Дмитрий Черкасов - Танцы теней
Людочка-Пушок вздохнула.
— Горько! — заорал с дивана Кирин муж, поплывший после третьей рюмки.
Ему не наливали больше, и он не протестовал. Таков был порядок, давно заведенный Кирой в доме. Все, кто бывал у нее, знали это и не смущались.
Морзик, охая, поднялся, и, держась за поясницу, поковылял к зеркалу стирать помаду.
Зимородок, Кира и Андрей Лехельт переглянулись и заулыбались. Пушок сочувственно сдвинула бровки.
— Что это с Володей? — недоумевая по поводу общего веселья, спросила Лехельта на ухо Марина.
Ей многое казалось слегка неясным в сегодняшнем приятном застолье. Совсем немного неясным.
Чуть-чуть.
— Вовочка у нас учится, как и я. Ему не хватает на учебу и он подрабатывает… тяжелым физическим трудом на археологических раскопках. В полях Ленинградской области.
— Володя, это правда?!
Морзик кивнул и, подняв перед собой большие ладони, показал Маринке огромные красные рубцы водяных мозолей.
— Лопата — первобытное орудие пытки! — простуженно воскликнул он.
Вот уже четвертый день подряд он проводил в рабочей команде Нахоева, дотемна ковыряя ненавистным инструментом мерзлую землю.
— Господи, бедный! Чего вы все ржете?! Человек борется за свое будущее! Это же достойно уважения! Ну, перестаньте же!
Марина была готова не на шутку обидеться.
— У тебя замечательная девочка! — шепнула Кира Андрею. — Как обстоят дела?
Лехельт неуверенно пожал плечами.
— Пока — вариант "Б".
Это означало, что близкий человек не в курсе рода занятий разведчика.
Соответственно, весь Кирин день рождения шел по варианту "Б".
Из посвященных, кроме молодежи, были лишь Клякса с супругой.
Старый с Роликом дежурили на объекте.
Впрочем, Тыбинь никогда не приходил к Кире в дом.
Волан забежал на полчасика, вручил персональный букет со стихами собственного сочинения, и умчался нянчиться с младшей дочерью. Непосвященные никак не могли въехать, отчего в стихах именинницу называют мудрой матерью-Коброй, а она и коллеги по работе при этом смеются.
Непосвященными считались Маринка, Кирина семья и подруга Лариса, забредшая к столу в паре с неизвестным никому мужчиной, красавцем и весельчаком.
Морзик тем временем поманил пальцем в сторонку Лехельта.
— Слушай, Дональд, ты вот мне скажи… Ты не знаешь, что это с нашей Людочкой?
— А что такое? — обеспокоился Андрей.
— Понимаешь… она какая-то странная стала. Как только выловит меня наедине, так сразу начинает со мной говорить про какие-то вещи… даже повторить такое не могу. Про Веймар какой-то… Про Терезиенвейз<Терезиенвейз — буквально «Луг Терезы», место почти в центре Мюнхена, где проводится ежегодный пивной фестиваль «Октоберфест». В принципе, этот праздник есть не что иное, как несколько затянувшаяся свадебная церемония по случаю бракосочетания в 1810 году баварского кронпринца Людвига Первого и принцессы Терезы Саксонской.>... Ты не знаешь, случайно, где эти Веймар и Терезиенвейз? А то я ей брякнул, что в Австралии, так она обиделась... Сказала, что я напрасно считаю ее дурой. Я ее вообще дурой не считаю, но я парень простой. Дерево, в общем, неструганное. Заготовка для Буратино... Ну — понимаешь? Мне бы чего попроще, про Розенбаума, или другого великого поэта, а она все спрашивает, отчего это Вертер застрелился. Да хрен его знает, отчего он застрелился! Была пушка под рукой — вот и застрелился! Была б веревка — повесился бы... И послать ее нафиг с ее Вертером неудобно… хорошая девчонка…
— Веймар — это город, в котором жил Гете. — сказал Лехельт очень серьезно, насупив брови. — Вертер — герой его книги. А то, что Людка с тобой об этом разговаривает, значит, что она на тебя запала. Точно тебе говорю. Поверь чутью старого разведчика.
— Да я верю… Это не удивительно… на меня все западают. — признался Морзик. — Я парень что надо... Только как-то она странно это делает. Попроще нельзя разве? Я думаю, это кто-то из вас ей про меня что-нибудь насвистел... Предупреждаю сразу: узнаю кто — убью на месте! Клюв расплющу! Никакое каратэ не спасет. И ким-ке особенно. Учти! Я в гневе страшен...
— Я верю, верю…, — зафыркал Андрей, сдерживая смех.
— А чего тогда скалишься? Знаешь ведь что-то, темнила! Колись, редиска! — Морзик зажал Лехельта в углу и принялся в шутку его душить. Тот задергался и придурашливо заорал.
На шум из кухни выглянула Кира с дочерью. Вид у хозяйки дома был несколько озабоченный.
— Никаких трупов в моей прихожей! — крикнула она расшалившейся молодежи.
— Не будет трупов! — пыхтел Морзик. — Я его… расчленю… и спущу в унитаз… Или вот лучше собачке скормлю! Песик, съешь его! Р-р-р!..
И он сунул закатившего глаза и свесившего набок язык разведчика Лехельта крошечному хозяйскому пекинесу.
Пес испуганно шарахнулся в сторону, залился звонким лаем.
— Видишь — даже собака тебя есть не хочет! Знает, какая ты зараза! Сознавайся, откуда Людка знает цвет твоих простыней? Используешь служебное положение, развратник?
В этот раз он притиснул Лехельта сильнее, тот и впрямь засипел и охотно сознался в провокационной подсказке.
— То-то же! — успокоено убрал руки Морзик. — Не позволю марать честь боевого товарища!
Тут Андрей вывернулся и запрыгнул ему на спину.
Маринка с Людкой запоздало навалились на них с визгом и возня продолжилась.
Тем временем Кира подсела за стол к Зимородку и его маленькой, тихонькой, как мышка, жене.
— Скучаете?
— Отдыхаем! Нине очень нравится твой салат. Поделишься рецептом?
— Непременно. А что еще?
— Так… все больше о божественном. Не могу понять, что делал Гога в ЛДТ, когда мы его «грохнули». Проверялся — или ждал кого-то?
— Костюмчик примерял. — хмыкнула Кира.
Ей неприятно было вспоминать свою промашку, хотя особых угрызений она не испытывала. Уже не стажерка, чай.
— Это вряд ли… Он ведь и «контрика» своего отпустил. Я думаю — у него была забита встреча с кем-то. Может быть, эта встреча и была целью его приезда.
— А может он специально отпустил «контру», чтобы мы расслабились! — возразила Кира.
Ей не хотелось соглашаться с мыслью, что она завалила важнейший момент операции.
— Это вряд ли…, — повторил Зимородок. — Ты, пожалуйста, прокачай в памяти всех, кого видела в зале, и я тоже, и Старый. Может быть, когда-нибудь всплывет… Завтра сядем и запишем словесные портреты, хорошо?
Жена Зимородка сидела отстраненно, сложив сухонькие ручки на острых коленях, обтянутых праздничным платьем. Странные разговоры мужа и именинницы не удивляли и не волновали ее. Она привыкла.
— Костя, у меня к тебе дело. — поманила Кира пальцем удивленного капитана.
— Да чего ты? Говори здесь, Нинка свой человек!
— Это здесь не могу. Маленький секрет праздничного пирога.
Они вышли на кухоньку. В малогабаритной двухкомнатной квартирке было не развернуться, но бездомному капитану и его жене и такое жилье показалось бы хоромами.
— Что случилось? — посерьезнел Клякса при виде особого, служебного выражения Кириных глаз.
— Пока ничего, но… Это все Лариска. Она приволокла этого… Василия. Я его первый раз вижу.
— Ну и что?
— Он мне не нравится.
— Дело вкуса… мне тоже. Но ты давай, все выкладывай.
— Понимаешь… он тут под шумок выспрашивал у моей девочки, не менты ли мы.
Зимородок вздернул брови, как-то весь тотчас заострился, почерствел скуластым, немного деспотическим лицом. Когда посторонние интересуются семьей разведчика — настораживается вся служба, подобно дикобразу.
— Что за человек твоя подруга?
— Так… семейная неудачница, как и я. Не надо, не говори ничего. Только я делаю свое дело… ращу зайчика, а она ищет женского счастья. Этот Василий у нее невесть какой по счету.
— Понятно… Припоминаю: он, когда вошел, осмотрел всю квартиру. Даже в спальню к вам заглянул. Я засек — но не задумался.
— Что будем делать?
— Для начала — сфотографируемся. Сегодняшний сабантуйчик просто необходимо увековечить. Для семейного альбома… и на всякий случай.
* * *Когда после перекура с танцами все расселись за столом, и разомлевший от закусок и комплиментов Василий опять взял в ласковые руки Кирину гитару, Морзик по знаку узких губ Кляксы потребовал фотоаппарат.
Через некоторое время Клякса отлучился под благовидным предлогом, пошумел водой в туалете и, вернувшись, потирая влажные руки, шепнул имениннице на ухо с прикольной улыбочкой, но серьезным шепотом:
— У него липовое водительское удостоверение. Фотка переклеена. Работа грубая, халтура. Печать пририсовали — и вся недолга...
Кира покачала головой и прыснула, сузив глаза, будто от удачной шуточки.
— Да что ты говоришь! Как же мне теперь поступить?
— Предупредишь подругу?
Оба внимательно посмотрели на противоположный край праздничного стола, где на диване молодящаяся Лариса, с крашеными в платиновый цвет короткими волосами, льнула к плечу почти двухметрового красавца с героическим подбородком.
