Сергей Зверев - Пираты государственной безопасности
– Чтоб поплакать – слезы нужны, – парировал Жора, – а у меня их нет.
– И куда же они делись?
– Морская вода, понимаете ли.
– Что морская вода?
– Слезные железы морской водой разъело. Работа у нас такая.
– Шутить изволите? – вонзил в Устюжанина испепеляющий взгляд следователь. – Ну-ну. А между тем оплошали в Баренцевом море, как юнги на практике…
Состязаться с Устюжаниным в словесных баталиях было бесполезно – капитан второго ранга знал столько морских прибауток, сколько в шевелюре подполковника произрастало седых волос.
– Бывает, что и бывалый моряк промокает, – выдавил он ровным голосом. И добавил в тему: – А боишься бурь и риска – не подходи к морю близко.
Промолчав, следователь уткнулся в бумажку и принялся монотонно диктовать вопрос за вопросом:
– …Как долго вы занимали должность заместителя командира отряда боевых пловцов?
– Около пяти лет.
– Принимая какие-то решения, капитан второго ранга Черенков советовался с вами?
– Всегда советовался, если задача была сложной или нестандартной.
– А перед тем погружением, когда вы проникли внутрь затонувшего судна, он интересовался вашим мнением?
– Да, во время обеда в кают-компании сторожевика мы обсуждали возникшую проблему…
Сотрудник Следственного комитета скрупулезно фиксировал на бумаге каждую фразу подследственного.
– И кому же принадлежала идея лезть внутрь траулера?
Немного подумав, Устюжанин пожал плечами:
– Не могу вспомнить точно. Нам приказали досконально осмотреть судно и, по возможности, поднять тела погибших рыбаков.
– Вот-вот, – оживился сотрудник Следственного комитета, – ключевая фраза в вашем предложении – «по возможности». Вам ведь никто не приказывал поднять тела любой ценой. Так?
– Кто же возьмет на себя смелость озвучивать такой приказ? Но и мы – исполнители приказа – хорошо понимаем, что отыскать погибших, не осмотрев ходовую рубку и помещения нижней палубы, невозможно. Для чего тогда вообще снаряжать экспедицию и ходить на глубину? Просто поглазеть на погибшее судно со стороны? Ну, так я вам сразу скажу: визуальный осмотр траулера не даст ровным счетом ничего.
– Это уже другой вопрос. Вернемся к конкретике. Значит, вы – заместитель командира «Фрегата» – поддержали идею осмотра внутренних помещений затонувшего судна. Я правильно вас понял?
– Правильно.
– Отлично. Так и запишем… – И подполковник снова склонился над протоколом, выводя в его графах свои закорючки…
Допрос длился около шести часов и закончился ближе к вечеру.
Не привыкший к подобным испытаниям Георгий уже ерзал на стуле – болела задница, изнывала спина, от голода (обеда, конечно же, никто не предложил) возмущенно урчал пустой желудок. В сложнейших условиях на глубине он мог работать, пока не оставался аварийный запас дыхательной смеси, коего хватало для подъема на поверхность. А в кабинетах и конторах буквально задыхался и никогда не понимал людей, променявших нормальную работу на канцелярскую пыль.
Вопросы, на которые приходилось отвечать Георгию, часто повторялись, лишь слегка меняя форму. «Пытается поймать на несоответствии? – гадал он, изучая неприятное лицо хозяина кабинета. – Или нарочно тянет время, желая подловить на ошибке или оговорке?»
Скорее всего это был один из приемов «умелых товарищей» из правоохранительных органов – измотать, запутать, взять измором и в итоге получить нужные показания. Со всеми подобными штучками хорошо образованный и начитанный Жора был знаком, а потому в показаниях не плутал, эмоций не проявлял и скрупулезно выдерживал заданную линию.
– На сегодня достаточно, – наконец проговорил следователь, подсовывая протокол. – Ознакомьтесь и распишитесь внизу.
Невзирая на колоссальную усталость, Устюжанин внимательно изучил каждую строчку текста, коего набралось два десятка страниц. Поставив внизу автограф, отодвинул протокол и невозмутимо уставился на следователя.
– Вопросы есть? – поднял тот глаза на Георгия.
– Нет.
Следователь подвинул руку к кнопке вызова охраны, погладил ее указательным пальцем, но нажимать отчего-то не торопился. Поправив очки, тихо спросил:
– Вы хотя бы догадываетесь, какое вас ждет наказание?
– Зачем гадать? Месяца через два-три приведут в зал суда и объявят.
– Да, примерно так и произойдет. Только вы не учли парочки серьезных моментов.
– Каких же?
– Во-первых, расследование может затянуться и займет не два-три месяца, а год-полтора. И все это время вы будете париться на нарах в СИЗО. Вам нравится в СИЗО?
– Не очень, – признался Жора.
– И это, заметьте, полбеды. Тем более что срок пребывания в означенном заведении засчитывается в общий срок лишения свободы.
– Да, это неприятно. В чем же суть второго момента?
– В том, что в колонии общего режима, куда вас этапируют прямо из зала суда, не намного комфортнее. А сидеть придется несколько больше, чем вы предполагаете.
– И сколько же? – помрачнев, переспросил Устюжанин.
– Как один из руководителей операции, вы получите не менее семи лет.
– Семи?! Не много ли?
– Не менее семи! – назидательно повторил подполковник. – Все зависит от вас и от настроения людей в мантиях в день заседания.
– С настроением понятно. А что зависит от меня?
Следователь нажал на кнопку звонка и принялся складывать в портфель документы. Однако кабинетная дверь оставалась закрытой – конвоиры отчего-то не появлялись. Собрав портфель, он позвонил еще раз, но также безрезультатно.
– В чем дело? – ворчливо прошептал подполковник, поднимаясь с кресла, и, направившись к выходу, строго предупредил: – Посидите минуту, я сейчас…
Оставшись в одиночестве, Георгий растерянно огляделся. Из головы не выходила только что услышанная фраза о семи годах заключения.
«За что?! – росло справедливое негодование. – За то, что молодые пловцы ослушались приказа Черенкова?! За то, что мы рисковали жизнями и сами едва не сгинули в подводной пропасти?! И это называется справедливым правосудием?..»
В многолетней истории «Фрегата» случалось немало нештатных ситуаций, происшествий и даже трагедий, связанных с гибелью личного состава. А как же иначе? По сложности и нервному напряжению работу боевого пловца можно сравнить разве что с выходами космонавтов в открытый космос. Глубина ошибок не прощает и столь же враждебна по отношению к человеку, как ледяной космический вакуум. Да что там ошибок! Зачастую все делаешь правильно, выверяя каждое действие, каждое движение, а глубина преподносит коварные сюрпризы, иногда приводящие к трагическому финалу. До сего дня последствия подобных каверз умело и своевременно сглаживались генералом Горчаковым. Он, подобно грозному ангелу-хранителю, всегда вставал на защиту подопечных: негодовал, ругался, стучал кулаком по столу, доказывая разного рода чиновникам всю нелепость их обвинений.
– Они, в отличие от вас, господа кабинетные заседатели, постоянно на передовой и постоянно рискуют жизнями, выполняя ваши задания и исправляя ваши, между прочим, недоработки! – неоднократно кричал он, глотая валидол. – Вы греете геморрой на курортных пляжах, а они теряют здоровье в ледяных водах северных морей! Вы надеваете акваланги и любуетесь тропическими рыбками, а они обезвреживают боеприпасы, охраняют наши границы, противостоят диверсантам и спасают жизни людей!..
Однако в этот раз помощи от Горчакова не последовало. Может быть, уехал за границу по важным делам или занемог от сердечного приступа, скрутившего его после нашего возвращения из акватории Баренцева моря. Никто из бывших боевых пловцов не мог до него дозвониться, никто не имел понятия, что с ним и куда он пропал…
Взгляд скользнул по приоткрытому окну. В кабинете их имелось два: одно сбоку от стула Устюжанина, и второе – рядом с кожаным креслом следователя. Первое было глухим – без поворотно-откидного механизма, второе манило приоткрытой створкой. Ни решетки, ни металлической сетки. За окнами бурлила привычная свободная жизнь, от которой отделяла открытая створка и высота второго этажа.
«А что, если обойти стол, встать на подоконник и сигануть вниз?.. – все настойчивее подталкивала к действию экстремистская идея. – Чего, собственно, я потеряю? Ах, ну да – честное имя. И семь лет заключения в колонии общего режима…»
Жорин ангел-хранитель от этой идеи аж поперхнулся и, удивленно заглянув с улицы в окно, покрутил пальцем у виска. Так, по крайней мере, показалось Георгию.
Толком не решив, бежать или дожидаться конвоиров, он поднялся и в глубокой задумчивости обошел письменный стол. Тихо скрипнув, створка открылась настежь, обдав лицо уличной духотой.
