Михаил Нестеров - Группа особого назначения
Глава третья
8В назначенный час Санька был на месте. Он стоял в стороне от входа на рынок рядом с пожилой женщиной, торгующей семечками. Она не гнала его, когда он в очередной раз угощался, прихватывая пригоршней семечки из мешка.
Татьяна издали помахала ему рукой, и Санька, улыбнувшись, тактично сделал шаг навстречу. Но дальше не пошел, бросив взгляд на милицейский патруль на тротуаре. Их не поймешь, сегодня они добрые, даже не посмотрят в твою сторону, а завтра могут поймать и отвести в отделение. Такое чувство, что они даже едят через день.
Сегодня опять было холодно, мальчик опустил клапаны кепки на уши и зябко поводил плечами.
Здороваясь, Татьяна протянула ему руку:
– Как дела?
– Дела у женщин, – заявил Санька, пожимая новой знакомой руку.
Татьяна густо покраснела, опешив: ну и ну!
– Как твой друг? – спросила она, справляясь со смущением.
– Нормально. А вы не в милиции работаете?
– Если бы я работала в милиции, я бы взяла тебя за ухо и отвела в участок.
Беспризорник ухмыльнулся.
– Придется вам в очереди постоять. Вы будете вон за теми, – он указал рукой на патрульных.
– Саша! – Женщина взяла его за руку и отвела в сторонку. – Где ты так научился разговаривать?
– В лицее, – ответил пацан, но тут же осекся. По его лицу пробежала растерянность, и он пристально посмотрел на женщину. Но та, похоже, пропустила его объяснения мимо ушей. Или посчитала их очередной шуткой.
– Между прочим, я старше тебя, – напомнила она. – А со взрослыми так не разговаривают.
– Да, а представились вчера как Таня.
– Это был просчет с моей стороны. – Она передала ему полиэтиленовый пакет. – Я принесла тебе кое-что из одежды. Ты, друг, не хмурься, бери. Хочешь окончательно простудиться? Ты не думай, я ничего не покупала. Если хочешь, это гуманитарная помощь. Как тебе моя идея?
Женщина не давала мальчику вставить и слова, видя его недовольное лицо.
– Надевай, – Татьяна вынула из пакета толстую вязаную шапочку и не очень деликатно напомнила часть вчерашней беседы: – Я отвернусь, чтобы не видеть твои грязные волосы.
Санька улыбнулся.
– Вы думаете, на что я ее буду надевать?
И – снял с головы свою кепку.
Женщина даже не успела смутиться в очередной раз, она смотрела на хорошо вымытые волосы, отливающие золотом. Санька пришел словно на свидание с девочкой, и Татьяна только сейчас обратила внимание на его чистое лицо, руки с «аккуратно» обгрызанными ногтями. Даже синяк не так бросался в глаза. Пока она рассматривала мальчика, он натянул на голову шапку, в простонародье называемую «презервативом», и заглядывал в пакет. Вскоре он облачился в куртку, высокие теплые кроссовки и обмотал вокруг шеи шарф… Несмело поднял глаза.
Он смотрел на Татьяну, и ресницы его подрагивали. Ему было неловко, стыдно – перед собой и перед всеми, что он стоит прилично одетый, словно загодя подготовившись к встрече. Глаза его быстро наполнились влагой. Скрывая слезы, он вдруг прижался к женщине, и плечи его еще долго вздрагивали.
Уже не колеблясь, Татьяна взяла Саньку за руку.
– Пойдем ко мне домой.
Мальчик отстранился от нее. Она снова увидела его глаза и прочитала в них отказ. Он ни за что не согласится остаться в ее квартире. Тепло и уют ему только снились, он также, не колеблясь, принял бы приглашение, но боялся только одного – что вскоре его выгонят. И ему будет невыносимо больно. Унижения, которые он терпел от своих ровесников, от продавцов, бросающих ему подачки, – ничто по сравнению с изгнанием; почувствовать себя окончательно ненужным, оказаться у последней черты, за которой неверие, обман.
Своей маленькой душой он понимал, что порыв женщины искренен, но он может оказаться мимолетным, и он не хотел испытывать свою судьбу дальше. Он уже побывал в одном доме для сирот и сумел выдержать только месяц. Видно, не ту дверь он открыл, не те воспитатели достались ему; и воспитанники, встретившие его, были похожи на маленьких озлобленных зверьков.
Татьяна поняла мальчика и не стала настаивать. Произнеси она хоть слово на эту тему, и Санька вернул бы ей вещи, которые она ему принесла.
Они снова сидели за столиком в закусочной с устоявшимся духом водочного перегара. Трое мужчин с опухшими лицами нехотя пережевывали бутерброды с дешевой колбасой, пустыми глазами глядя на пластиковые стаканчики, на столе полупустая бутылка водки. В углу пристроился небритый тип неопределенного возраста, ждет, когда подростки лет семнадцати допьют пиво, чтобы забрать у них пустые бутылки.
Санька согласился на кулебяку, видимо, он очень любил ее, но наотрез отказался от бутерброда с копченой колбасой. Сегодня он ел нехотя, как троица за соседним столиком, правда, в его стакане лимонад, но он ничуть не слаще водки, которую глушат мужики. Он нехотя отвечает на вопросы Татьяны, слушает ее взволнованный голос и только один раз встрепенулся, когда она сказала, что работает в поликлинике.
– А у вас эфедрина нет? – спросил он.
Женщина насторожилась. Эфедрин можно употреблять как наркотик. Наркоманы выпаривают его, получая довольно-таки приличное наркотическое средство.
– А тебе зачем? – спросила она.
– Да говорю, друг болеет. Врачи прописали ему эфедрин, а денег на лекарство нету.
Она покачала головой. На некоторое время задумалась. Потом задала вопрос, который мог все расставить по своим местам:
– Эфедрина нет, но есть трамал. Подойдет? – Трамал употребляют как обезболивающее средство, ничего общего с эфедрином он не имеет, наркоманы также приспособились под него, делая выпарку.
– Подойдет, – кивнул Санька, не почувствовав подвоха. – Можете достать?
– Могу. Только вот это лекарство для взрослых, детям оно противопоказано. Сколько твоему другу лет?
– Ему уже можно, – заверил Санька. – Моему другу скоро… двадцать, – ответил он с некоторой запинкой.
– И он плохо себя чувствует? – продолжала допытываться женщина.
– Очень. Не встает последнее время.
Вот черт возьми… Татьяна, задавая наводящий вопрос, практически пообещала мальчику лекарства. Как теперь отказать? Сказать правду? Этим она только оттолкнет мальчика от себя, а сейчас ей просто необходимо узнать, где живет Санька и с кем. Вполне вероятно, что среди наркоманов, может быть, они заставляют его работать на себя. Даже больше: сам принимает наркотики.
– Вот что, Саша, – сказала она. – Трамал очень дорогое лекарство, лично мне оно не по карману, но случайно у меня где-то остались несколько ампул – три или четыре, не помню.
– Спасибо и на этом, – живо откликнулся мальчик. Как и вчера, он завернул вторую кулебяку в бумагу и положил в пакет. – Сегодня сможете принести?
– Посиди здесь, я вернусь через пятнадцать минут, – пообещала Татьяна.
– Работаете рядом или живете? – спросил беспризорник, насторожившись.
– Работаю.
– Я на улице подожду, – кивнул он, – на том же месте.
Все-таки он опасался, что она вернется не одна. Татьяна согласилась.
Принимая от нее маленький сверток, беспризорник быстро попрощался и также торопливо перебежал дорогу. Но все-таки остановился и махнул рукой. Женщина ответила ему и еще некоторое время стояла неподвижно.
9Вечером она снова входила в квартиру Аксеновых. Увидев на вешалке короткую кожаную куртку Кавлиса, она захотела тотчас, не попрощавшись, уйти. «Прописался ты тут, что ли», – недовольно подумала женщина, встретив проницательный взгляд Николая.
– Здравствуйте, – довольно сухо поздоровалась она. – А Дмитрия Ивановича еще нет? – спросила она хозяйку.
– Скоро будет. Я передала ему, что ты хочешь с ним поговорить. Обещал не задерживаться.
– Может, мне завтра прийти? – Татьяна готова была отложить разговор на сутки, двое, но только без посторонних. Из категории «новый знакомый» Кавлис, сам того не ведая, уверенной рукой Татьяны резко был отброшен в «посторонние». А может, и догадывался, черт его знает. Смотрит, словно на мишень, видит только яблочко; и ведь не может не заметить, что оно разнобокое. Но виду не подает. Сукин сын!
Наталья подмигнула ей.
– Давай проходи, чаем напою. Коля тоже только что пришел, прямо с мороза.
Татьяна специально села правой стороной к Кавлису, чтобы тот постоянно мог видеть ее пятно.
Слава богу, Аксенов не заставил себя ждать.
– У нас снова гости, – сказал он, заглядывая в комнату.
– Куда ты в ботинках-то! – осадила его жена. – Нормальные люди разуваются, наверное.
– Вымоете, – сообщил Аксенов, снимая обувь. – Вас в доме две женщины. Кстати, не вижу вторую.
– На улице.
– А уроки сделала?
– Ну ты посмотри какой заботливый! – Наталья подбоченилась. – Ну чтоб тебе каждый день спрашивать про уроки. Нет, спросит только тогда, когда надо фраернуться перед кем-нибудь.
– Это что еще за разговоры?! – вскипел Аксенов. Его руки невольно сложили шарф вдвое, как ремень для порки. – Чтоб я не слышал больше таких слов!
