевич, сказал Батин, когда они остались тет-а-тет, и отхлебнул кофе, давая тем самым понять, что и его гость может попробовать и оценить вкус подаваемого в президентских апартаментах напитка.
