Александр Брукман - Сибирский триллер Том 2
Палка не тот инструмент, с помощью которого можно оживить заглохнувший двигатель, поэтому наиболее горячие водители решили не обострять обстановку. Если остро реагировать на каждую пробку, то здоровья может не хватить.
Между тем, для изменения маршрута следования кортежа были серьёзные причины. Несмотря на ликвидацию Дёмина, Мельников тщательно спланировал охранные мероприятия и небезосновательно. "Дёмин умер, но дело его, возможно, живет", — решил он и на чердаке девятиэтажного дома, к которому примыкало кафе, засел снайпер Слава Дорохов, с тем, чтобы контролировать крыши и окна соседних домов. Он разбил порученную ему территорию на квадратики и тщательно исследовал их с помощью бинокля.
Имея за плечами два года Афгана, он не сомневался в себе — если цель появится, снимет её, как когда—то в Кандагаре. Снайпер должен обладать не только отличной стрелковой подготовкой, но и огромной выдержкой, способностью контролировать свое дыхание, часами сохранять одну и ту же позу, став неподвижным придатком к своей винтовке, и, убрав все мысли, отслеживать цель. Снайпинг — жестокое боевое искусство, и Слава владел им как бывший отличник боевой и политической подготовки.
Всё было спокойно, однако в пятнадцать часов сорок три минуты рабочую обстановку на чердаке потревожил неизвестный. Слава услышал тихий скрип открывающихся дверей и понял, что обнаружен. Быстро и бесшумно он переместился за широкие железобетонные стропила и выжидательно смотрел на дверь. В дверном проёме появился какой—то парень с длинной спортивной сумкой. Оглядевшись, он направился к тому же месту, которое выбрал Дорохов для себя.
"Чердак как проходной двор", — недовольно подумал Слава. Если этот парень пришёл за молодоженами, то почему на этом чердаке? Ведь удобнее вести огонь с противоположных домов. Или он выполняет те же функции, что и Слава? Только два снайпера на одной позиции — это такой же нонсенс, как одна бутылка на двух Ельциных.
Парень, подойдя ближе и увидев такую же сумку, как у него, остановился и насторожился. Скрываться дальше не имело смысла, и Слава шепотом приказал ему:
— Медленно ставишь сумку на пол, руки на голову и опускаешься на колени.
Парень вздрогнул, медленно опустил сумку на пол и, повернув голову, посмотрел в сторону Славы. Из—за стропила высовывалось дуло винтовки.
— Ещё раз попробуешь ворочать башкой, я сделаю в ней отверстие для проветривания, — сказал Слава. — Руки на голову и опускаешься на колени, повторять больше не буду.
Дуло винтовки серьёзный аргумент, превращающий просьбу в приказ, и парень подчинился. Дорохов, обойдя стропила и подойдя к парню сзади, оглушил его ударом приклада. В сумке неизвестного была такая же, как и у него, винтовка Драгунова [57] с укороченным стволом.
Обездвижив неизвестного, Дорохов связал его руки обрывком веревки, которую нашел здесь же на чердаке, спустил ему штаны до колен и поясом клиента пристегнул ноги к проложенной через чердак какой—то трубе. Затем закрыл дверь, подперев её валявшейся доской, и продолжил наблюдение. Перед кафе какие—то рабочие снимали крышку канализационного люка, установив ограждение таким образом, что машины свадебного кортежа, который ожидался со стороны Дворца Бракосочетания, должны были на небольшой скорости объезжать их по другой стороне улицы против встречного движения.
Теперь становилась понятной причиной появления неизвестного: когда кортеж будет объезжать ограждение, навстречу ему выдвинется какой—то грузовик и заглохнет. Тогда молодые и гости вынуждены будут выйти из машины и пройти небольшое расстояние до кафе пешком, что даст возможность снайперу работать по ним как в тире в центральном городском парке культуры и отдыха.
Дорохов связался по рации со Стасом, ответственным за охрану, и кортеж изменил направление движения с тем, чтобы подъехать к кафе с левой, то есть с противоположной от Дворца Бракосочетания, стороны. Сообщение о снайпере и о том, что правая полоса улицы, по которой должен был проследовать кортеж, перекрыта, стало для Стаса крайне неприятной новостью. Осложнить подъезд к кафе и посадить снайпера не на противоположной стороне, а прямо в девятиэтажке — такой возможности ни Мельников, ни Самохин, ни он не предусмотрели. Планировалось, что молодых и гостей будут встречать у входа в кафе с цветами и шампанским, и Стас решил срочно поменять ритуал: будет лучше, если машина с молодыми оторвётся от кортежа и на полном ходу помчится сюда, к черному входу, чтобы молодые сами встречали гостей, находясь уже внутри кафе. А остальные машины должны изменить маршрут следования таким образом, чтобы подъехать к кафе слева.
Он хотел уже звонить Петру, который вёл "Мерседес" с молодыми, чтобы тот отрывался от кортежа, но вдруг возникла мысль о том, что возможно именно такого решения и ждут те, кто устроил засаду. И дорожных рабочих тоже нельзя трогать, иначе противник поймёт, что планы разоблачены и снайпер пойман. Стасу никогда ещё не приходилось самому принимать решений, и он понял, насколько это сложно и ответственно. Времени оставалось мало, следовало что—то предпринять, и он решился: сообщил Петру новый маршрут для кортежа, а также попросил снизить скорость, чтобы выиграть время для обдумывания следующего хода.
Внезапно к ремонтным рабочим вышла какая—то пожилая женщина из трехэтажного дома и начала с ними громко ругаться. Она обвиняла их в том, что из—за них у неё во время стирки из крана прекратила течь вода. Это подсказало идею, которая показалась очень удачной, и Стас, попросив у поваров кафе передник, надел его и присоединился к женщине — он, мол, живёт на шестом этаже девятиэтажки, начал наполнять ванну, чтобы искупать ребёнка, а вода прекратила течь.
— Почему заранее не предупреждаете! — наседал Стас на рабочих, которые уверяли его и женщину, что они здесь ни при чем и к водопроводу не имеют никакого отношения, так как занимаются только канализацией.
— Как же вы ни при чем, если открыли люк и поставили ограждение! — бушевал Стас. — Что, в будний день не могли это сделать? Обязательно надо тогда, когда народ отдохнуть хочет?
Он схватил одного из рабочих за грудки и тряс его, имитируя бешенство. Катя Панченко подхватила экспромт и, выскочив из кафе к рабочим, начала успокаивать Стаса.
— Он только на днях выписался из психбольницы, — объясняла она рабочим. — Это же Яшка из двенадцатого дома, городской ненормальный. Два года назад зарезал человека точно в такой же ситуации. И вот, пожалуйста: сказали, что вылечили в психбольнице, а он, не успев выйти, снова принялся за своё!
— Так надо срочно милицию вызвать, — с опаской сказала пожилая женщина, пытаясь держаться подальше от ненормального Яшки.
— Милицию потом, когда он зарежет кого—нибудь. А сейчас надо срочно скорую, — убеждала Катя.
Вокруг начал собираться народ, наблюдая за скандалом, принимающим угрожающие формы. Стас отшвырнул от себя одного рабочего и, ударив под дых другого, начал расшвыривать ограждения.
— Жить народу мешаете, воду отключаете! — бушевал он, и прохожих, глазеющих издали на представление, становилось всё больше и больше.
— Срочно скорую помощь! — закричала Катя. — Вызывайте скорую, а то опять кого—нибудь зарежет!
Зрители мешали движению со стороны Дворца Бракосочетания, и уже скопилась небольшая очередь машин на правой стороне дороги. Они гудели, требуя освободить проезд, а в это время свадебный кортеж тихо подкатил с другой стороны улицы. Молодые и сопровождающие их лица быстро вышли из машин, и зашли в кафе. После этого, Стас моментально стал нормальным человеком и тоже ушёл в кафе.
— Видите, вот так у Яшки всегда, — объяснила собравшимся Катя. — То внезапно приходит в бешенство, то внезапно успокаивается.
— Зачем же таких из дурдома выпускают? — возмутился кто—то из толпы. — Пусть бы там и лечили его.
— Так он же никого на этот раз не зарезал. За что же лечить его? — выкрикнул какой—то шутник и любопытные, засмеявшись, начали расходиться.
А ещё минут через десять подъехала будка, и дюжие мужики забрали троих ремонтных рабочих и снайпера на хутор Запрудный, что около деревни Коньково. Там в доме, одиноко стоящем на краю хутора, их поместили в большой железобетонный сухой подвал и прикрепили наручниками к торчавшим из стен скобам.
— Я, мужики, ярый сторонник прав человека, — разглагольствовал Лёня Окунев, проверяя наручники. — Можно сказать, почти правозащитник и считаю, что каждый человек имеет право сам принимать решение: лезть в топку или рассказать правду.
— Какую правду? — дрожащим голосом спросил один из ремонтных рабочих. — Я ничего не знаю. За что меня забрали? В чем обвиняют?
