Олекса Белобров - Волчье правило
Ерема и Зверобой в то время шушукались на корме, наверное, осуждая неофицерское поведение заместителя командира роты по политической части. Обильное кровотечение из ушей, рота и носа стало для него уже обычным явлением, однако сильная боль в ноге говорила Хантеру, что он ранен.
Первым делом он решил выяснить – целы ли гениталии, что он сразу же и сделал. На его счастье, все было на месте, в том самом порядке, в каком он запомнил свое богатство после непродолжительной эрекции во время «прощания славянки».
Раскалывалась голова, хотя соображала хорошо, руки были на месте, на кровь, залившую лицо, он не обратил внимания. Левая нога была целой, а вот правую пронизывала такая боль, от которой останавливалось сердце. Посмотрев на правую ступню, Александр заметил, что она неестественно торчит куда-то в сторону, и не намерена подчиняться командам головного мозга, чтобы выравняться. Не контролируя себя, Хантер изловчился и, схватив себя за ступню, порывисто поставил в естественное положение. Бешеная боль вновь пронизала все тело, старлей повторно вырубился…
Очнувшись, расслышал выстрелы: стрельба стала громче, очевидно, вражеские стрелки приблизились. Ерема умело отстреливался, время от времени грамотно меняя позицию, дабы по нему не пристрелялись. Возможно, он не хотел притягивать к себе вражеский огонь – рядом были раненые. Зверобоя нигде не было видно, но с другой стороны горящей БМП сквозь шум боя доносились короткие автоматные очереди и характерное отхаркивание подствольного гранатомета – Зверобой был жив и упорно воевал!
Мысль о своей беспомощности прибавила старлею сил. Припомнив, что у него в кармане есть шприц-тюбик с обезболивающим и противошоковым, он вытянул его, поспешно сломал «целку» и левой рукой вонзил в правое бедро. Вскоре полегчало – отпустило сердце, дышать стало намного легче, чуть попозже отпустила боль в правой, порванной взрывом, ноге, словно ее обернули чем-то прохладным.
Решив, что теперь он – казак и герой, Хантер попытался найти хоть какое-то оружие. К сожалению, ничего, кроме эсэсовского штыка и «лифчика», он не нашел, правда, в «лифчике» были гранаты, осветительные ракеты и огни с дымами. Немного, однако живым в плен он уже не попадет!
На удивление, голова работала четко и ясно, болевой шок прошел, и мозг послушно вернулся на свое место. Осмотрев своих коллег по несчастью, застывших неподалеку, старший лейтенант решил оказать им первую помощь. Джойстик был явно не жилец – ему разорвало грудь и живот, в середине туловища булькала кровь, сокращались какие-то мышцы и сосуды, и не нужно было быть врачом, дабы понять – такие ранения не совместимы с жизнью.
Не считаясь с этим заключением, Александр наугад шарил пальцами по остаткам окровавленного комбинезона, отыскивая шприц-тюбик с наркотой. Карман уцелел – в нем и находился искомый прибор. Не глядя на солдата, хрипевшего и булькавшего в кровавой каше, Хантер решительно вонзил иглу в грудную мышцу, вводя жидкость.
Следующим пациентом стал бессознательный Лось. Кровь, вытекающая из ушей, носа, рта, и даже глаз, указывала на тяжелейшую контузию. Это обстоятельство встревожило офицера, вспомнившего, как кто-то из видавших виды воинов утверждал: тяжело контуженным нельзя вводить промедол, поскольку препарат может вызвать нежелательные последствия.
Последующий осмотр радиотелефониста восстановил в памяти остатки знаний по военно-медицинской подготовке: «…особенность минно-взрывной травмы состоит в том, что практически всегда она является политравмой…» Ниже колена левая нога лежала почти отдельно от тела и держалась на лоскутах кожи и сухожилиях. Кровь быстро пропитала лохмотья комбинезона и обувь, толчками покидая тело дальневосточника – через минуту-другую тот мог умереть от потери крови и болевого шока.
Не теряя времени, Петренко разыскал на солдате тот же самый спасательный промедол, через миг доза лекарства попала в разорванную конечность… В поисках бинтов-жгутов старлей натолкнулся на… торт «Наполеон», размазанный по земле рядом с бессознательным радистом. Недалеко веером раскинулись привычные для «охотничьей команды» деликатесы: колбаса, хлеб, огурцы – помидоры – лук и… бутылка водки, чудом не разбившаяся при падении.
Подобно ребенку, обрадовался старший лейтенант, увидав автомат радиста – оружие лежало неподалеку, присыпанное землей. Накопив силы, он подполз к нему, потянул за ремень. Автомат поддался, и, довольный собою Хантер, поволок его за собой, недоумевая – вокруг появились какие-то веселые фонтанчики. Лишь возвратившись в свое плохонькое убежище, он въехал – по нему стреляли!
Опасность вынудила трезво оценить ситуацию. Взяв в руки оружие, офицер сначала впал в отчаянье – автомат оказался напрочь разбитым, даже ствол погнулся… Но кое-что полезное из него все же можно было извлечь – в прикладе Лось всегда носил индивидуальный перевязочный пакет и резиновый жгут.
Обрадовавшись возможности помочь хотя бы одному раненому, Александр быстро набросил жгут на колено Лося, плотно стянул узлом, остановив кровотечение. О том, чтобы забинтовать рану, не было и речи, на это потребовалось бы море времени и пол-мешка бинтов. Закончив с медицинскими делами, замкомроты решил заняться делами командирскими.
Хантер подполз к Ереме, высматривающему цель в оптику. Выждал пока тот нажмет на курок. Выстрел, судя по всему, был точным – гуцул ласково погладил ложе винтовки, как колено девушки.
– Что здесь у нас? – прокричал старлей сквозь стрельбу, наполнившую, в ответ на точный гуцульский выстрел, окрестности. – Какова наша диспозиция?
– Диспозиция х…я! – прокричал снайпер, пригибаясь – вражеские пули хищно долбали камни. – Зажали нас с обеих сторон! Думали, что нас управляемым подрывом всех поубивает. Наверное, минер занервничал, когда вы стрелять начали, и поторопился замкнуть контакты! – выдал довольно правдоподобную версию событий.
Видимо, предчувствия недаром терзали душу старлея, все же какая-то польза из этого вышла.
– «Духов» немного! – кричал снайпер, переползая от камня к камню. – Но завзятые, чморота! – он в кого-то целился. – Ёбтать! – неожиданно воскликнул он, прячась за камень, глядя на офицера ошалевшими глазами. – Знаете, кого я только что видел в прицел? – спросил он.
– Явно не Монстра, – нашел силы на шутку замполит роты. – И не майора Гнуса!
– Того хадовца, что сегодня с вами разговаривал, – сообщил снайпер. – В той же самой одежде, стреляет из автомата, козел!
– Решил себе деньги забрать! Ха-ха-ха! – нервным идиотским смехом зашелся Хантер. – Такие деньги на дороге не валяются! Как далеко тот шакал? – спросил он у Еремы.
– Да уже недалеко, – ответил тот, – от вас метров сорок пять будет, – снайпер сменил позицию, выстрелив три раза подряд.
Точный гуцульский огонь эффективно сдерживал ихваней, уже опасавшихся подставлять башки под безжалостные карпатские пули. С другой стороны БМП доносилось, как Зверобой, экономя патроны, ведет свой огневой бой. Сколько так могло продолжаться, Хантер не знал, сумерки подкрадывались со стороны Пакистана, афганская, западная сторона наоборот, пока еще маячила розовым вечерним свечением.
Вдруг донесся характерный стрекот вертолетов, и душманский огонь замолк. Подведя голову, Александр увидел, как от ПКП на Джелалабад потянулась рукотворная туча – вертолетный полк, забрав главпуровцев, отправился в обратный путь.
– У меня же есть ракеты, огни и дымы! – радостно заорал старлей, судорожно выпуская вверх осветительные ракеты, потом запалил и выбросил в сторону сигнальные огни, вечерний ветерок колыхнул оранжевые дымы. – Не дрейфь, спасение близко! – возбужденно кричал Хантер.
Воздушная армада почему-то не заметила праздничных фейерверков, мерцавших всего в четырех километрах от основного курса – отстреливая тепловые ловушки, вертолеты безнадежно потерялись в вечернем небе… Душманы по-шакальему радостно завыли.
Но самым опасным оказалось другое – прозвучал специфический выстрел, реактивная граната прошла над камнями, где держал оборону одинокий снайпер, попав в недвижимую броню. Взрыв лишь ускорил процесс горения, не нанеся никому никакого вреда.
– Слушай, земляк! – проговорил Хантер, вытягивая из «лифчика» свою любимую Ф-1. – Делаем так – я попытаюсь заговорить с Захиром, потом брошу гранату, гранатометчик попробует меня завалить, тут-то – ты его и снимешь! Добро?
– Добро, – зло ощерился солдат. – Давай!
– Захир! – завопил Хантер. – Это я, Шекор-туран! Слышь меня? Не стреляй, давай поговорим!
– Мине с табой, саг, – сразу же откликнулся лже-хадовец, – нет о что гаварит! Вси равно тибе уббют и галава твой палажит перет Найгуль!
Стрельба все-таки прекратилась, стало слышно, как трещит горящая бээмпэшка.
– Да я знаю, что мне не жить! – снова закричал старлей, вытягивая усики чеки из «феньки». – Зачем мои асокеры должны страдать? Они здесь не при чем!
