Александр Тамоников - Цель номер один
Он прикоснулся губами к теплой щеке, как делал когда-то, стоя у подъезда ее дома. Но большего себе не позволил.
– Ты проводишь меня? – тихо спросила она.
– Конечно.
Вечер был удивительно теплым, безветренным. Они шли по вечерним московским улочкам, освещенным фонарями, и продолжали вспоминать юность. Полина вновь вышагивала рядом и держала его под руку.
У Павла возникало странное ощущение. Ему казалось будто он снова в своем родном городе. Они возвращаются из школы. Нескольких лет разлуки просто не было.
Дом Полины оказался далековато от набережной. Они проделали немалый путь и остановились у подъезда.
– Ну вот я и пришла. Хочешь кофе? – сказала она, приподнялась и поцеловала его в губы.
Новиков терялся в догадках, не мог понять стремительных виражей ее поведения. У заправки Полина выглядела растерянной и смущенной, сбивалась в движениях и словах. Тогда она очень походила на ту самую ученицу выпускного класса, которая надолго задержалась в памяти Павла. Однако сейчас перед ним стояла довольно решительная женщина.
– А как же твой муж? – насмешливо спросил он.
– Муж постоянно ездит по командировкам и большую часть времени живет в европейских гостиницах.
Павел поглядел на ее бриллиантовые серьги и подвеску, на дорогие часики, сверкавшие на запястье, и тихонечко хмыкнул. Он редко отказывался от развлечений с симпатичными женщинами на широкой кровати. Секс после тяжелых психофизических нагрузок был необходим ему как успокоительное средство, разгрузка и своего рода терапия. Иначе от внутреннего перенапряжения легко было потерять рассудок.
Однако сейчас от предложения Полины почему-то повеяло ледяным ветерком. Он разносил в клочья тот грандиозный воздушный замок, который Павел некогда возвел в честь этой вот святой недотроги.
Иллюзий он не питал. Биения сердца не унимал, так как из груди оно не рвалось, дыхания не выравнивал. Оно и без того было спокойным. Да и внешне Новиков оставался невозмутимым.
Он ответил на ее поцелуй, но от кофе отказался.
Зачем начинать все сначала? У Полины давно своя жизнь, а прошлого уже не вернуть.
И вот долгожданная посадка. Знакомый скромный аэропорт, расположенный в черте города. Автобусная остановка и стоянка такси.
Однако душевный подъем и теплые волны, накатывающие из глубин памяти, угасали по мере того, как такси пробиралось через бесконечные пробки.
Да оно и неудивительно. Стоит путнику, настрадавшемуся в дороге, въехать в узкие и неудобные городские улицы, как исчезает весь позитив, с которым он сюда прибыл.
Дороги в родном городе Павла были точно такими же, как и в любом другом провинциальном центре, – ямы, трещины, открытые колодцы. Повсюду теснота, затоптанные газоны, нагромождение запрещающих знаков, отсутствие развязок, вездесущие «зебры» вместо подземных переходов.
Первая мысль человека, попавшего в этот волжский город, всегда была одинаковой: местная власть просто в сговоре с ментами! Чиновники нарочно не расширяют дорог, не строят стоянок и парковочных карманов. Гаишники с удовольствием зарабатывают на этом беспределе и не забывают прикармливать своих покровителей.
«Какая прелесть. Здравствуй, малая родина!» – подумал Новиков и усмехнулся, глядя на печальные пейзажи, проплывающие за окном такси.
Да, в немаленьком областном центре ровным счетом ничего не поменялось в лучшую сторону. Разруха как после самой настоящей войны. Улиц никто не убирает. Повсюду грязные ларьки, торгующие джентльменским набором гопника: пивом, жвачкой и презервативами.
Наконец-то такси подкатило к старенькому пятиэтажному дому, куда Павлу пришлось перевезти маму после скоропостижной смерти отца. Его – внешне всегда здорового, уверенного человека – скрутило быстро и серьезно.
Тревожная весть от мамы нашла Новикова на российско-грузинской границе, в каком-то затяжном, бестолковом рейде по горным районам. Вертушка выдернула его из группы и доставила до ближайшего военного аэродрома. Оттуда он попутным транспортным самолетом добрался до Москвы, так как прямого рейса в родной город не было.
В своем гарнизоне он пробыл ровно два часа. За это время Павел собрал все свои сбережения, назанимал денег у друзей и сослуживцев. Для срочной операции требовалась очень большая сумма.
Того, что он привез, оказалось недостаточно. Они с матерью вновь кинулись занимать, но не успели.
Отец Павла, умница, трудяга и балагур, способный уладить любой человеческий конфликт, умер. Он так и не дождался помощи от хирурга, жадного до денег.
Воспоминания жгли душу. Павел вдруг припомнил первую поездку за границу. Случилось это в те годы, когда военным еще не запрещали выезд за рубеж. Десятидневную горящую путевку в Италию ему оплатили родители в честь успешного окончания училища.
Тур начался с севера Италии, закончился почти на юге. Милан, Флоренция, Рим, Неаполь.
Десять дней безмятежного отдыха просвистели одним незабываемым мгновением. Все смешалось в голове молодого лейтенанта. Море и великолепная солнечная погода, идеальные дороги и отели, магазины и уличные кафе, стройные итальянки и неповторимая архитектура.
С деньгами у него тогда было туговато, поэтому о серьезных подарках для родни думать не приходилось. Перед возвращением Павел купил в лавке простенький сувенир для мамы. Себе и отцу он приобрел на память две бронзовые копии древних монет с изображением римских божеств – Аполлона и Гигиеи. Большой ценности эти поделки не имели и предназначались исключительно для туристов. Важен был сам факт их наличия.
Получив монету с барельефом богини здоровья – Гигиеи, папа долго с восхищением ее рассматривал. Потом бережно спрятал в карман и пообещал носить на шее как талисман. Свою монетку с Аполлоном Павел до сих пор хранил в московской квартире.
После смерти мужа мама попросила сына подыскать ей небольшую квартирку в центре. Оставаться в том же районе и в доме, где прожил последние годы ее любимый человек, она не хотела, просто не могла.
Новиков рассчитался с таксистом, подхватил сумку и вошел в узкий дворик дома на Белоглинской. Там царил образцовый порядок, поддерживаемый пожилыми жильцами пятиэтажки. Чистые тротуары, утопающие в тени пирамидальных тополей, ухоженные газоны с разномастными цветочными кустами. Разноцветные деревянные лавочки с неизменными пенсионерками.
Мамы среди них быть не могло. Она не терпела сплетен, разговоров о квартплате и болячках. А цветы женщина разводила исключительно дома, зимой на подоконниках, летом – на балконе.
Павел взлетел на третий этаж, на секунду замер, прикоснулся к кнопке звонка указательным пальцем и прислушался. Дома? Или отправилась за продуктами на рынок?
Наконец он услышал за дверью торопливые шаги и родной голос:
– Кто там?
Сперва Павлу показалось, что за тринадцать месяцев, прошедших с момента последней встречи, его мама почти не изменилась, была такой же улыбчивой, неунывающей и подвижной. Но вскоре он заметил, что огонек оптимизма в ее глазах потускнел, на лице добавилось морщинок.
В квартире тоже все оставалось по-старому. Большую из двух комнат занимала мама. Меньшая, где в юности жил Павел, пустовала.
У выхода на балкон поблескивало черным лаком древнее пианино. Мама имела музыкальное образование, но давно не играла, а расстаться с инструментом ей не позволяли воспоминания. Поэтому она использовала лакированную поверхность в качестве полочки, на которой красовались портреты и групповые изображения далеких предков, родственников и одноклассников.
– Представляешь, я как раз сварила твой любимый куриный суп! – радостно объявила мама. – Словно чувствовала, что ты приедешь.
Он снова обнял ее, поцеловал.
Мама рассказывала о скудных житейских новостях, о летних поездках на дачу в душном транспорте по убогим дорогам. Она расспрашивала сына о службе и украдкой смахивала слезы. Сын посматривал на постаревшую маму, замечал новые прядки седых волос, морщинки у глаз. Теперь он поражался, насколько она сдала после смерти мужа.
Все же женщина держалась и была очень рада его приезду. В первый день общения улыбка только дважды сошла с ее губ.
Сначала за столом она вспомнила папу, потом тяжело вздохнула и сказала:
– Пенсию весной прибавили аж на двести рублей. Целый месяц думала, куда девать такие деньжищи. А когда принесли очередные жировки за квартиру с увеличенными тарифами – все встало на свои места. И продукты каждый месяц дорожают. Уж не знаю, откуда наши статистики берут инфляцию в десять процентов. Будто в другой стране живут.
Павел вынул из бумажника половину отпускных денег и положил на пианино.
– Мама, это на продукты и на все прочее.
– Ой, зачем, сынок?! Я вовсе не жалуюсь! Мне хватает.
– Бери, мама. Я всем обеспечен, включая форменную одежду и сытную кормежку в столовой. Мне и тратить-то не на что.
