Кирилл Казанцев - Военторг. Министерство наживы
Ларин, непроизвольно заглядевшийся в вырез рубашки стюардессы, отвел взгляд, стал смотреть в иллюминатор.
— Спасибо, что подсказали. Приятного полета, — в голосе стюардессы послышалось змеиное шипение, немного минералки, якобы случайно, пролилось на блузку Лоре. — Извините, я сейчас промокну.
— Оставь свою салфетку при себе. Я не люблю, когда к моей груди прикасаются женщины. Меня от этого стошнить может.
— Еще раз извините, — стюардесса почувствовала, что перешагнула черту профессиональной вежливости, коль пассажирка с бюстом, большим, чем у нее, перешла на «ты».
— С вами, бабами, не соскучишься, — проговорил Ларин.
— Что-то произошло?
— Нет-нет, все в порядке.
— Если расстегиваешь больше пуговичек, чем положено, то надо иметь, что под ними демонстрировать. А ты купился, заглянул в пустой колодец. Рядом с тобой такая красотка сидит, а ты на меня ноль внимания, — Лора томно прикрыла глаза, откинулась на спинку кресла. — Хоть бы приобнял, поцеловал.
— Ты для меня сейчас не женщина, а напарница, — напомнил Андрей. — Давай о деле подумаем. Согласно ориентировке, у нас есть капитан сейнера Павел Прокопов. И его мы должны раскрутить на откровенность. Какие есть предложения?
— Действую я. Ты на подхвате. Мужики падки на женскую красоту, особенно, если женщина беззащитная. Ну, такая, как я.
— У меня есть встречное предложение. Действую я. А ты на подхвате. Я верю в силу денег и убеждения. Если человек непонятливый, можно и ствол ко лбу приставить.
— Ствол ко лбу никогда не поздно приставить, даже утром в постели, — подколола Лора. — Вы, мужчины, очень амбициозные, все норовите сами сделать. Потому пусть решит случай, — молодая женщина взяла оставшуюся на столике после завтрака зубочистку, сломала ее пополам, продемонстрировала Ларину. — А теперь закрой глаза. Вытащишь длинную, будешь действовать сам. Короткую — я.
Ларин подчинился. Но все же вытащил длинную.
— Что ж, теперь все справедливо. Я на шухере постою. Иногда это самое важное…
Огни Владивостока мягко размывались в туманной дымке. На небе тускло горели звезды. Их свет смазывался мощными прожекторами. На склоне вдоль берега растянулись строения рыболовецкого хозяйства: огромные сборные склады холодильных установок, административный корпус, общежитие для рыбаков. За ними светились окнами жилые дома рыбацкого поселка.
По морю вдоль стенки неровной шеренгой выстроились сейнеры, траулеры. На рейде поблескивал стояночными огнями плавучий рыбзавод. В воздухе густо пахло прелыми водорослями и свежей рыбой.
Капитан сейнера Павел Прокопов, моложавый мужчина с густой шевелюрой и аккуратно подстриженной бородкой, закончив дела на борту, сошел на берег. День выдался утомительный, хотелось скорей добраться до дома, выпить пару рюмок водки и завалиться спать.
— Извините. Вы — Павел Прокопов? — донесся из-за спины сдержанный вежливый голос.
Капитан обернулся. За ним стоял незнакомец, явно приезжий, столичная штучка, одет неброско, но дорого и со вкусом. Он смотрел на рыбака пристально и многообещающе. Прокопов прочувствовал последнее обстоятельство «спинным мозгом», так мог смотреть только тот, кто собирался предложить ему заработать.
— Ну, я. А что? — не слишком дружелюбно отозвался капитан сейнера.
Предложение заработать в его ситуации и при его профессии могло быть только уголовно наказуемым. Или улов «налево» продать, или контрабанду принять на борт.
— Меня зовут Александр Доморадский, — назвал вымышленную фамилию Андрей Ларин. — Обозреватель газеты «Абсолютно секретные файлы». Слышали о такой? — агент-антикор протянул рыбаку запаянное в пластик удостоверение.
Капитан сейнера не был любителем желтой прессы, если и брал в руки газету, то лишь затем, чтобы разгадать кроссворд.
— Что-то слыхал. Таких газет немало. У вас почему-то порядкового номера удостоверения не проставлено.
— Наша газета самая популярная. А порядкового номера не поставлено, потому что это секретная информация. Никто не должен знать, сколько у нас сотрудников работает. Это ваш сейнер подобрал старпома сторожевика «Бесстрашный»?
— На эту тему я говорить для прессы не стану, — тут же «закрылся» Прокопов. — И не для прессы — тоже.
— Почему? Вы же совершили доброе дело, спасли человека.
— Я подписку о неразглашении давал.
— Кому?
— Следователю военной прокуратуры. Большего я вам не скажу. Все, до свидания, — капитан сейнера раздраженно зашагал вдоль стенки.
Неподалеку натужно гудели краны, выгружали улов.
— И чтобы это услышать от вас, я летел сюда из Москвы? — искренне удивился Ларин.
— Ваши проблемы. Я вас не приглашал. Могли бы и позвонить по телефону, услышали бы то же самое. Хотите официальной информации, обратитесь в пресс-службу военной прокуратуры.
— Мне нужна правда, а не вымысел. Вот почему я здесь. Вот поэтому и не звонил предварительно, — улыбнулся Ларин.
— Я уже ответил вам — у меня подписка о неразглашении.
— Я же не прошу рассказать мне правду бесплатно, — вкрадчиво произнес Андрей и принялся по одной доставать из кармана стодолларовые купюры, складывая их карточным веером. — Сто, двести, триста… тысяча… Кстати, сколько вы зарабатываете? Можете не отвечать… тысяча пятьсот… две тысячи… три… три тысячи сто… три тысячи двести…
Павел Прокопов завороженно смотрел на шулерские движения пальцев «московского журналиста», вслушивался в шелест купюр. Возможно, деньги сами по себе и не подействовали бы, но капитану хотелось поделиться тем, что он знал о трагедии.
— … три тысячи двести, — повторил Ларин, а затем принялся за обратный отсчет суммы, пряча в карман купюры. — Три тысячи сто, три тысячи.
— Я согласен, — тут же сдался капитан сейнера. — Но только мое имя нигде не должно быть упомянуто.
— Меня это устраивает. Мне нужна правда, — Ларин протянул капитану три тысячи, тот тут же свел их из веера в пачку, спрятал в карман. Андрей демонстративно вынул диктофон и выключил его. — Я готов выслушать вас.
Рассказ Прокопова походил на абсурд. Он рассказал о том, как его радист принял сигнал «SOS», переданный с «Бесстрашного». Как его команда, невзирая на шторм, спасала людей с терпящего бедствие корабля.
— …это было страшное зрелище, — продолжал свой рассказ капитан сейнера. — Расстрелянный спасательный плот еле держался на плаву, его заливали волны. Единственный, кто был еще жив, — это старпом «Бесстрашного», он привязал себя к плоту леером. Другие тела уже смыло в море. Двоих я видел собственными глазами. Они качались в волнах. Их спасательные жилеты были прострелены.
— Кто их расстрелял?
— Спасатели на вертолете, — пожал плечами капитан сейнера. — Так сказал Медведкин, когда мы подняли его на борт. Он называл их фашистами. Сказал, что спасательные плоты в упор расстреляли со снизившегося вертолета береговой российской авиации.
— Он был в твердой памяти или бредил?
— Старпом был очень плох, вскоре потерял сознание, но говорил, я думаю, правду.
— Вы подняли тела убитых?
— Волнение было таким сильным, что я не рискнул. Нас чуть не перевернуло, когда мы поднимали старпома.
— Звучит странно, — признался Ларин. — Зачем понадобилось спасателям расстреливать гибнущих матросов с «Бесстрашного»?
— Откуда мне знать? Я сказал то, что видел, и то, что слышал. У меня и доказательства есть.
— Какие?
— Вот, — капитан полез в портфель, вытащил две крупнокалиберные пули. — Я достал их из спасательного жилета одного из мертвых матросов. Мы попытались поднять на борт его тело, но оно выскользнуло из порванного выстрелами жилета.
— Крупный калибр. Вы могли бы мне их продать?
— Вы точно журналист? — прищурился капитан сейнера. — Вы не один из этих — прокурорских? Вы не проверку мне устраиваете? — Прокопов стал нервно озираться. — Что-то вы слишком щедрый.
— Информация стоит денег. И разве я похож на прокурорского?
— Не похожи, у вас глаза другие. Черт с вами, пули я отдаю вам просто так. Без денег. Вы и так уже немало заплатили. Но есть у меня и более веское доказательство. Следователя из военной прокуратуры прямо перекосило, когда он его увидел, и тут же изъял без всякого составления протокола.
— Значит, доказательства уже нет? — разочарованно произнес заинтригованный сначала Ларин.
— Нет оригинала. Но копия у меня. Запись с бортового видеорегистратора. Он и зафиксировал все, что было на самом деле.
— Вы всегда снимаете путину для домашнего видео? — удивленно вскинул брови Андрей.
— Это владелец сейнера поставил. Он каждый наш шаг контролирует.
— Зачем?
— Боится, что мы улов за хорошие деньги японцам или корейцам продадим. Сам-то он копейки платит. Вот и поставил видеорегистратор. Удалить с него запись у меня возможности нет, а вот переписать — сколько угодно. Я сразу понял, что дело нечистое, вот и закатал себе на планшетник, прежде чем вернулся в порт.
