Александр Тамоников - Силы быстрого развертывания
Чайханщик, внимательно слушая рассказ Симакова, спросил:
— Так твой перстень с руки бая?
— Да, — ответил капитан, — а камуфляж с охраны.
Ходжа кивнул головой, попросил задумчиво:
— Продолжай!
— Мы в джип! У Качи когда-то права были, и водить машину он умел, автомат охранника и пистолет бая на заднее сиденье кинули и рвать с плантации. Иномарку с оружием по пути цыганам сбагрили за бесценок, который и пропили за месяц, потом рюхнулись сюда, в Киргизию, в Ашал. Вот утром и добрались до места!
Крепыш Симаков замолчал, закурив сигарету.
Какое-то время молчал и Ходжа, о чем-то напряженно думая. Затем спросил:
— А как звали того бая?
— Черт его знает! Бай, он и есть бай… только другие рабы, которые пахали с нами на плантации, поговаривали, что, мол, и бай не самая крутая фишка, над ним стоит какой-то хан. Но ни я, ни корешок мой, ни другие рабы этого хана и в глаза не видели. Да и нужен он был нам? Какая разница, на кого спину гнуть? Хотели заработать денег, вот и заработали.
— А чего в Ашал подались, а не в тот же Наманган? Посоветовал кто?
Симаков ответил:
— Никто ничего нам с Качей не советовал. Из Узбекистана надо было уходить, а куда? В степи Казахстана, опять для какого-нибудь местного башлыка верблюдов пасти? Решили идти в Киргизию. Здесь, говорили, на наркоте можно подзаработать неплохо! Ты ничего не посоветуешь, хозяин?
Ходжа поднялся:
— Ладно, русские, отдыхайте пока! А посоветовать чего?.. Я, может, кое-что большее для вас сделаю, если все выйдет, как я думаю, то и работу подберу. Оплачиваемую работу. Есть здесь люди, которым отчаянные парни в наемники нужны. И деньги они платят. Но обещать ничего не буду. Захотите выпить, в коридоре, что идет во двор, в холодильнике водку найдете, нужник от задней двери справа, ну, а надумаете уйти, я вас не держу, запор откройте и попутного вам ветра. Решите остаться, в 8 утра встретимся. И не пугайтесь, если я с утра не один буду. А вообще-то уходить я бы вам не советовал, далеко не уйдете, места здесь слишком дикие и опасные, даже для таких крутых, как вы.
На что Симаков ответил:
— Никуда мы, Ходжа-ага, не уйдем, а насчет пугаться, то… мы давно забыли, что такое страх!
— Хоп! Я покидаю вас!
Но Симаков спросил:
— А как насчет баб?
Ходжа задумался, затем ответил:
— Будут вам бабы, минут через сорок-час и будут, только не отрубитесь в ожидании!
— Не отрубимся!
— Ну-ну! Я смотрю, друг твой уже…
— Не беспокойся, Ходжа, как только здесь запахнет женщиной, он моментально прочухается. Кача большой охотник до баб!
Чайханщик вышел из комнаты через боковую дверь. На улице подозвал к себе младшего сына:
— Берды! Позови-ка ко мне дядю Али! Быстренько, я возле мангала буду ждать, да скажи, чтобы привел с собой двух овечек, он поймет.
Мальчик скрылся за чайханой, чтобы через полчаса появиться вновь в сопровождении пожилого, как и отец, мужчины и двух женщин, возраст которых определить было невозможно из-за черной одежды, скрывающей их лица и фигуры.
Ходжа и Али поздоровались:
— Ассолом, Ходжам-ага!
— Ва аллейкюм, Али!
— Твой сын сказал о проститутках. У тебя гости?
— Шлюхи как?
— Толк в своем деле знают, хохлушки! Подарок Асланбека!
— Пусть остаются, где стоят, а мы отойдем за дорогу.
Мужчины перешли дорожное полотно, сели под тенью густой чинары, чайханщик обратился к родственнику:
— Али! В здании чайханы, почему она и закрыта, отдыхают два гяура. Для них и шлюхи. Сейчас запустишь их к русакам, а сам, пройдя боковой дверью, замрешь за ящиками в подсобке. Слушать все, что будут говорить русские, даже во время случки с бабами. Слушать и запоминать. Утром обо всем мне доложишь. А чтобы тебя не свалил сон и как плата за бессонную ночь, держи!
Ходжа протянул Али шприц и пузырек с темной жидкостью.
Глаза родственника чайханщика заблестели. Он взял шприц с героином, проговорив:
— Все будет сделано в лучшем виде, Ходжам-ага! Я для подстраховки, пока гяуры будут со шлюхами знакомиться, за магнитофоном сбегаю и через микрофон запишу все, что будет слышно из комнаты. Розетка у тебя в подсобке есть или мне батарейки брать?
Чайханщик похвалил родственника:
— Молодец, Али, я как-то о записи и не подумал, давай работай, а розетка там, ниже выключателя.
— Один вопрос, Ходжам-ага!
— Да?
— Если русские ночью решат свалить из чайханы, шум поднимать?
— Нет, да и идти им дальше Баруля некуда! Вернутся или застрянут там, что для нас одно и то же.
— Яхши, Ходжам-ага!
— До утра, Али!
Чайханщик, оставив за себя старшего сына, направился в местное почтовое отделение, откуда из телефонной кабины набрал номер хозяина продовольственной базы в Баруле.
Того на месте не оказалось, заместитель посоветовал позвонить господину Асланбекову домой в Ашал, если дело срочное. Что Ходжа и сделал.
Он застал босса:
— Хозяин? Ассолом аллейкюм! Вас беспокоит чайханщик Ходжа.
— Ва аллейкюм ассолом! Что за дело у тебя ко мне, чайханщик?
— Вы приказывали следить за поселком и сообщать вам, если в нем произойдет что-то необычное.
— И что же такого необычного произошло в Ашале?
Ходжа ответил:
— Да появились у меня сегодня с утра два русских дезертира из-под Норильска. Бывшие батраки, как они объяснили, Хана.
Асланбек переспросил:
— Хана? Ходжа, молчи! Это не телефонный разговор, двигай ко мне домой, здесь и поговорим!
— Слушаюсь, хозяин!
— Наблюдение за гяурами установил?
— Конечно!
— Хоп! Жду!
Чайханщик опустил трубку на рычаги старого, массивного телефонного аппарата, вышел из почты, направился в другой конец поселка, к усадьбе Малика Асланбекова.
Группа прикрытия Симакова и Леонидова доложила обстановку полковнику Злотову, получив в ответ подтверждение приказа на поддержку вышедших в Ашал на внедрение в банду Асланбека офицеров отряда.***
А почти за четыреста километров от киргизского поселка Ашал на пост второй пограничной заставы Караульского погранотряда утром 7 августа прибыл со своим обычным сопровождением подполковник Беляев.
Внезапная смерть его подчиненного и осведомителя, контролировавшего деятельность командира заставы, вызвала подозрение у командира отряда. Уж не догадался ли майор о том, что Селдымурадов следил за ним? И, зная об этом, все же допустил нечто, чего ему, Беляеву, знать не следовало, но что не удалось скрыть от прапорщика, и в результате устранил Абдуламона? Получив тем самым пусть и короткий, но свободный отрезок времени, чтобы замести следы свершения этого нечто. Уж не повел ли майор свою игру, убрав ненужного в ней стукача, державшего его на коротком поводке? Все это реально могло быть, поэтому командир отряда решил лично проверить все сам, не исключая, впрочем, и естественную смерть Селдымурадова.
В 8.20 «УАЗ» и «ГАЗ-66» погранотряда остановились на площадке особого досмотра машин, которые только что с открытием шлагбаума двинулись на пост под проверку пограничников.
Майор ожидал начальника возле казармы.
Увидев Беляева, пошел навстречу с докладом:
— Товарищ подполковник…
— Отставить! — оборвал начальника заставы Беляев. — Где труп прапорщика?
— В комнате, где и жил при несении службы, на его кровати.
— Как все произошло?
Задав этот вопрос, подполковник буквально впился в глаза Соколову. Но тот выдержал взгляд начальника, ответив спокойно:
— Вчера вечером после объявления дежурным построения на вечернюю поверку я вызвал Абдуламона к себе в жилой отсек, чтобы передать его долю гонорара за пропуск колонны «КамАЗов». Прапорщик пришел. Присел за стол. Я начал считать деньги. Дальнейшее развивалось стремительно. Селдымурадов вдруг побледнел, схватился за левую сторону груди, сморщился, видимо, от боли. Я спросил: сердце? Он ответил: похоже, да, заныло что-то резко. Спросил, нет ли у меня валидола или еще чего сердечного. Я ответил, что при себе ничего подобного не держу, но все есть у дневального и санинструктора. Предложил сходить за лекарствами. Но прапорщик отказался, поднялся и вышел в коридор, сказав, что скоро вернется. Я не предполагал, что с Абдулло может случиться что-то серьезное. Он же никогда не жаловался на здоровье. А тут крик дневального, который звал меня. Я, понятно, вышел из комнаты и увидел лежащего в коридоре казармы Селдымурадова. Естественно, сразу же кинулся к нему, приказав дневальному срочно вызвать санинструктора заставы. Абдулло что-то хотел сказать мне, но в уголках его губ вдруг появилась пена, моментально заполнив собой полость рта, лицо перекосилось, глаза закатились, тело пробила дрожь. И это за считаные секунды! Прапорщик умер! Можно сказать, у меня на руках. Затем я приказал перенести тело в его комнату и связался с вами. Вот, в принципе, и все.
Подполковник произнес:
— Скоро из Ургаба должен прибыть врач, мой знакомый. Он неофициально проведет вскрытие. Место для этой процедуры готово?
