Валерий Горшков - Кобра
Вот тебя и купили, Кент. Со всеми, так сказать, потрохами. Ты этого хотел?
А почему бы и нет? Пять штук зелени за такую халявную работу на дороге не валяются.
Идиот. Неужели до сих пор не понял, с кем связался?! Это же – мафия. Самая натуральная.
Да пошел ты, знаешь, куда! Тоже мне, моралист нашелся. По тебе, так лучше голодранцем на метро ездить, жрать дешевую колбасу с бодяжной водкой и за пять копеек каждый день задницей вперед в кабинет какого-нибудь Зямы Перельмана заходить? Нет уж, спасибо! Я лучше с чемоданчиком. Бизнес-классом. На «Дельта-айрлайнс».
Тогда пеняй на себя. Я предупреждал.
Ладно, не ной, бог не выдаст – свинья не съест. Голова на месте, руки-ноги тоже. Значит, не пропадем. А, Стрельников?
….!
Ну и засохни, придурок, раз и навсегда!!! Нет тебя, понял?! Я, один, решаю, как мне быть!!! А насчет потенциального жмурика – это мы еще посмотрим.
Одержав полную победу над своим вторым «Я», вечно сомневающимся по любому поводу и мешающим получать удовольствие от жизни, мое первое еще раз достало визитную карточку Браташа, полюбовалось на герб родного города, попутно закинув в память номер сотового телефона финансиста, и настойчиво возжелало «добавить». А еще – покинуть этот долбаный клуб, сесть за руль «БМВ», рвануть на чужую квартиру, где сначала до судорог в мышцах и полного истощения снять напряжение минувших суток в одной кровати с путаной-именинницей, а потом провалиться в спасительное забытье до завтрашнего… точнее, уже до сегодняшнего вечера.
Только вот официантка, Ленка рыжая, куда-то запропастилась. Да и Лизы, двадцать минут назад отошедшей в туалет «на минутку», тоже не видать нигде. Кинула она меня, что ли, красотка новгородская? Прикололась, озаботила и свалила по-тихому. Нет, это – вряд ли. Глаза женщины, в которых горит огонь желания, не могут лгать. Даже у опытной дорогой шлюхи из ВИП-клуба «Старый диктатор».
А вот и долгожданная воодочка с оливками! Эх, хорошо!
– Рыжая! Оставь телефончик!
– Я замужем. Мой муж – офицер ФСБ.
– Сочувствую. Тогда принеси счет. И… слушай, Лен, не в службу, а в дружбу. Загляни в женский туалет, посмотри… Может, она там уснула.
– Кто?
– Ну, Лиза Полякова. Чего дыбишься?
– Кинула она тебя, скорее всего. И отчалила. Какой с тебя, бухого, толк? Пшик.
– Может, хочешь проверить?! Я готов.
– Ладно, молчи уж. Половой кудесник… С тебя шоколадка. С орехами.
– Деньгами можно?
– Нельзя! Короче, сиди здесь, жди. Я быстро.
– Спасибо, Рыжая. Привет мужу.
– Сам передашь. Когда на Литейный за измену Родине заметут.
– Не. Не заметут. Я – патриот.
Коктейль из «абсолюта» и апельсинового сока оказался просто великолепным. Выпив половину стакана и зажевав оливкой, я откинулся на спинку стула, вытянул ноги, прикрыл веки – и тут же провалился в сон.
Во сне я видел Лизу. Она уплывала куда-то вдаль, улыбалась и махала мне рукой.
* * *
Я находился в отключке не больше секунды. Так, по крайней мере, мне показалось, когда на мое плечо легла и больно его сдавила чья-то тяжелая и сильная рука. Я поморщился от боли, открыл глаза и увидел громилу Влада. Его лицо было каменным и бледным, словно он только что проглотил килограмм цемента.
– Денис, проснись, – сказал мой двоюродный братишка, почти не шевеля губами. – Кое-что случилось.
– В чем дело? – я недовольно дернул плечом, заставил Влада разжать пальцы и провел ладонями по лицу. – Только не говори мне, что со стоянки угнали мою машину. Если так, то вашему шалману придется раскошелиться, – я окончательно проморгался и снизу-вверх вопросительно взглянул на начальника службы безопасности клуба. Его застывшее лицо не предвещало ничего хорошего.
– С твоей колымагой все в порядке. Вставай, Дэн. Только без суеты. Незачем привлекать лишнего внимания. Пойдем, прогуляемся, – не дожидаясь ответа, Влад быстрым шагом отошел от столика.
Я выбрался из-за столика и, слегка пошатываясь, вышел в холл, где количество раскидистых пальм в деревянных кадках соперничало с джунглями Амазонки. Увидев впереди широкую спину брата, сразу взял верный курс, прошел мимо закрытой дубовой двери, ведущей в отдельный банкетный зал, миновал игорные комнаты, где предавались дорогому пороку любители рулетки, покера и блэк-джека, пересек еще один холл, из-за обилия натуральных декораций и удачно вписывающихся в интерьер чучел различных тропических животных и птиц сильно напоминающий южноамериканский зал музея природы, и, наконец, свернув налево, прошел по длинному узкому коридору, ведущему в тупик – к женским и мужским комнатам.
На двери дамского туалета висела табличка с надписью «Закрыто на санитарный час». Рядом с дверью, словно две восковые фигуры великого чемпиона сумо Таканахана, возвышались два качка в костюмах. Возле расположенной по соседству двери мужского туалета стоял еще один стриженный под ноль боров, как я понял – в роли «разводящего» на случай появления в тупике женщин, чтобы те могли временно воспользоваться вторым санузлом.
Влад толкнул первую дверь и кивком предложил мне войти следом.
Тишина в облицованной розовым кафелем комнате стояла абсолютная. Все кабинки, за исключением самой последней, угловой, рядом с которой с подавленным видом топтались администратор Навицкий и еще один подчиненный Владу охранник, были закрыты. Я кивнул Навицкому, повинуясь жесту брата, подошел ближе к открытой кабинке, заглянул внутрь, судорожно сглотнув, перевел взгляд сначала на администратора, затем на Влада, а потом снова вернул его в первоначальную точку.
Даже после смерти Лиза продолжала улыбаться. Привалившись головой к перегородке, путана, казалось, лишь на мгновение закрыла глаза и заснула. Так же, как я минуту назад. Чуть тронутое бледностью лицо все еще было красивым, разве что прямо на глазах наливающиеся синевой губы недвусмысленно давали понять, что молодая женщина, сидящая на лакированной крышке дорогой импортной сантехники, уже мертва. Помню, в тот момент я еще подумал – с таким безмятежным, счастливым лицом могут спать только люди, которым снится что-то очень хорошее. Но Лизе уже ничего не снилось. Мертвые не видят снов.
Что-то привлекло мое внимание. Опустив взгляд к ногам женщины, я увидел лежащий возле шпильки одноразовый шприц со следами розоватой жидкости на стенках и чуть в стороне брошенную прямо на пол разорванную полиэтиленовую упаковку. Если принять во внимание, что один рукав Лизиной блузки был закатан, а на локтевой впадине виднелись отчетливые следы многочисленных инъекций, переходящие в застарелые микроскопические шрамы, то картина складывалась очевидная: одна из сотрудниц эскорт-сервиса, не так давно, но уже весьма основательно подсевшая на тяжелую «дурь», скончалась либо от слишком большой дозы наркотика, либо от его дерьмового качества, что тоже порой случается. В последние пару лет старик-Питер буквально захлебывался хлынувшей по сотням каналов разнообразной наркотой, которую наркодилеры в качестве затравки подчас совершенно бесплатно распространяли не только в институтах, вроде ставшего притчей во языцех Горного, но даже в средних школах. Не говоря уже про многочисленные «кислотно-циклодольные» дискотеки, где «дурь» всевозможных видов лилась рекой и давно считалась почти обязательным элементом классного оттяга. Обдолбанные, раскумарившиеся, двинувшиеся крышей тинейджеры даже слоган соответствующий успели придумать: «Без кайфа нет лайфа!» Моя родная Северная Пальмира, впрочем, как и вся страна, с устрашающей скоростью падала в бездонную пропасть, из которой, при нынешней власти алкаша-президента и лижущих ему задницу картавых «дерьмократов», практически не существовало пути назад. Только террор закона, жестоко и неотвратимо карающий смертной казнью не только за распространение, но и за употребление любых разновидностей наркоты, мог остановить эту страшную чуму. Но всерьез надеяться на свершение такого громкого законодательного чуда в России образца 96-го года мог разве что наивный романтик. Я не относился к их числу.
Я нащупал в кармане пачку сигарет и закурил. Спросил, обращаясь одновременно и к Владу, и к На-вицкому:
– Надеюсь, ни у кого нет желания впутывать меня в эту историю? Я что-то не слишком горю желанием, чтобы менты из УБНОНа проводили у меня дома обыск на предмет обнаружения наркоты.
– Кому ты нужен, впутывать тебя, – скривился мой громадный, как бабушкин комод, братишка и вопросительно посмотрел на администратора. – По-моему, здесь все ясно? Надо звонить ноль два. Без вариантов.
Навицкий достал из кармана платок, высморкался и удрученно кивнул:
– Сейчас самое главное – не вызвать среди гостей нездорового ажиотажа. Наша публика в основной своей массе нервная, впечатлительная. И такой эпизод может ощутимо отразиться на посещаемости клуба. – Леонид Брониславович, как ему и было положено по должности, прежде всего думал о бизнесе. – Господи, угораздил же черт Полякову ширнуться этой дрянью именно сегодня, здесь, сейчас! – Навицкий с трудом сдерживал эмоции. Он, имеющий репутацию аккуратиста, так разозлился, что позволил себе натуральнейшим образом плюнуть прямо на до блеска вымытый пол женской комнаты.
