Альберт Байкалов - Проклятие изгнанных
– Шли мимо, – открыл было рот Рыжий, но Нос не дал ему договорить:
– Мы отдыхать приехали, место искали…
Матвей понял, что парни нагло врут, но виду не подал. Не мог он сейчас их проучить, не та ситуация. По сути, они деморализованы и напуганы. Выходит, преимущество за ним, но это все равно что бить лежачего. Поэтому, давая принять ситуации нужный оборот, он опустил мачете и миролюбиво кивнул:
– Хорошо, отдыхайте. Только не здесь.
– Так мы здесь и не собирались, – медленно выпрямляясь, облегченно вздохнул Рыжий.
Дохлый перестал трястись, затравленно посмотрел на Носа и отступил от палатки. В это время в окошке джипа появилось испуганное заспанное лицо Даши. Глядя на незнакомых людей и вооруженного Матвея, она виновато хлопала глазами. По виду девушки было ясно, что она давно разбужена доносившимися с улицы звуками, просто не осмеливалась выглянуть раньше.
Матвей сделал ей знак оставаться на месте, но поздно. После сна перепуганная женщина еще туго соображала, поэтому тут же открыла дверцу.
Нос не растерялся и запустил в образовавшуюся щель руку. Раздался леденящий душу женский крик. Даша попыталась закрыться, но не успела. Бандит свободной рукой толкнул дверцу и выволок ее наружу. У Матвея была возможность выстрелить в негодяя из «Осы», но он не знал, как поведет себя бандит, испытав боль. Ведь причинить ему такой вред, чтобы он не смог больше что-то предпринять, Матвей не мог. Хотя Нос развернулся к нему спиной, попасть в затылок из травматики с такого расстояния тоже нереально, а когда рядом ни в чем не повинный человек, еще и опасно.
– Бросай сюда свою пушку! – обрадовался Рыжий.
– Ха! – вырвалось у Дохлого.
Нос прижал к груди голову Даши и развернулся к Матвею:
– Ты и эта сучка сейчас идете с нами!
– Уверен? – насмешливо посмотрел Рыжему в глаза Матвей, пытаясь понять, как далеко в случае чего готовы зайти эти парни. С одной стороны – лес, глухомань, а они приехали из самой Москвы, значит, готовы на многое. С другой – Обломкин тоже не дурак и наверняка ограничил их полномочия, ведь о поездке сюда знает много людей. Нет, избить эти трое до полусмерти могут. В этом случае они будут надеяться на благополучный исход дела, даже если события начнут развиваться не по сценарию, Обломкин просто обязан их откупить. А вот если они, не дай бог, кого-то убьют, расклад будет уже совершенно иным, и деньги иные, далеко не те, которыми располагает деляга.
«Нет, они приехали припугнуть и мне навалять», – сделал он вывод и дважды выстрелил в Рыжего, целясь в бедра. От неожиданности мужчина подскочил, взбрыкнув ногами, подобно танцору гопака, перевернулся в воздухе и рухнул на спину. Тут же вскочил, издал дикий вопль, закашлялся и рухнул на бок. Сначала попытался подтянуть колени к животу, однако боль не дала этого сделать, и он выпрямился в струнку.
– У-уу! – завыл Дохлый, бросившись прочь.
Нос отпустил Дашу, но продолжал стоять, удивленно хлопая глазами. Увидев боковым зрением, как из палатки выбралась Марта, Матвей шагнул к нему. Завороженно глядя на мачете, бандит издал звук рвущейся бумаги и рухнул на колени:
– Не надо!
– Надо, дерьмо носатое! – и Матвей наотмашь залепил плоской частью мачете по уху бандита.
По-видимому, в какой-то момент Носу показалось, что ему отсекли ухо. Оглушенный ударом, он широко открыл рот и дико закричал. Одновременно с этим на штанах у него стало расти мокрое пятно.
– Матвей, ты что делаешь?! – закричала Марта и бросилась к бандиту.
Уверенный, что вся троица деморализована и не в состоянии пока причинить какой бы то ни было вред, он все же решил обыскать их, и не зря. У Носа в самодельной кобуре, спрятанной под рубашку, оказался травматический пистолет, переделанный для стрельбы боевыми патронами. У его дружка, продолжавшего стонать и хрипеть, в кармане лежал небольшой нож. Забрав весь этот арсенал, Матвей развернулся к кустарнику, в котором скрылся Дохлый.
– Эй, ты, если не выйдешь, я начну резать твоим дружкам пальцы!
– Матвей! – осуждающе округлила глаза Марта. Она сидела на корточках перед Носом и пыталась оторвать его руку от уха, чтобы посмотреть.
– Хорошо. – Матвей с невозмутимым видом направил стволы «Осы» в ногу Рыжего. Парень уже присмирел и лишь морщился, с шумом втягивая воздух через стиснутые от боли зубы. Однако, увидев, что ему грозит повторение ощущений, взвыл:
– Серый, выходи, урод, он бешеный!
Дохлого не пришлось долго ждать. Сначала над кустами появилась голова с прилипшими ко лбу волосенками. Испуганно моргая, парень вышел из укрытия:
– Я что, я ничего… Я случайно… Мы больше не будем.
– Оружие есть? – спросил Матвей, оглядывая горе-бандита.
Тот замотал головой, однако, уловив, что Матвей подался вперед, чтобы сделать к нему шаг, кивнул и запустил руку в карман.
– Медленно! – предупредил Матвей.
Парень извлек небольшой кастет, сделанный из водопроводного крана.
– Где вас только Обломкин таких набрал? – раздосадованный, что столкнулся с обычной шантрапой, спросил Матвей и повернулся к женщинам: – Останетесь здесь, а я с этими охламонами пройдусь в лагерь к нашему общему другу.
Парни встали и сбились в кучу. Рыжий едва держался на ногах. Его заметно трясло, а по щекам ручьем бежали слезы.
– Вперед! – острием мачете показал Матвей в направлении вражьего стана.
– Если хочешь увидеть Обломкина, то зря, – неожиданно заговорил Нос, прижимая превратившееся в лиловый вареник ухо рукой. – Он с рассветом уехал. Показал нам, где ваша палатка, и укатил.
– Ну, что ж, – расстроился Матвей, – придется с ним в Москве встретиться. А вы показывайте, где ваш транспорт.
– Зачем? – заподозрив неладное, спросил Нос.
– Здесь, – осуждающе посмотрел на него Рыжий и махнул в сторону луга.
– Ведите, – коротко произнес Матвей.
Хромая и постанывая, вся троица двинулась через кустарник к лугу. Машина, видавший виды и покрытый рыжей пылью джип «Чероки», стоял на просеке.
– Посмотрим, на сколько выстрелов рассчитано твое оружие, – доставая переделанный «Макарыч», посмотрел на Носа Матвей и направил ствол в переднее колесо.
– Ты чего? – испугался Рыжий. – Зачем?
Проявив неслыханную смелость, Дохлый расставил руки и встал напротив Матвея, загородив машину. Что он этим хотел показать, Матвею было непонятно. Может, решил реабилитироваться в глазах своих дружков или уверен, что пистолет не выстрелит?
– Отойди! – глядя ему в глаза, потребовал Матвей.
Парень сник и отступил в сторону. Матвей выстрелил, и колесо тут же засвистело. Он расстрелял все четыре колеса, а оставшиеся патроны разрядил в радиатор.
– Теперь можете ехать.
– «Пушку» верни, – попросил Нос.
– Чего? – Матвей подумал, что ослышался.
– Пистолет, – затравленно покосился на Рыжего Нос, потом снова взглянул на Матвея и махнул рукой: – Это я так, пошутил…
Когда Матвей вернулся к палатке, то застал обеих женщин до смерти перепуганными. Он огляделся в поисках еще одного или даже двух бандитов, которые побывали здесь в его отсутствие.
– Матвей, – едва слышно проговорила Марта, – ты в кого стрелял?
Догадавшись, что подумали женщины, он решил слегка подшутить над ними:
– Все, эти парни больше никогда не причинят людям вреда…
– Ты их…
– Вы их убили? – прохрипела Даша.
– Он врет! – недоверчиво воскликнула Марта.
– Не вру, а шучу, – улыбнулся Матвей. – Собирайтесь, нам пора ехать.
Выйдя из подъезда, Колька вскрикнул, едва не налетев на Григория Яковлевича. Грузный мужчина жил этажом выше и в далеком детстве не раз трепал Кольку за разного рода хулиганистые выходки. Он был одного с матерью возраста и часто захаживал к ней в гости. Закрывшись в комнате, они могли сидеть там, в сизых клубах папиросного дыма, до утра, и, как Колька подозревал, не только распивать «беленькую». Он вообще считал, что этот увалень сыграл в его судьбе не последнюю роль, а может быть, даже что ни на есть первую. У них с дядей Гришей были одинаковые водянистого цвета глаза и широкие носы. Правда, на этом все сходство и заканчивалось. Колька – худой как смерть, а Терентьев, наоборот, тучный и грузный. К тому же любитель выпить, разбитной дядька очень страдал из-за своего веса и последние годы почти не выходил во двор. Пить он перестал после инсульта, на удивление слабо отразившегося на его внешности и физических данных. Григорий Яковлевич остался по-прежнему в ясном уме и твердой памяти и лишь слегка стал приволакивать при ходьбе правую ногу. Бурная молодость оставила на его лице отпечаток в виде сосудистой сетки, синюшного цвета кожи и мешков под глазами.
– О! – открыл он рот.
– Здорово, дядя Гриша! – выдохнул Колька, размышляя, как обойти не к месту возникшего на пути соседа.
