Алистер Маклин - Кукла на цепи. Одиссея крейсера «Улисс»
— Не стоит, сэр, — положил ладонь на руку командира Брукс. — Николлс толковый мальчик, очень толковый. Он не подал виду, что слышал их разговор, иначе бы матросы решили, что он доложит об их намерениях. Тогда бы вам пришлось принимать соответствующие меры. А ведь открытое столкновение с экипажем вам совершенно ни к чему. Сами сказали вечером в кают–компании.
— Верно, я так говорил, — нерешительно произнес Вэллери. — Но тут совсем другое дело, док. Смутьяны всю команду могут подбить к мятежу…
— Я уже вам объяснил, сэр, — вполголоса возразил Брукс. — Джонни Николлс очень смышленый юноша. Он огромными красными буквами вывел на дверях лазарета: «Не подходить. Карантин по скарлатине». При виде этой надписи я со смеху помираю. И, знаете, помогает. Все шарахаются от лазарета, как от чумы. Связаться со своими дружками из кочегарского кубрика — для Ралли дело безнадежное.
Тиндалл громко засмеялся, даже Вэллери слабо улыбнулся.
— Толково придумано, док. И все–таки следовало уведомить меня еще вчера.
— Зачем же беспокоить командира по всякому пустяку, да еще глубокой ночью? — с грубоватой фамильярностью ответил Брукс. — У вас и так забот полон рот. Нельзя допустить, чтобы вы лишний раз кровь себе портили. Вы согласны, адмирал?
— Согласен, о Сократ, — важно кивнул Тиндалл. — Довольно витиеватый способ пожелать командиру корабля спокойной ночи. Но я к вам присоединяюсь.
— Ну, у меня все, господа, — Брукс приветливо улыбнулся. — Надеюсь, на военно–полевом суде встретимся. — Он лукаво поглядел через плечо; снег валил все гуще. — Чудно было бы попасть на Средиземное, а, господа? — Вздохнув, Брукс непринужденно продолжал с заметным ирландским акцентом:
— Мальта весной. Взморье в Слиеме. На заднем плане — белые домики. Сто лет назад мы там устраивали пикники. Легкий ветерок, причем теплый, голубчики вы мои. Синее небо, бутылочка кьянти под полосатым тентом…
— Прочь! — взревел Тиндалл. — Прочь с мостика, Брукс, а не то…
— Уже исчез, — произнес Брукс. — Сидячая забастовка в кочегарке. Надо же придумать! Ха! И оглянуться не успеешь, как эти суфражистки в штанах бросятся приковывать себя к поручням!
Дверь тяжело захлопнулась за ним.
— Похоже, вы были правы насчет бури, сэр, — с озабоченным лицом повернулся к адмиралу Вэллери.
Тиндалл невозмутимо произнес:
— Возможно. Беда в том, что людям сейчас нечем заняться. Вот им в голову и лезет всякая ерунда. Они ругаются и злятся на все и вся. Позднее все встанет на свои места.
— Хотите сказать, когда у нас будет… э… больше работы?
— Ага. Когда дерешься за свою жизнь, за жизнь корабля… на заговоры и размышления о несправедливости судьбы не остается времени. Закон самосохранения — все–таки основной закон природы… Хотите вечером обратиться к экипажу по громкоговорящей связи, Командир?
— Да, обычное сообщение. Во время первой полувахты, после объявления вечерней боевой тревоги. — Вэллери улыбнулся. — Тогда наверняка все услышат.
— Хорошо. Пусть узнают, почем фунт лиха. Пусть обмозгуют, что и как. Судя по намекам Винсента Старра, у нас будет о чем подумать во время нынешнего похода. Это займет команду.
Вэллери засмеялся. Его худое аскетическое лицо преобразилось.
По–видимому, ему действительно было весело.
Тиндалл вопросительно поднял брови. Вэллери улыбнулся в ответ.
— Забавная мысль пришла в голову, сэр. Как бы выразился Спенсер Фэггот, положение пиковое… Дела наши из рук вон плохи, раз дошло до того, что лишь противник может нас выручить.
Глава 3
ПОНЕДЕЛЬНИК
(пополудни)
Весь день, не утихая, с норд–норд–веста дул свежий ветер. Ветер, который час от часу крепчал. Словно начиненный мириадами иголок, студеный этот ветер нес с собой снег, частицы льда и странный мертвый запах, доносившийся с отдаленных ледников за Ледовым барьером. Он не был порывист и резок. Ровно, не ослабевая, он дул в правую скулу корабля с рассвета до вечерних сумерек и постепенно разгонял зыбь. Старые моряки вроде Кэррингтона, повидавшие все порты и моря мира, бывалые моряки вроде Вэллери и Хартли, с тревогой смотрели на волнующееся море и не говорили ни слова.
Ртутный столбик опускался. Однажды выпав, снег уже не таял. Мачты и реи походили на огромные сверкающие рождественские едки, украшенные гирляндами штагов и фалов. Иногда на грот–мачте появлялись бурые пятна — следы дыма, вырывавшегося из задней трубы, но тотчас исчезали. Снег опускался на палубу и уносился ветром. Якорные цепи на полубаке он превращал в огромные ватные канаты, прилипал к волнолому перед носовой орудийной башней. Возле башен и надстроек скапливались целые сугробы снега, снег проникал на мостик и влажной грудой ложился у ног. Залеплял огромные глаза центрального дальномера, тихой сапой вползал в проходы судовых помещений, неслышно сеял в люки. Выискивая малейшие щели в металлической и деревянной обшивке, проникал в кубрик, и там становилось сыро, скользко и неуютно. Вопреки законам тяготения, снег запросто поднимался вверх по штанинам, забирался под полы тужурок, непромокаемых плащей, в капюшоны канадок и доставлял людям множество неприятностей. И все–таки это был мир своеобразной, неброской красоты — белоснежный мир, наполненный странным приглушенным гулом. Снег падал целый день — непрерывно, без устали, а меж тем «Улисс» — призрачный корабль, очутившийся в призрачном мире, — лишь покачивался на волнах, продолжая мчаться вперед.
Но он не был одинок. Теперь у него была компания, превосходная, надежная компания — 14–я эскадра авианосцев — бесстрашный, опытный, закаленный в боях отряд эскортных кораблей, почти столь же легендарный, как знаменитый восьмой отряд, который недавно был переброшен на юг для участия в конвоях на Мальту — работа не менее самоубийственная.
Как и «Улисс», эскадра весь день шла на норд–норд–вест. Шла прямым курсом. Противолодочный зигзаг Тиндалл не жаловал и использовал его лишь во время эскортирования караванов, да и то лишь в водах, опасных от подводных лодок. Подобно многим флотоводцам, он полагал, что зигзаг представляет собой большую опасность, чем противник. Шедший зигзагом «Кюрасао», броненосный крейсер водоизмещением в 4200 тонн, у него на глазах был протаранен могучим форштевнем «Куин Мэри» и обрел могилу в пучине Атлантики. Тиндалл никому не рассказывая об увиденном, но картина эта навсегда врезалась ему в память.
Будучи флагманом, «Улисс» занимал свое обычное место в ордере — он находился почти в середине соединения, состоявшего из тринадцати кораблей.
Впереди него шея крейсер «Стерлинг» — старый корабль типа «Кардифф», крепкий и надежный, на много лет старше и на много узлов тихоходнее «Улисса», вооруженный пятью шестидюймовыми орудиями. Но конструкция его была совсем неподходящей для плавания в арктических водах, в штормовую погоду он принимал столько воды, что стал сущей притчей во языцех. Главной его задачей была охрана эскадры, второстепенной — замена флагманского корабля в случае его выхода из строя или гибели.
Авианосцы «Дефендер», «Инвейдер», «Реслер» и «Блу Рейнджер» находились справа и слева от флагмана. «Дефендер» и «Реслер» шли несколько впереди, остальные чуть отставали. Кто–то решил, что их названия должны непременно оканчиваться на «ер». То же обстоятельство, что на флоте уже существовал один «Реслер», эсминец, входивший в состав восьмого отряда (так же, как и «Дефендер», потопленный незадолго до того возле Тобрука), было по блаженному неведению упущено. Корабли не походили на гигантов в тридцать пять тысяч тонн, входивших в состав основных сил флота, таких, как «Индефатигэбл» и «Илластриес». Нет, это были вспомогательные крейсера водоизмещением всего пятнадцать–двадцать тысяч тонн, непочтительно называемые «банановозами». Это были переоборудованные торговые суда американской постройки. Они были оснащены в Паскагоуле, что в штате Миссисипи, а через Атлантику их перегоняли смешанные англо–американские экипажи.
Они развивали скорость восемнадцать узлов, довольно высокую для одновинтовых судов (один лишь «Реслер» имел два винта), но на некоторых из них устанавливалось до четырех дизелей типа «Буш–Зульцер», соединенных общим валом. Их неуклюжие прямоугольные взлетные палубы длиной в сто тридцать пять метров были надстроены над открытым полубаком, и под ним образовывалось открытое пространство, через него с мостика просматривался горизонт. На этих авианосцах размещалось десятка три истребителей — «грумманы», «сифайры», а чаще всего «корсары» — или двадцать легких бомбардировщиков. Суда были старые — неуклюжие, безобразные, ничуть не похожие на военные корабли; однако в течение многих месяцев они отлично выполняли свою задачу, охраняя конвои от авиации противника, обнаруживая и топя вражеские корабли и субмарины. Число уничтоженных ими кораблей противника — как надводных, так и подводных — было весьма внушительным, хотя адмиралтейство подчас и подвергало сомнению такого рода сведения.
