Джеймс Грейди - Шесть дней Кондора. Тень Кондора. Последние дни Кондора (сборник)
Питер навел на хозяина дома экран айпада.
– Не двигайся, – сказал он.
Мелькнула вспышка, раздался негромкий щелчок – сработала встроенная фотокамера.
– Повернись направо, лицом к радиоприемнику, – велел Питер.
– Вы любите слушать радио? – поинтересовалась Фэй. – Что именно – наверное, новостные станции?
Еще одна вспышка, сопровождаемая щелчком.
– Мне повезло. Я могу позволить себе радио, которое получает информацию со спутников. Причем не только новости.
– Ты еще расскажи ей про послания из открытого космоса. – В голосе лысого мужчины с айпадом в руках зазвучали презрительные нотки. – Повернись ко мне другим боком.
– Она про это и так знает.
– Нет, не знаю.
– Еще как знаете. Представьте, вы занимаетесь какими-то своими делами, думаете о чем-то своем, может быть, сидите за рулем. И вдруг из радиоприемника раздается песня, и вы, где бы ни находились и что бы ни делали, вдруг понимаете, что она попала вам прямо в сердце. Это послание, которое приходит откуда-то с просторов Вселенной и задевает самые чувствительные струны в вашей душе. И когда вы слышите его, у вас возникает какое-то особое, непередаваемое чувство… да!
Щелк.
– А новости, которые передают по радио, я не люблю. Какие-то неведомые мне люди, которых я даже не вижу, что-то мне рассказывают… Нет, это не по мне. Зато музыка, которая слышится из динамика радиоприемника, дает нечто очень важное, говорит что-то обо мне, обо всех людях. Это как поэзия. Или кино. Или захватывающий роман.
– Но есть ведь такие радиопередачи, которые непосредственно касаются вашей реальной жизни, – заметила женщина.
– Да.
– Значит, у него в голове не голоса, а аккорды, – пробормотал Питер.
– А вам что помогает примириться с действительностью? – спросил, обращаясь к нему, Кондор.
– Мне? – Питер покачал в ладони айпад. – Я выполняю программу.
– Как вам работается? Есть какие-нибудь проблемы? – обратилась к Вину Фэй.
– Никаких. Я появляюсь, делаю что положено. И отправляюсь домой.
Пройдя на кухню, Фэй открыла холодильник.
– Так, что у нас тут? Молоко – надеюсь, оно свежее. Контейнеры с какими-то остатками. Масло. Ванильный йогурт. Голубика. Этот хлеб, похоже, заплесневел. Слушайте, зачем вам столько вареного риса? Вы, наверное, любите китайскую еду.
– Как и все.
– Похоже, вы в хорошей физической форме.
– Я регулярно делаю гимнастику тайцзи.
– Вы всегда застилаете постель? – поинтересовалась женщина, увидев беспорядок, царивший на втором этаже, с которым явно диссонировала аккуратно заправленная кровать с изголовьем из медных прутьев.
– А кто станет делать это за меня? – пожал плечами хозяин дома. – Это одна из привычек любого бывшего заключенного. Своего рода синдром.
Фэй, открыв платяной шкаф, взглянула на висящую внутри одежду. Питер сфотографировал ее на айпад.
Затем женщина направилась в ванную комнату и внимательно ее осмотрела. Сиденье унитаза было поднято. На кронштейне для душа висело голубое полотенце. Фэй открыла зеркальную дверцу шкафчика, подвешенного над раковиной.
О черт.
На двух полках шкафчика выстроились, словно солдаты на параде, ряды флаконов с таблетками, которые обвивали язычки рецептов. Большинство названий на этикетках заканчивались на «зин» и «мин». Кроме того, в них часто встречалась буква «экс». Таблетки и пилюли были самые разные – голубые, белые, желтые, зеленые. Круглые, сферические, словно мячики, овальные. Гелиевые капсулы, желатиновые капсулы. Несколько препаратов предназначались для людей, страдающих атеросклерозом.
– Я видела по телевизору рекламу этого лекарства, – сказала Фэй, указывая на один из флаконов. – В том ролике были обнаженные мужчина и женщина, в сумерках сидевшие где-то на открытом воздухе рядом друг с другом, каждый в своей ванне.
– В дневное время этот препарат тоже бывает полезен для парней вроде меня… с некоторыми проблемами.
– Вот как? – Фэй вперила в Вина пристальный взгляд. – И как же ее зовут?
– Той, кого вы имеете в виду, не существует.
– Хорошо, пускай это будет он – мне все равно…
– Для того, чтобы у человека возникли к кому-то некие романтические чувства, мало просто выпить пилюлю.
– Расскажите мне о вашей личной жизни. – Взгляд женщины немного смягчился. – Есть ли у вас кто-то сейчас? Если нет, то кто был вашим близким человеком в последнее время?
Ярко-красные губы шепчут: «Тсс».
– Мне трудно ответить на этот вопрос.
– Есть много разных лекарств, которые необходимы мужчинам, которым постоянно хочется в туалет. Вероятно, ваши доктора выбрали то, что подходит вам лучше всего.
– Думаю, вы совершенно правы.
Фэй посмотрела на Кондора, затем снова перевела взгляд на ряды флаконов. Ее глаза скользнули по расписанию приема медикаментов, прикрепленному скотчем к внутренней стороне дверцы шкафчика.
– Тринадцать таблеток в день, – произнесла она.
– Каждый должен быть одурманен, – сказал Вин и, взглянув на Фэй, понял, что, несмотря на молодость, она узнала цитату из Боба Дилана.
– Есть хоть что-то, от чего вас не пытаются лечить с помощью таблеток?
– Рак и сходные с ним заболевания-убийцы. Ими я вроде бы не страдаю.
– Вы часто думаете об убийцах?
– Вы серьезно? Странно слышать этот вопрос от вас.
Питер тяжело протопал мимо ванной комнаты на второй этаж.
– Какой у вас диагноз? – спросила женщина.
– Посттравматический стресс. Параноидальный психоз. Утрата чувства реальности. Депрессия. Бредовый синдром. Тревожность. Могу добавить еще несколько заумных формулировок.
– И что это означает в практическом смысле?
– Иногда мне кажется, что все происходящее со мной – это кино. Я словно теряюсь во времени. Порой меня мучают воспоминания. Таблетки помогают с этим бороться. А тут еще и вы появились. Похоже, делается все возможное, чтобы я мог забыть прошлое и жить дальше.
– И как же все это происходит? Я имею в виду ваши воспоминания.
– Это похоже на вспышки в мозгу, которые высвечивают то, что случилось когда-то давно. Я словно вижу сны. Передо мной проходят призраки прошлого. Но в целом я в порядке. Мое состояние вполне рабочее – не хуже, чем у любого другого.
Судя по звуку, Питер вошел в забитую хламом кладовку и принялся делать снимки там.
– Имена, лица – все это ускользает из моей памяти, – снова заговорил Кондор, он же Вин. – Память вообще очень избирательна. Взять, к примеру, Кевина Пауэлла. Я могу сказать вам, как он умер, но кто он был такой… Я помню Виктора и еще четырех человек, вместе с которыми меня держали в секретном заведении для умалишенных, принадлежащем ЦРУ, а своего первого руководителя в Агентстве – нет. Помню, как читал книжки, помню слова «секция девять, департамент семнадцать» – там происходило что-то такое, о чем я не могу даже думать. Не заставляйте меня думать об этом, не надо. Ясность наступила, когда в прошлом году я вышел на свободу. Все, что происходило до этого, – как в тумане. Я помню первую женщину, которую увидел обнаженной, но не тех людей, которых убивал. Иногда, размышляя о смерти, об убийствах, я почему-то начинаю ощущать запах мужского туалета. Помню переулки в Бейруте. Бары в Амстердаме. Аэродромы в джунглях. Какую-то забегаловку в Бруклине. Скоростные автострады в Лос-Анджелесе. Как меня подстрелили. Как сам стрелял в ответ. Как сломать человеку шею. И еще – как я бреду по улице какого-то города, название которого не могу вспомнить, и по шее у меня бегут мурашки. Да, и еще одно: что мое любимое оружие – автоматический пистолет «Кольт-девятнадцать-одиннадцать» сорок пятого калибра.
– В вашем состоянии происходят какие-то изменения?
Солги.
– Нет, не вижу никакой динамики. Во всяком случае, пока я принимаю наркотики.
– Лекарства, – поправила Кондора женщина.
– Разве лекарства принимают не для того, чтобы состояние улучшалось? – улыбнулся он.
Женщина пожала плечами. Его вопрос вызвал у нее ответную легкую улыбку.
– Если исходить из диагноза, то для меня лучше всего – оставаться в неведении по поводу того, что сидит где-то в глубинах моей памяти.
– Но ведь это «что-то» все равно там есть.
– Вы так считаете? Что ж, возможно, вы правы. На самом деле сейчас я точно знаю только то, что нахожусь здесь и занимаюсь чем-то, что имеет отношение к работе. Но иногда… Иногда у меня возникает странное видение. Мне представляется, что я сижу на скамье в парке. Погода просто прекрасная, надо мной голубое небо, кругом деревья, зеленая трава. Стоит полная тишина, если не считать какого-то едва слышного свиста. Я чувствую запах человеческого пота. На коленях у меня айпад. На его экране я вижу изображение, которое транслируется с беспилотника: тонкие, словно кисея, облака и земля где-то далеко внизу. Потом я начинаю различать здания, они все ближе и ближе. Затем в центре экрана появляется изображение какого-то парка. Я вижу скамейки и понимаю, что если буду продолжать сидеть на месте, следующим, что предстанет передо мной на экране айпада, будет мое собственное изображение.
![Джон Беркли - Крепкий орешек II. Шесть дней Кондора [сборник]](/uploads/posts/books/159220/159220.jpg)
