Юлия Латынина - Охота на изюбря
Черяга механически взял лист — это была официальная бумажка с вензелем «АМК-инвеста» и за подписью Димы Неклясова. Бумажка была направлена в МПС Украины и просила переадресовать 12 вагонов с холодным прокатом, отгруженных в адрес турецкой фирмы «МС-стил», — в город Харьков.
Черяга почувствовал какую-то неприятную дрожь в членах. Сердце упало, и в голове промелькнула одна мысль: «Допрыгались!»
Ибо бумажка, которую он держал в руках, на экономическом языке называлась «лжеэкспорт» и являлась уголовным преступлением.
Суть дела заключалась в том, что хотя комбинат продавал на Запад по документам более семидесяти процентов продукции, — не все эти семьдесят процентов шли на Запад. Некоторая часть оставалась на Украине и других странах СНГ. В процентном отношении часть эта была совершенно ничтожной, но когда у вас комбинат выпекает семнадцать тысяч тонн проката в день, то даже очень незначительный процент оказывается очень солидным количеством металла.
Проблема в том, что когда вы экспортируете металл на Запад, то государство возвращает вам двадцатипроцентный налог на добавленную стоимость. А когда вы экспортируете металл в страны СНГ, то вышеуказанные двадцать процентов остаются в кармане государства.
Поскольку лишние двадцать процентов всегда приятно получить назад, комбинат поступал таким образом: вагоны грузились сталью, закупленной «АМК-инвестом» или «Стилвейлом», двумя основными торговыми агентами комбината. В сопроводительных документах указывался пункт назначения: Венгрия или Румыния. Товар пересекал границу, таможня ставила отметку, отметка в документах ехала в налоговую инспекцию как основание для возврата НДС. Как только прокат попадал на Украину, на железнодорожной станции Конотоп происходила переадресовка груза. В адрес железной дороги приходило письмо из «АМК-инвеста» или «Стилвейл» с просьбой отправить вагоны в Донецк или Харьков.
Завершающим звеном цепочки являлся начальник железной дороги, который подписывал переадресовку, но не ставил в известность российские налоговые органы. За эту маленькую снисходительность начальник получал большие деньги. В отличие от других налоговых кунштюков, используемых АМК, лжеэкспорт был чистой воды уголовщина и прямое налоговое воровство.
Такова была одна сторона медали.
Другая сторона медали заключалась в том, что две высокие договаривающиеся стороны, сиречь правительства Украины и России, все никак не могли договориться между собой о порядке взимания НДС. В результате Россия заявила, что она будет взимать НДС со своих производителей, которые поставляют товар на Украину, и не будет взимать его с украинских производителей, которые продают его в России. А Украина заявила, что она поступит наоборот, и не будет взимать НДС со своих экспортеров и будет взимать его с российских импортеров.
В связи с чем украинские товары, продававшиеся в России, не облагались НДС вообще, а российские товары, ввезенные в Украину, облагались сорока четырьмя процентами налога (двадцать процентов российского НДС плюс на них же начисленные двадцать процентов украинского НДС). При таких «ножницах» в цене любой российский товар вылетал с украинского рынка со скоростью, близкой ко второй космической. Россия была обречена на то, чтобы уступить огромный украинский рынок машиностроительных и трубопрокатных заводов французским, немецким, австралийским конкурентам.
Извольский этот рынок терять не собирался и с полным основаниям полагал, что его действия приносят выгоду не только комбинату, но и России.
А если для соблюдения стратегических интересов России требовалось нарушать уголовный кодекс — то на то и существует замдиректора по безопасности. Зря, что ли, Извольский взял на эту должность не битюга из «Альфы», не армейского полковника, а человека из Генеральной прокуратуры, вхожего в правильные кабинеты?
Ведь что ни говори, а главная опасность заводу угрожает не со стороны отморозков, которые сдуру забивают свои идиотские «стрелки», а со стороны какого-нибудь немецкого Крупна, который тоже облизывается на украинский рынок. Крупп вполне может заинтересоваться, из какой такой задницы какой-нибудь украинский «Южмаш» берет дешевую русскую сталь, — и заинтересовать этим странным обстоятельством местную прокуратуру. И все. И плакал украинский рынок. Крупп — на Украине, ты — в полном дерьме, а что законы — идиотские и кто-то из российских политиков при сочинении этих законов тоже огреб взятку от Круппа, только несравненно большую, чем украинский прокурор, — кто это докажет?
— Так это ваша подпись? — настойчиво повторил украинец.
— Я… э… — мне трудно ответить. Ведь это копия. Если бы вы показали мне оригинал…
— — Но вы подписывали такую бумагу?
— Слушайте, Валентин Михайлович…
— Михаил Валентинович, — поправил опер.
— Послушайте, Михаил Валентинович, я подписываю по сорок бумаг в день, Неужели я могу вспомнить, что я подписывал, а что нет?
В голосе гендиректора «АМК-инвеста» звучали плаксивые нотки примадонны, обнаружившей в своей уборной труп.
Черяга шагнул вперед.
— Михаил Валентинович, — ласково сказал он, — сейчас конец рабочего дня, Дима уже переутомился, если бы вы пришли пораньше…
— Я пришел три часа назад, — не без злорадства сообщил опер, — у господина Неклясова не было времени меня принять.
Черяга выругался про себя. Офонареть! Кто знает, зачем приехал этот козел? Пятьдесят на пятьдесят, что он заявился доложить о кознях своего начальства и прощупать почву: сколько АМК отвалит за прекращение дела? И вместо это Неклясов маринует его в предбаннике.
— Дима был очень занят, — виновато сказал Черяга.
— Конечно. Он не меньше получаса диктовал своей секретарше, наедине, после чего она вышла, поправляя юбку…
— В голосе оперативника слышалась плохо скрываемая злость. Честное слово, кто-нибудь когда-нибудь закажет Неклясова, киллер явится в предбанник посмотреть, не перекупит ли жертва заказ, — но Дима наверняка не удосужится его принять.
Теперь было важно увести оперативника от Неклясова. Тот все равно уже вызывал неадекватные реакции у человека, наверняка явившегося прямо с поезда и просидевшего три часа в приемной без жратвы и чая…
— Пойдемте, — сказал Денис, нежно увлекая за собой украинского защитника закона, — я думаю, я все сумею объяснить. В конце концов, я зам директора…
— А вы зам по каким вопросам? — уточнил оперативник.
— По безопасности.
Оперативник задумался, а потом шагнул в предбанник вслед за Черягой. Это был хороший знак.
— Собственно, — озабоченно взглянул Черяга на часы, — уже действительно поздно. Вы ужинали? Хохол покачал головой.
— Нет.
— Ну вот те раз!
Черяга решительно сбежал вниз по лестнице, увлекая за собой опера, и через минуту они уже стояли на широком бетонном крыльце.
— Куда бы вам поехать… — задумался вслух Черяга, — вы в какой гостинице остановились?
— Я не успел, — буркнул хохол. И тут же чистосердечно пожаловался:
— У вас в Москве все так дорого! Номер триста рублей! Нам столько не оплатят. У нас есть ведомственная гостиница, в Строгино, так я туда поехал, а там мест не было. Вещи отдал, они мне сказали, если к вечеру мест не будет, где-нибудь в холле можно будет переночевать…
Черяга искренне всплеснул руками.
— В Строгино! — сказал он. — Да ведь это от нас на другом конце города!
Черяга вытащил мобильный телефон, набрал номер, потолковал.
— Вот, — сказал он, — у нас ведь тоже есть несколько представительских квартир, одна как раз пуста, здесь недалеко, на Юго-Западе… Собственно, это не квартира — гостиница за городом…
Глаза оперативника зашныряли по сторонам, как две крысы в пустом подвале.
— А это дорого? — уточнил хохол.
— Да вы не беспокойтесь! Нам это все равно. Есть человек, нет человека — дом-то стоит! Место отличное, Рублевское шоссе, рядом ресторан «Царская охота», — вы никогда в «Царской охоте» не были?
В «Царской охоте» украинец, натурально, никогда не был. Но даже в своем Харькове он слышал, что есть-де на Рублевке ресторан «Царская охота», и знаменит он тем, что кормили в нем президента Клинтона, и не отдельно, а вместе с обычными посетителями, как-то: ворами в законе, вице-премьерами и банкирами…
Украинец напряженно думал. С одной стороны, было ясно, что, дав согласие поселиться за счет подозреваемого комбината в «представительских апартаментах», он вывешивает себе на шею табличку «сдается в наем». А с другой стороны — когда еще нищему хохлу доведется поесть как президент Клинтон?
В эту минуту к Черяге с оперативником мягко подкатился черный «БМВ», из него выскочил водитель в кожанке. С крыльца сбежал Юра Брелер.
— Сережа! — сказал Черяга водителю раньше, чем украинец выбрал между достатком и честью, — отвезешь человека к нам в гостиницу. У человека вещи в Строгино, пока они ужинают, ты туда заедь и вещи забери. А ты, Юра, проследи, чтобы его в гостинице устроили как полагается, да заедьте поужинайте — вон, покажи человеку «Царскую охоту».
