Лэрри Бонд - Котел
Хеннеси кивнул. Большинство русских все еще воспринимали своих партнеров по Содружеству независимых государств, вроде Украины, как окраины, практически принадлежащие их собственной республике. Даже люди из службы безопасности и вооруженных сил смотрели с неким подобием добродушной улыбки на попытки братских государств образовать независимые армии и разведслужбы. Это оправдало выбор, сделанный Баничем, чтобы скрыть свой настоящий статус и имя. Многие русские, как и во времена коммунистов, все еще представляли себе агентов ЦРУ как потенциальных злодеев, вроде тех, что действуют в шпионских триллерах и приключенческих фильмах – хитрых, скользких и опасных. Но украинские шпионы? Что ж, они идеально подходили для образов фигляров в новых кинофильмах, потоки которых лились с конвейеров московских кино– и телестудий. Но на самом деле никто не принимал их всерьез.
И именно это слабое место собирался в полной мере использовать Алекс Банич.
Детство, проведенное с дедушкой и бабушкой – эмигрантами с Украины и годы обучения языку по интенсивной программе в школе ЦРУ позволяли ему быстро и легко переходить с английского к разговорному русскому или безукоризненному украинскому – и все это в одном предложении. Он мог выдать себя за кого угодно – от жадного деляги-мошенника до строгого и сдержанного, сознающего свою значимость солдата или полицейского. Десять лет успешного выполнения заданий в Восточной Европе отточили до толщины лезвия бритвы как актерские, так и языковые способности Банича. Бывали случаи, когда ему даже снились сны на русском языке. И все это было подготовкой к тому, что должно было стать вершиной его служебной карьеры – назначению главным оперативным агентом штаб-квартиры ЦРУ в Москве.
Улыбка Банича сделалась вдруг невеселой, даже мрачной, когда он подумал о крахе собственных амбиций. Движимый непреодолимым желанием всегда и во всем быть лучшим, он много лет усердно работал, добиваясь всего кровью и потом, он разрушил свой брак, чтобы попасть в Москву. И для чего?
Твердолобые, жестокие коммунисты, в ненависти к которым он был взращен, были кто в тюрьме, кто мертв, а кто усердно учился быть хорошим капиталистом. Когда-то могущественный Советский Союз был практически мертв. А его наследники казались слишком занятыми попытками выжить, чтобы причинять неприятности всему остальному миру. А к московской штаб-квартире, которую когда-то считали одной из самых горячих точек и одним из самых ответственных постов, теперь относились почти что как к грязному стоячему болоту.
Настоящие события происходили где-то еще – на Западе и на Востоке – в европейских столицах или в шумном, суматошном Токио. Те, кто курировал ЦРУ в конгрессе, все чаще требовали больше информации о французах, немцах, японцах, но не о русских. Для вашингтонской политической элиты прошло время интереса к ядерному оружию и танковых дивизий и настало время торговых балансов и уровней субсидий.
Последствия этого сказывались в особенности при распределении годового бюджета и назначении новых сотрудников. На долю московской штаб-квартиры приходилось все меньше и меньше и того, и другого. Год от года московское отделение все сокращалось.
Банич покачал головой. Невозможно было предсказать, до каких пределов может Управление сократить свою деятельность в этой стране. И при этом ожидать, что его сеть по-прежнему сможет добывать достаточное количество важной информации. Саморазвал Советского Союза, возможно, сделал шпионаж на его бывших территориях легче, но безусловно не сделал его дешевле. Теперь русские не передавали военные и политические секреты Америке потому, что они ненавидели коммунизм. Коммунизм был мертв. Теперь они продавали их – продавали за деньги, чтобы купить побольше еды, побольше тепла, или же расплатиться с карточными долгами и покрыть потери от игры на бирже.
Недальновидность конгресса, урезавшего ассигнования на его отделение, как никогда становилась очевидной для Банича, когда он рисковал потерять ценный источник информации из-за того, что вынужден был отчаянно торговаться насчет цены. Несмотря на все внутренние проблемы, Россия и республики-партнеры все еще обладали изрядными запасами ядерных боеголовок, межконтинентальных баллистических ракет и огромным арсеналом обычного вооружения. И за спинами беспорядочно сменяющих друг друга парламентов и президентов все еще стояли достаточно опасные люди, занимавшие достаточно высокие посты, по-прежнему одержимые имперскими амбициями своих наций. За такими людьми надо было наблюдать, а не игнорировать их.
К сожалению, большинство творцов вашингтонской политики были от природы близоруки. Нации, которые не казались им способными стать угрозой для Америки в ближайшее время, и события, которые не угрожали их предвыборным перспективам, просто не попадали в их поле зрения. Их главным правилом было: "С глаз конгресса долой – из бюджета вон".
Голос Хеннеси вернул Банича к более актуальным проблемам.
– Я просмотрел пришедшие для вас сообщения, пока вы обрабатывали Сорокина.
– Ну? – Банич наклонился вперед. – Есть что-нибудь для прессы?
Молодой человек вздрогнул. Его босс редко шутил, но когда он пытался это делать, каламбуры выходили крайне неудачными.
– Извини.
– Хм, – Хеннеси крутанул руль, и "мерседес" молнией пронесся через забитый машинами перекресток прямо перед потоком транспорта. – Я серьезно. Катнер желает видеть вас в посольстве, причем уже сегодня, а не завтра, если вы поняли, на что я намекаю.
– Да, – пробормотал Банич в наступившей тишине. Лен Катнер, шеф Московского отделения, редко вмешивался в незавершенные операции. Он только назначал сотрудников для их проведения и следил за тем, чтобы их действия соответствовали инструкциям госдепартамента. Так что, наверное, назревало что-то серьезное. И Банич чувствовал, что это "что-то" вряд ли ему понравится.
* * *ПОСОЛЬСТВО США, РАЙОН ПРЕСНИ, МОСКВА
Два русских милиционера в форме старались держаться поближе к главному входу на территорию посольства вовсе не из чувства долга. Они просто пытались хоть как-то согреться рядом с раскаленным докрасна служебным помещением охраны посольства, стоявшим прямо за воротами. Мороз был чудовищный даже в те моменты, когда на небе проглядывало солнце. Сейчас же, когда наступала ночь и на востоке собирались черные тучи, температура воздуха приближалась к точке замерзания всего живого. А согласно пессимистичным прогнозам некоторых синоптиков, к утру можно было ожидать первого в этом году короткого снегопада.
Банич не успел еще ступить на тротуар, когда один из морских пехотинцев, охранявших вход в посольство, узнал его и открыл ворота.
Один из двух русских копов, тот, что повыше, перестал дуть на руки и, дыша паром, произнес:
– Здравствуйте, мистер Банич.
Он довольно прилично говорил по-английски.
– Привет, Петр. Что такого сделали вы с Мишей, что вас послали на ночное дежурство так близко к реке, на таком ветру? Изнасиловали бабушку вашего сержанта?
Оба мужчины рассмеялись. Они были в специальном наряде, патрулировавшем улицы около посольства. Российская столица отчаянно нуждалась в помощи американцев, необходимо было привлечь как можно больше капиталовложений, и никому в Москве не казалось, что нападения с целью ограбления на американских дипломатов могли послужить хорошей рекламой, раскрывающей перед иностранцами очарование старого города.
Банич прошел в ворота и направился к огромному красному кирпичному зданию посольства.
– Эй, мистер Банич! Посоветуете нам что-нибудь по поводу инвестиций?
Банич на секунду замялся, делая вид, что пытается подобрать и выговорить труднопроизносимые русские слова:
– Конечно. Покупайте подешевле... и продавайте подороже.
Когда Банич подошел к зданию, милиционеры все еще хихикали у него за спиной.
Конечно, весь их разговор записывался на пленку. Наверное, маленьким магнитофоном, которым управляли из какого-нибудь жилого дома, стоящего через дорогу от посольства. Российская Федеральная служба контрразведки конечно не имела такого богатого арсенала, как старый КГБ, но все же существовала, чтобы защитить новое государство от иностранных шпионов. А шпионы иногда имели привычку работать в иностранных посольствах.
Слежка Федеральной службы была одной из причин, по которой Банич всегда старался изменить свой внешний вид, когда возвращался с заданий, выполняемых под именем Николая Юшенко. Для этого требовалось всего-навсего заглянуть ненадолго в квартиру на одной из окраин, которую он снимал под именем Юшенко. Отделанная мехом куртка, коричневый свитер и джинсы украинца уступали место синему английскому плащу, темно-серому костюму, белой рубашке и красному шелковому галстуку. Пара модных очков в черепаховой оправе, немного одеколона после бритья, глоток вина или "Джека Дэниэлза", завершали превращение невежественного хитрого пройдохи в ленивого дипломата средних лет, любящего поразвлечься.
