Виктор Доценко - Тридцатого уничтожить!
То ли экстремальная оптация, в которой он оказался, сыграла роль, то ли времени уже много прошло, но раны его почти не беспокоили. Неожиданно он почувствовал какой-то противный запах, исходивший от его груди. Неужели загнили раны? Сквозь прикрытые ресницы Савелий скосил глаза на грудь и с удовлетворением отметил, что он умело и туго перебинтован, а из-под бинтов торчат какие-то травы. Вероятно, они и издавали этот запах.
Интересно, для чего он понадобился душманам, если они даже перебинтовали его? Откуда такая забота к тому, кто на их глазах убил их соотечественника?
Савелий незаметно приоткрыл глаза, рядом никого не было. Он осмотрелся: небольшие, но аккуратные деревянные строения, метрах в десяти стояло несколько человек. Среди них он увидел людей в чалмах и с автоматами на плечах, а также нескольких офицеров. Один из офицеров, звания которого Савелий не рассмотрел, к его удивлению, был американцем.
Рядом с людьми он увидел военную технику: открытый джип, бронетранспортер, у одного из строения стоял часовой. Все говорило о том, что он находился на территории воинского подразделения. Салелий едва не вскрикнул, когда увидел метрах в пятидесяти небольшой вертолет. Добраться бы до него! Был бы он не ранен, мог бы попробовать, а в таком состоянии нечего было и мечтать. Думай, Савелий, думай! Не может быть, чтобы не было какого-нибудь выхода. Как говорил его старый тренер Укору Магасаки.
«Во всякой ловушке есть два выхода: один, которая знает тот, кто ее сделал, второй, кто в ловушку попал и сумел найти выход от нее».
Что же, Савелию нужно второе: найти выход из этой ловушки. Легко сказать найти! Но… Главное не спешить. Жаль, что не знает их языка: все было бы легче.
Вдруг Савелий подумал о своих карманах. Дело в том, что на это задание их группу отправили так скоропалительно, что не было времени для обычной подготовки. Воронова вызвали среди ночи в штаб. Через несколько минут он вернулся, вызвал пофамильно пятнадцать человек, приказал взять запас продуктов на сутки, оружие, и они тут же двинулись из части. Савелий не успел даже сдать на хранением как обычно, свои награды: медаль и два ордена Красной Звезды.
Задание состояло в следующем: их отряд должен был прикрывать в горах проход какой-то спецгруппы из пяти человек в тыл душманов. Завязался жестокий бой, но операция была проведена четко и без потерь, группа душманов была уничтожена полностью.
После того как бой окончился, они проверили все трупы в поисках каких-нибудь документов, но ничего стоящего не обнаружили, а Савелий, когда уже они собирались возвращаться, нашел около одного мертвого душмана какую-то странную вещь, сделанную из камня розового цвета то ли брелок, то ли амулет, а может, и игрушка. Он сунул ее в карман, где лежали завернутые в тряпочку награды.
Во время одной из кратковременных остановок Савелий вытащил эту вещицу, чтобы разглядеть повнимательнее. Толстый лысый мужичок сидел, скрестив ноги и сложив на груди руки крест-накрест. Савелий поднял фигурку и взглянул на нее в свете солнечных лучей, и она сразу стала прозрачной, а внутри ее проявилась надпись на языке, напоминающем арабский. Когда он убрал ее со света, она снова стала розовой. Он показал амулет Воронову, и тот пошутил:
— Ну, все, Савка, теперь тебе ничего не грозит: тебя охраняет здешний Бог.
Словно в беспамятном состоянии, Савелий простонал и провел рукой по карману: карман был пустым, и он ухватился за грудь, где была рана.
К нему тут же подскочил какой-то седой душман в чалме и стал что-то быстро говорить на афгани. Подошли еще трое, среди которых и американский офицер. В руках у старика Савелий рассмотрел свой сверток с орденами и того самого идола, которого он нашел на месте боя. Один из афганских офицеров нагнулся к нему и плеснул из фляжки водой. Савелий никак не среагировал, и офицер встряхнул его за плечо. Как ни странно, Савелий не ощутил никакой боли — вероятно, травы, наложенные ему на раны, обладали свойством обезболивания, но решил не показывать этого и громко застонал, затем, морщась якобы от боли, приоткрыл глаза.
Американский офицер повернулся к одному из афганцев:
— Скажи Алл, пусть спросит этого русского: кто он, откуда?
Тот повернулся к другому и быстро перевел на афгани. Тот уже хотел переводить на русский, но в этот момент старик, держащий амулет, начал снова быстро говорить, размахивая руками. Переводчик с английского повернулся к американцу:
— Почтенный Абу-Акмаль спрашиваете откуда у этого русского этот…
— Он старался найти подходящее слово на английском. — Не знаю, как перевести, но это очень святая вещь, и человек, вернувший ее им, должен быть отправлен к его Учителю!
— Ладно, пусть выполняют все, что скажет этот старик, а то потом ни с чем к нему не обратишься. — Офицер, потеряв к Савелию всякий интерес, повернулся и направился к штабу.
Тот, которому что-то говорил старик, наклонился к Савелию и на ломаном русском языке спросил:
— Почтенный Лбу-Акмаль интересоваться, где вы взять эта вещь?
— Я должен встретиться с почтеннейшим Учителем! — неожиданно для самого себя выдавил Савелий, стараясь оттянуть время, чтобы избавиться от дальнейших расспросов.
Он был весьма удивлен когда афганец перевел его ответ старику, тот вдруг наклонился над ним, чуть не с любовью взглянул на Савелия, провел по своим губам идолом и сунул его за широкий пояс, которым был подпоясан. Затем вытащил из-за пояса четки, провел ими по лицу Савелия и прочитал над ним какуюто молитву. Улыбнувшись на прощанье, быстро чтото сказал стоящим рядом. Те сразу же подхватили Савелия под руки и понесли к вертолету.
Маленькая кабинка вмещала только троих вместе с пилотом. Савелия усадили слева за спиной пилота, а напротив него сел тот афганский офицер, который не произнес пока ни единого слова. Пилот уже начал заводить вертолет, как неожиданно к ним подошел старик в чалме, снова улыбнулся Савелию, после чего протянул его ордена афганскому офицеру. Через несколько минут они взлетели.
Радостное чувство охватило Савелия: вот и нашелся второй выход, о котором он мечтал. Теперь дело за малым — усыпить бдительность офицера, который, едва они оторвались от земли, вытащил свой пистолет, выразительно кивнул на него Савелию и взял его на прицел.
Савелий добродушно улыбался и поглядывал по сторонам. Всем своим видом он старался показать своему бдительному соседу, что не имеет никаких дурных намерений. Интересно, куда его везут? Ясно было одно: не к теще на блины. Надо скорее что-то предпринимать, такого случая может уже никогда не представиться, а сколько времени лететь, он не знает. В любой момент полет может кончиться. Была не была, попытка не пытка. Савелий вдруг закрыл глаза и громко простонал. Офицер не обратил на это, никакого внимания; осторожный. Что ж, посмотрим еще, кто окажется сверху. Неожиданно Савелий картинно обхватил руками горло и начал дергаться всем телом, словно задыхался от удушья:
— Мама! Мамочка! Воздуха мне! Воздуха! Умираю, мамочка!
Неизвестно, понял ли афганец хотя бы слово порусски, но его глазки тревожно забегали: видно, доставлять труп начальству не входило в его планы и грозило большими неприятностями. Не выпуская из руки пистолета, другой рукой он вытащил из кармана плоскую фляжку и наклонился к Савелию, несколько повернув пистолет от его груди.
Савелий мгновенно выбросил левую руку вперед и ребром ладони рубанул по горлу офицера. Не издав ни единого звука, тот откинулся на спину и замер. Все бы кончилось хорошо, но металлическая фляжка чуть подпортила дело: выпав из рук, она громко звякнула о дюралевый корпус вертолета. Пилот мгновенно обернулся и сразу же сунул руку в кобуру.
Такой исход Савелия не устраивал, и он быстро вскинул руку мертвого офицера, который продолжал сжимать пистолет, и несколько раз выстрелил в пилота. Пилот тоже успел выхватить пистолет и даже выстрелить, но пуля лишь вскользь задела плечо Савелия, а сам пилот уткнулся головой в приборы.
Одна из пуль Савелия, вероятно, повредила чтото в управлении, и вертолет начал чихать и кружиться на месте, Савелий быстро перекинул тело пилота на свое место, а сам занял его и взялся за ручку управления. После неимоверных усилий ему чудом удалось выровнять вертолет, развернуть его и направить на запад.
Сколько километров ему удалось пролететь, он не мог определить: некоторые приборы были повреждены выстрелами, но вскоре Савелий почувствовал, как стальную машину начало крутить, вертеть, и она стала упрямо снижаться. Он понял, что жить ему осталось несколько минут. И вдруг впереди он увидел много воды. Это была единственная надежда остаться в живых. Дотянуть до воды! Дотянуть до воды! Какими ласковыми словами он только ни уговаривал вертолет. И стальная птица нехотя подчинилась.
В его памяти сохранились лишь отдельные моменты после того, как вертолет врезался в воду, погружение вертолета, его попытка открыть дверь — ее то ли заклинило, то ли масса воды не дала раскрыть, но Савелий подхватил пистолет и разбил окно. После этого он вообще ничего уже не помнил: хлынувшая вода откинула его и ударила головой о металлическую раму.
