Владимир Колычев - Брат, стреляй первым!
Витал не нашел, что возразить. Промолчал. Наконец прибыли на место. Двенадцатиэтажный дом-свечка, аккуратный дворик с песочницами и грибками. Подъезд на кодовом замке. И дверь закрыта. Хорошо, пацанчик какой-то появился. Он остановился перед дверью, замер в нерешительности.
— Ну, чего встал? — поторопил его Гиря. — Открывай.
— А вы к кому? — замялся тот.
— Маму твою топтать! Давай, открывай!..
Одной рукой Гиря облокотился о железную дверь, а второй схватил пацанчика за шкирку и оторвал от земли.
— Ну, ты понял? — зло спросил он.
— Понял…
Дверь открылась. Дальше лифт и десятый этаж. И нужная квартира.
На кнопку звонка нажал Чаус.
— Кто там? — послышалось из-за двери.
— Ты, козел, а ну выходи, я те ща рожу набью! — зарычал Чаус. — Ты чо, гад, делаешь? Всю хату мне, гад, залил… А ну открывай, паскуда…
— Я те сейчас дам паскуду! — раздался возмущенный голос.
Дверь открылась — на лестничную площадку выскочил здоровый детина лет двадцати пяти. Глаза злые, рот перекошен от бешенства. И кулаки будь здоров.
Только кулаки в ход он пустить не смог. Чаус ловко провел подсечку, и парень грохнулся сначала на задницу, а затем ударился затылком об угол дверного проема. И тут же получил ногой в ухо — это Вован его облагодетельствовал.
Первым в квартиру ворвался Витал, следом Чаус, Ваван и Никита. За ними Гиря, он тащил за собой бесчувственное тело здоровяка.
В квартире были еще два парня. Они выскочили из кухни. Уже смекнули, что к чему. У одного в руке был нож.
Витал среагировал мгновенно. Он пропустил руку с ножом мимо себя, перехватил ее, зажал. Хрясь, и она треснула в локтевом изгибе. Прием из боевого самбо. Запрещенный прием.
Дальше никто никаких приемов не применял. Витал, Чаус, Вован и Никита просто навалились на парней и вжали их в пол. И только потом появился Гиря. Слишком долго он возился с дверью…
Всех троих парней связали и уложили в ряд на полу в гостиной. Они с ужасом взирали на пятерых братков снизу вверх.
— Ну чо, козлы? — прогрохотал Гиря. — За косяк нужно отвечать.
В руке у него был тот самый нож, которым едва не зарезали Витала.
— К-какой косяк? — спросил один. От страха он даже заикаться начал.
— Ну не дверной, понятное дело… Косяк вы упороли. Девку нашу на хор не по теме поставили.
— А-а… Так она шлюха!
— Не шлюха, а путана. И она за бабки работает… А вы ее по беспределу во все щели натыкали. А потом еще по голове настучали… Ответить придется.
Гиря вошел в раж.
— Да я за нее вас сейчас всех на хрен сделаю!
Никита презрительно смотрел на него. Святой нашелся. А кто сам недавно проститутку чуть до смерти не забил?.. И где он, интересно, был, когда они против двоих с ножом стояли? Дверь, типа, закрывал… Чмо!
Гиря как будто с цепи сорвался. Он подошел и наступил к одному пленнику на голову. Затем подскочил ко второму и прыгнул ему двумя ногами на живот. От болевого шока тот потерял сознание. А может, и ласты склеил…
— Фашист! — не выдержал Никита.
— Оставь их! — самодеятельность Гири не понравилась и Виталу.
Гиря неохотно отошел от парней. Но прежде он нагнулся и врезал первому локтем в солнечное сплетение.
К третьему подошел сам Витал. Он склонился над парнем и впился в него хищным взглядом.
— Кто такие? Чем занимаетесь?
— Коммерсанты мы. Цветами торгуем…
— Коммерсы — это хорошо… Жить хочешь? — спросил Витал голосом, от которого у того по телу пробежали мурашки.
— Да! — в ужасе закивал парень.
— За девчонку платить надо…
— Да… У нас есть деньги. Двести долларов…
— Че? — Витала аж перекосило от презрения. — Двести баксов?.. Короче, с каждого по три штуки «зеленью». И мы уходим…
— У нас нет таких денег.
— А я говорю, есть.
— Нет.
Витал посмотрел сначала на Никиту. Затем на Вована и Чауса. И остановил свой взгляд на Гире, многозначительно посмотрел на нож в его руке.
— Давай, братуха, вскрой этому говнюку кингстон. И подмигнул ему. Мол, не надо этого делать. — Витал хотел оказать на парня психологическое воздействие, не более того. Но Гиря не так понял его. Слепая злоба застилала ему глаза, и он не заметил знака, который подал ему бригадир.
Гиря нагнулся к парню, оторвал его от пола, положил шеей себе на колено. Задрал ему голову, обнажил горло. И поднес к нему нож.
— Не надо! — завопил парень.
— Где бабки? — спросил его Витал.
— Нету!..
Этого хватило, чтобы Гиря пустил в ход нож. Звук лопнувшей кожи, фонтан крови и хрипы. Предсмертные хрипы… С перерезанным горлом парень упал на пол и забился в агонии.
— Идиот! — заорал на Гирю Витал. — Что ты наделал, дебил?!
— А чо? — тупо уставился на него тот.
— Ты же его замочил!
— Ну и чо?
— Урод!
— Ну так ты сам сказал…
— Убожество!
— Надо уходить, — сказал Вован.
— А эти? — показал Витал на двух живых парней.
— Это я сейчас, — сообразил Гиря.
И с каким-то дьявольским остервенением принялся бить ножом сначала одного, затем ударил в грудь второго…
Никита с ужасом наблюдал за этой страшной сценой. У него появилось желание остановить этого ублюдка, вырвать из его руки окровавленный нож. Но будто какая-то сила пригвоздила его к полу. На миг ему даже показалось, что это не он находится здесь, в этой квартире, а кто-то другой…
А потом его залихорадило. Он плохо помнил, как его взял под руку Вован и повел к выходу.
— Ничего, в нашем деле всякое бывает, — пытался он успокоить Никиту.
Но это ему плохо удавалось.
Никита не помнил, как оказался в машине. Зато врезался в память звук затрещины, которой наградил Гирю Витал.
— Дебил, мы же в мокруху влезли!
— Ну так чо, в первый раз? — затравленно оправдывался Гиря.
— Еблан твоя фамилия!..
— Так они же это, девчонку хором вафлями накормили…
— Тебя самого, кретин, вафлями накормить надо!
А потом все впятером они оказались на квартире Витала. Хорошая у него квартира, трехкомнатная, с обстановкой. Но Никита ничего не замечал. Он с жадностью принял на грудь двухсотграммовый стакан водки.
— Ничего, братуха, — похлопал его по плечу Витал. — Это в первый раз так тошно. А потом привыкнешь.
— Я не хочу привыкать…
— А вот это ты брось… Хочешь не хочешь, а придется. Ты же заплатил за входной билет.
Никита вспомнил те пять сотен долларов, которые дал ему Кэп. Входной билет. А цена выходного билета — жизнь…
— Хорошо, я остаюсь, — пробормотал он.
— Вот и ладно… А эта история утрясется. Или ты, Ник, думаешь, что менты нас достанут? — И Витал как-то подозрительно посмотрел на него.
— Ты это к чему?.. Думаешь, я вас могу ментам сдать?..
Никита должен был возмутиться. Но ему было все равно. Черная апатия…
— Да нет, брат, я ничего не думаю… Но если вдруг к ментам в зубы попадем, заруби себе на носу — нужно молчать как рыба. Ничего не знаю, ничего не видел… Это наш принцип. Будешь молчать, тебя из тюряги вытащат, нет — вынесут из камеры ногами вперед. Сечешь?..
— Да я в жизни никогда и никого не сдавал…
Это была правда. Никого не сдавать. Это, пожалуй, был не принцип, а скорее природная упертость. Так или иначе, Никита еще ни разу ни на кого не настучал. Даже если очень хотелось…
— Вот и отлично… Давай еще по одной тяпнем…
И снова повторился сценарий вчерашнего дня. Застолье, повальная пьянка, сон в зеленом дурмане и похмельное пробуждение. Только в этот раз они не праздновали успех. В этот раз они заливали досаду на идиота по кличке Гиря…
Утром первым делом братва потянулась к столу. Опохмелиться хотелось всем, даже Виталу.
— Но только по сто граммов, не больше, — предупредил он. — Сейчас Кэп может нагрянуть…
— Так все одно звездюлей за вчерашнее навешает, — угрюмо буркнул Вован. — Уж лучше под бухом по мозгам получать, не так больно…
— А чего нам-то по мозгам? — зло посмотрел на Гирю Чаус. — Кто начудил, тот пусть ответку перед Кэпом и держит. Мы только свое дело сделали. А Гиря напортачил, баран…
— Кто баран? — взвился Гиря.
Он резко подскочил со своего места, перетянулся через стол и треснул Чауса кулаком в лоб. Никто ничего не успел понять, а тот уже слетел с копыт и очень больно ударился о пол головой.
— Не, ты чо, в натуре! — вскинулся Вован. Бум! Это Гиря приложил свой кулак к его уху. Никита ничего говорить не стал. Он сорвался с места, подскочил к Гире и боковым справа заехал ему в челюсть. Что-то хрустнуло, послышался всхлип, и Гиря мешком рухнул на пол.
— Вяжите его, козла! — взъярился Витал. Чаус и Вован уже были на ногах, оба навалились на Гирю. Заломали его, стянули с него поясной ремень и стали вязать ему руки.
