Стивен Хантер - Снайпер
Ник припарковал машину и слился с пестрой разношерстной толпой, чем-то напомнившей ему праздничный пирог. Все говорили о винтовках, патронах, способах охоты и о громадных самцах, которые даже после попадания в них нескольких пуль уносились прочь, как ни в чем не бывало. В воздухе витало всеобщее приподнятое настроение и радостное оживление. Все соглашались с тем, что благодаря влажному лету сейчас много сочной травы и поэтому оленей должно быть много, а значит, в этом году будет хорошая охота.
Однако Ник, ни на что не обращая внимания, как с ним бывало всегда, когда он выполнял задание, направился прямиком к площади и уселся на лавочку неподалеку от памятника Конфедерации. Выглядел Ник весьма живописно: в нескладном черном пальто и с торчащей из-под левой руки “береттой”.
Ждал он долго, но ожидание не было напрасным: в какой-то момент, он даже не заметил когда, к лавке подошел мужчина и сел рядом. Все было сделано очень спокойно. Эти люди всегда все делали спокойно – настоящие профессионалы.
– Мемфис? – спросил незнакомец.
– Да, – подтвердил Ник.
– Отлично. Вон, смотри, – кивнул головой человек. – Тебе ее отсюда видно?
– Нет, – ответил Ник.
– Видишь “плимаус-вояджер”? Задняя дверца открыта. Ну как тебе?
Теперь Ник увидел. Это была худенькая женщина, уже не юная, но все еще красивая и хорошо сложенная; одета она была в джинсы и свитер. У нее был строгий взгляд. И вообще, выглядела она напряженно: в ее позе явно чувствовалось что-то неестественное.
Рядом с ней сидел Пайн. Ник помнил Пайна по событиям на болотах, помнил, как тот сначала предательски его скрутил на улице, а потом хладнокровно готовил к смерти. Еще он помнил Пайна по Приложению Б: Пайн, Шрек, река Сампул.
– Да, вижу.
– Хочешь с ней поговорить?
– Нет.
– Кассета у вас?
– И кассета тоже. У нас есть еще кое-что. Мне удалось раскопать Приложение Б.
– О! – воскликнул мужчина.
Ник присмотрелся. Перед ним был сам Шрек.
– Этого достаточно, чтобы послать тебя и Пайна электрический стул три раза подряд.
Шрек рассмеялся:
– Как-нибудь в другой раз, сынок. А сейчас тебе скажу, как все произойдет. Нам нужна кассета, Суэггеру нужна женщина. Мы же оба с тобой знаем, что Боб – это упрямый романтик.
Ник повернул голову. Он впервые видел Раймонда Шрека так близко. Но Ник не разочаровался. Он думал, что слово “крутой” можно отнести только к литературным героям, – и ошибся. С короткой стрижкой, подтянутый и сильный, Шрек выглядел как новенькая пуля 45-го калибра. У полковника были холодные глаза, военная выправка, держался он ровно и спокойно, и от него не веяло ни сомнением, ни страхом.
– Вы прекрасно знаете, что если бы я был еще в ФБР, то разделал бы вас в пух и прах за несколько дней.
Шрек улыбнулся:
– Сынок, меня “разделывают” вот уже сорок лет подряд. Все, кто пытался, давно мертвы и лежат в сырой земле, а я, как видишь, жив. Поэтому не советую тебе запугивать меня. Сегодня это уже поздно делать.
На Шреке была камуфляжная форма “Требарк” и ярко-оранжевая бейсбольная кепочка, на которой золотыми буквами было написано: “АМЕРИКАНСКИЙ ОХОТНИК И ЕГО ГОРДОСТЬ”. Его глаза встретились с глазами Ника, и первым взгляд все-таки отвел Ник.
– Передай Суэггеру, – спокойно продолжал Шрек, – что если он попытается меня убить, то я убью женщину. Просто перережу ей глотку, подожду, пока она сдохнет, и уйду. У меня много денег и куча новых документов, чтобы спокойно спать где-нибудь в другом месте. Если мне надо будет, я исчезну в любую секунду.
– Но вам нужна кассета. И Приложение.
– Честно говоря, мне наплевать на все эти бумажки. Но на кассете есть мое лицо. Это единственная моя запись на пленке. Если это всплывет, жизнь может усложниться. А те люди, с которыми я работаю, очень волнуются о документах. Так что принеси их тоже, иначе я убью женщину. Вот по таким правилам мы и будем играть. А теперь запоминай, что надо сделать.
Ник внимательно слушал план полковника. В заключение Шрек протянул ему карту – геодезический вариант гор Уошито, – на которой была отмечена точка, где должен находиться Боб в исходное время. На расстоянии часа ходьбы в любом направлении и будет выпущена сигнальная ракета. Затем полковник передал Нику 40-миллиметровую ракетницу.
– Нам не хочется, чтобы Боб перестрелял нас, как щенят. Поэтому нам надо видеть его идущим, чтобы мы были уверены в том, что он не сидит где-нибудь в засаде на какой-нибудь вершине. Он может спокойно убить муху с расстояния восемьсот ярдов.
– Может быть, вы тоже кого-то приготовили, чтобы убить его, – возразил Ник.
– У нас никого нет. Кроме того, мы не можем его убить, потому что с ним может не оказаться кассеты и Приложения Б. Здесь и он застрахован, и я. Обоюдные сдерживающие условия. Мир держался на этом более пятидесяти лет. Я сделаю так, что окончательный обмен произойдет на достаточно большом пространстве, где ни до вас, ни до нас не добьет никакая винтовка.
– Гм-м-м… – Ник явно сомневался.
– Как только обмен состоится, мы с вами расходимся, – завершил изложение плана полковник, – игра на этом заканчивается. Он получает женщину и свободу. ФБР считает его мертвым. Захочет – может прожить еще одну жизнь. Да, он умеет воевать, но теперь война окончательно для него закончится. Ему пора найти себе укромненькое местечко где-нибудь в Монтане, где полным-полно оленей и антилоп и наслаждаться стрельбой и любовью со своей женщиной сколько его душе угодно.
Ближе к вечеру в этот же день от отеля в направлении небольшого аэропорта, находящегося в двадцати милях южнее Литл-Рока, отъехал маленький фургон. В нем сидели трое: один из них был Эдди Никлс, второй – странного вида человек с головой и плечами греческого бога и скрюченным телом калеки; он тихо сидел в глубине фургона в инвалидном кресле вместе со своей знаменитой винтовкой, не промолвив пока что ни слова. Никлса это раздражало. Если Боб его просто пугал, то этот снайпер внушал ему ужас, потому что от него осталась как бы половина человека. Казалось, что от него исходит дух смерти. Он напоминал Эдди мясника или палача.
– Что-то меня здорово пугает эта чертова туша, – сказал шепотом Никлс своему приятелю, третьему в их компании, такому же, как и он сам, молодому парню, случайно уцелевшему в перестрелке на Боун-Хилл только потому, что вовремя успел добежать до дороги.
В ангаре они подъехали к блестящему серебряной краской ДС-3, у которого под иллюминаторами зелеными буквами было написано: “УПРАВЛЕНИЕ ВОЗДУШНЫХ СООБЩЕНИИ АРКАНЗАСА”. На фюзеляже, ближе к хвосту, виднелись раскрытые на три четверти дверцы грузового люка.
Никлс вышел из машины, подошел к самолету и переговорил с пилотом. Заглянув в грузовой отсек, он увидел там небольшой вездеход, смонтированный на базе трехколесной “хонды” и оборудованный специальными пружинящими устройствами под сиденьем и дополнительными амортизаторами. Все это было предназначено для того, чтобы максимально уменьшить силу удара при приземлении, а потом обеспечить плавность движения по пересеченной горной местности. Вездеход был закреплен толстыми желтыми веревками, сверху лежал огромный брезентовый мешок с тщательно уложенным парашютом.
– Ну как, командир, все в порядке? – спросил он техника, который проверял снаряжение и крепление.
– Высший класс, – ответил тот.
Никлс вернулся к фургону.
– Сэр, я должен вас погрузить на…
– Не мешайся. Опусти борт и можешь идти.
– Есть, сэр.
Никлс опустил заднюю стенку и выкатил трап.
Отойдя в сторону, он наблюдал за тем, как пожилой человек наклонился, вынул упоры из-под колес инвалидной коляски и съехал вниз. Потом он медленно приблизился к самолету.
На Скотте была черная бейсбольная шапочка, из-под которой виднелось разукрашенное черной и зеленой краской лицо. Он был одет в темную камуфляжную форму и тяжелые черные ботинки. В специальном жестком пластиковом чехле, прикрепленном к внешней стороне кресла, лежала его винтовка. В наплечной кобуре висел браунинг “Хай Пауэр”.
– О’кей, – прокричал Никлс технику, – давай ремни.
Сверху спустилось специальное приспособление, которое он продел под кресло. Потом опустился большой крючок. Все это управлялось по проводам, небрежно свисавшим из люка.
– Вот эта сетка для вас, сэр, – сказал Никлс, обращаясь к Скотту.
Скотт посмотрел на Никлса, и тот понял, какое унижение испытывает сейчас этот беспомощный мужчина. Как мучительно, наверное, находиться среди здоровых сильных молодых парней! Но он без всяких признаков жалости к себе залез в эту упряжку, пристегнул ремни и приготовился к подъему. Сжав губы и прищурив глаза, Скотт терпеливо ждал, пока его поднимали на борт самолета, как кусок говядины.
