Сергей Соболев - Танго втроем
Командир спецгруппы, сохраняя молчание, взял со стола пульт, нажал одну из кнопок. На плоском экране, укрепленном на противоположной от Шувалова стене, вспыхнуло изображение.
Изображение было качественным. Создавался полный эффект присутствия. В какой-то момент не сдержал эмоций Реиндж: он коротко выругался, после чего стал судорожно лапать рукоять «бе-ретты», которую хранил уже не за поясом брюк, а в выданной ему «завхозом» замшевой наплечной кобуре. Когда громила на экране — неожиданно, с разворота! — вскинул руку с «АПС», все четверо непроизвольно вздрогнули, это уже было на грани действительности, почудилось, что струя раскаленного свинца направлена им прямо в лицо.
Изображение пресеклось, и Шувалов негромко произнес:
— Пленку нам переслали из Москвы. Оттуда же, дистанционно, удалось активировать подрывные устройства. Опущу некоторые детали и подробности, скажу лишь, что на «базе» обнаружили только два трупа… Это тела наших товарищей, то, что от них осталось.
— Милиция? — задал вопрос Бушмин. — Пожарные? Какая-то реакция на взрывы была?
— Не обошлось и без этого, — сказал Шувалов. — Останки товарищей мы с Леоном… забрали. А вот головореза на месте обнаружить не удалось, ни в живом, ни в мертвом виде. Узнали его?
— Да, тот самый «блонд», — сумрачно произнес Бушмин. — Таскается повсюду за нами хвостом, никакого продыха не дает!
— Ну все, п… ему! — зло сказал Реиндж. — Кто-то из двух сдохнет, или я, или он, зуб даю!
— Такое впечатление, что он псих, — продолжил Бушмин. — Если не считать эпизода в Дачном, он почему-то действует в одиночку. Да и тогда, в поселке, Реиндж не даст соврать, мы никак не могли от него отбиться, пришлось даже в подземелье нырять!
— То, что псих ненормальный, подтверждаю, — сказал Мокру-шин. — Но дерется он все же классно!
— У меня есть догадка по этому поводу, — сообщил Леон. — После фиаско в Дачном вашему дружку, очевидно, начальство вставило… сами понимаете, что и куда. Включили ему «счетчик». И сказали примерно то же самое, что только что выдал Реиндж:
кто-то из вас двоих, ты или Кондор, должен сдохнуть…
— Да, это похоже на правду, — кивнул Шувалов, производя какие-то манипуляции с пультом. — Крутану еще один ролик, потом обсудим дела наши скорбные…
На экране вновь вспыхнуло изображение. Бушмин тут же встрепенулся, уж больно «ролик» был похож на тот, что они просматривали месяц с лишком назад на квартире у Демченко. Видеооператор, которому подсвечивали то ли прожекторами, то ли мощными фонарями, снимал своей камерой какое-то просторное, длиной до полусотни метров и чуть меньшей ширины, помещение. Вдоль бетонных нештукатуренных стен на трехъярусных стеллажах и на цементном полу сложены сотни — сколько их там? — ящиков разной длины и вместительности. Действо напоминало театр кабуки, в отсветах прожекторов на пол и стены ложились причудливые тени…
Стоп, сказал себе Бушмин. На пленке, которую намеревался доставить кому-то «черный монах», пол был покрыт слоем песка. И колонны, вернее, столбы, поддерживавшие сводчатые потолки, чередовались, круглые с четырехгранными, а здесь только четырехгранные.
— Ну что, Кондор? — поинтересовался Командир. — Как тебе это «кино»?
— Не совсем то, что я видел, но где-то близко. Откуда удалось раздобыть пленку, если не секрет?
— В прошлом, не суть важно знать, когда именно, в местные подземелья решили прогуляться две… компании. Одна сгинула бесследно, решено было, что угодила в завал, другая добилась кое-каких результатов, в том числе доставила на поверхность вот этот видеоролик.
— А ящики? — встрянул Мокрушин. — Что в них? Шувалов, повернув к нему голову, сказал:
— Однозначно — пустышка! Затем посмотрел на Бушмина.
— Съемка производилась на объекте А. И я вас заверяю — голый ноль!
Изображение на экране погасло, но тут же на его месте возникла знакомая уже Кондору заставка. «Черный человек» пока что молчал, но маневры телекамеры, установленной на кронштейне почти напротив дверного проема, норовившей взять в кадр каждого, кто в данную минуту брал слово, подтверждали, что в Москве внимательно следят за ходом «производственного совещания».
— Либо из подвала здания, в котором мы находимся, либо через отверстие ливневой канализации, есть такое на площадке, рядом с «боксами» — мы собирались этой ночью проникнуть в подземелья. Из подвала есть ход в гидротехнический коллектор, вот почему, собственно, мы здесь и обосновались…
Шувалов сделал паузу, чтобы его слова дошли до присутствующих, затем продолжил:
— Но весь наш план рухнул. Причины известны. Сейчас у нас некомплект личного состава, а в дополнение к этому мы лишились целиком всего необходимого нам для такого «похода» снаряжения.
Бушмин почти перебил его:
— Однако мы можем найти выход из положения… Я догадываюсь, где мы можем раздобыть все необходимое. Я говорил вам, что «черный монах» пытался проложить курс на Вагнера?
— И нам удалось вычислить этот особнячок, — сказал Шувалов. Такое впечатление, что командир спецгруппы сознательно подводил остальных к какому-то заранее известному ему решению. — Тихий нащелкал массу снимков, мы сейчас примерно представляем себе, кто там работает, когда производится пересменка, и тэдэ…
— Объект можно взять элементарно, — подхватив эстафету, Леон также включился в некий мозговой штурм. — Я уже прикинул, как мы могли бы обстряпать это дельце.
— Мы с Горгоной первыми пойдем! — не остался в стороне Мокрушин. — Экипируемся уже на месте!
Все четверо разом повернули головы к экрану.
— Я вижу, решение найдено, — сказал «черный человек» — Учитывая всю сложность и, не скрою, опасность предстоящей акции, Кондор и Рейндж могут отказаться от непосредственного участия. Гарантирую, что никаких «оргвыводов» на этот счет сделано не будет.
— Вот еще, — буркнул Мокрушин. — Куда вы без нас? Тот же «блонд» вам всю плешь проест…
— А вы, Кондор? — донеслось откуда-то из Москвы. — Каково будет ваше решение?
«Вопрос, конечно, интересный, — мельком подумал про себя Бушмин. — В самом деле, зачем рисковать своей шкурой? Да и остальным тоже? Тем более сейчас, когда в этом самом „сердце Родины“ творятся черные-пречерные дела? Может, и вправду послать всю эту в высшей степени странную и оч-чень рискованную затею куда подальше вместе с „руководством“?»
Можно по-разному относиться к джи-ай, любить их или ненавидеть, но они все же достойны уважения. Хотя бы уже за то, что в любом деле свято придерживаются очевидной для них истины:
«Right or wrong, that is my country».
Бушмин смотрел не на экран, а на старшего. И произнес вслух фразу, ставшую уже привычной за годы службы:
— Когда начинаем, Командир?
Глава 3
К девяти часам вечера в недавно отреставрированном готическом особняке осталось лишь двое сотрудников. Им предстояло дежурить здесь до утра, пока в здании не появятся их сменщики и другие сотрудники. Хотя это не афишировалось, особняк по улице Вагнера охранялся изнутри круглосуточно при содействии технических средств защиты. Потому что знать всяким «посторонним» о тех делах, которые зачастую творятся в этом особняке, особенно в его подземной «секретной» части, — вовсе не обязательно.
Последним, примерно полчаса тому назад, особняк покинул прописавшийся здесь на постоянной основе медик. Он настоящий мастер в своей области, может легко «починить» человека — благо все необходимое для хирургического вмешательства имеется в мед-блоке — и с такой же легкостью отправить свою жертву на тот свет. Если, конечно, обстоятельства не вынуждают делать переход от жизни к смерти долгим и предельно мучительным.
Прозвище у медика соответствующее — Эскулап. Хотя про себя, но никогда вслух, некоторые называют его Костоломом.
Сотрудники расположились в комнате для охраны, где был оборудован пульт охранной системы. На двух мониторах сменяли друг дружку картинки местного пейзажа, ничего интересного, обычное рутинное занятие. Разложили на приставном столике бутерброды, но не успели налить в чашки кофе из термоса, как на одном из мониторов появилась картинка с подъехавшим к воротам «Опе-лем».
— Эскулап вернулся, — сказал один из охранников. — Может, забыл что-то? Пойду открою…
Ворота открывались дистанционно. Знакомая охранникам машина въехала во внутренний двор особняка, застыла почти вплотную к черному ходу.
Охранник открыл массивную дверь. На пороге, как-то странно пошатываясь, с совершенно бессмысленным выражением лица стоял Эскулап. Но не один. Под руку его — такое впечатление, что медик умудрился где-то надраться до чертиков, — поддерживала какая-то девушка, чересчур ярко, пожалуй, даже вульгарно накрашенная, в оч-чень короткой юбке.
Сотрудник охраны от возмущения даже выпучил глаза. Что это вдруг взбрело в голову медику?! Запрещено приводить на объект посторонних людей. А тем более русских «спидоносок», этих чертовых проституток!
