Андрей Воронин - Комбат
– Вы тут пока принимали душ…
– Что произошло? Опять кого-нибудь привезли?
– Да нет, никого, слава богу, не привезли, просто вам звонили.
– Кто звонил?
– Не знаю, – сказала девушка, – но мужчина обещал перезвонить.
– Ах, мужчина… – небрежно махнул рукой Савельев, – с мужчиной я сейчас встречаться не намерен. Если женщина, тогда может быть…
Правда, с женой не хотелось бы сейчас встречаться.
– Она вам и не звонила.
– Хорошо, – сказал хирург, быстро расстегивая крупные пуговицы на накрахмаленном белом халате своей ассистентки.
– Да не надо, не надо, что вы… – заупрямилась девушка, но уже не вырывалась.
– Иди-ка сюда, – потащил ее за руки Савельев к кушетке. – Ну-ну, иди сюда, иди, маленькая… Сейчас мы с тобой поиграем в доктора.
– Не по себе мне. Не надо.
– Да ладно, не надо…
– Может, попозже?
– Нет-нет, сейчас, – сказал мужчина, – сейчас или никогда. И не сопротивляйся, мне не нравится, когда ты дергаешься. Стой спокойно, веди себя смирно.
– У вас голос такой, что ослушаться невозможно.
– Ну и устал же я.
Руки хирурга быстро расстегнули лифчик, и Савельев даже зажмурил глаза, увидев крупную грудь своей ассистентки с темно-коричневыми сосками, уже набрякшими и отвердевшими от предвкушения грядущих удовольствий.
– Так ты хочешь мне сказать, что не желаешь именно сейчас?
– Да, да, да, – пробормотала Вера.
– Что «да»? Желаешь или не желаешь?
– Желаю… Скорее… Скорее, Василий… – и она принялась кусать руки своего шефа.
– Не спеши, не спеши… Не торопись, я еще не готов, – бормотал в ответ хирург.
В дверь кабинета доктора Савельева негромко постучали три раза.
– Тихо, тихо, – прошептал на ухо своей ассистентке доктор Савельев, – нас здесь нет.
Мы куда-то вышли, улетучились.
– Это, наверное, заведующий отделением.
Это он так стучит.
– А мне плевать. Хочу тебя больше всего на свете, а с заведующим я могу поговорить и после.
– Резонно.
– Вечно все испортят…
Доктор Савельев, едва услышав тихие, удаляющиеся шаги, развернул девушку. Вера уперлась руками в скользкий дермантин кушетки и негромко застонала, почувствовав, как Василий Кириллович Савельев быстро и умело, как это может делать медик-профессионал, овладевает ею.
– Ну вот и все, – буквально через несколько минут выдохнул из себя хирург, отстраняясь от вспотевшей и раскрасневшейся Веры. – Одевайся, у нас еще море дел. Океан проблем.
– Еще! Еще хочу!
– Ладно, ладно, перехочешь, дорогуша. Не сейчас. Теперь уже не хочу я.
– Сейчас, сейчас, Василий! – заперечила девушка начисто забыв его отчество.
– Я сказал – не сейчас! Я же не жеребец какой, а мужчина, уставший мужчина. Мне надо отдохнуть, надо собраться с мыслями, надо зайти в палату, глянуть как там наш клиент.
– Да что с ним сделается! Василий, Василий, не одевайся… – и Вера, опустившись на колени, уткнулась лицом в живот доктора Савельева.
– Сил моих нет.
– Мне тоже казалось, что не хочу, но когда попробовала, – и ассистентка коснулась губами первой попавшейся ей части тела своего любовника, – ну вот увидишь, что тебе захочется снова.
Он недовольно поморщился, но понял, что у него еще осталось немного силы, и желание вновь овладевает его плотью. Он запустил пальцы в густые волосы своей ассистентки и привстал на цыпочки.
– Вот так, вот так… – шептал он, покачиваясь в такт движения головы девушки.
– Тебе хорошо?
– Ты не разговаривай, мне не слова твои нужны.
Телефон, стоящий на столе, зазвонил громко, противно и настойчиво.
– Да будь ты неладен!
Всякое желание у доктора Савельева тут же пропало. Оно исчезло так же быстро, как и появилось. Шлепая босыми ногами, он подошел к столику, поднял трубку…
* * *После дежурства доктор Савельев сразу же поехал домой. И уже дома его ждал приятный сюрприз. Он догадался, что у него гости, так как в зале ярко горел свет. Быстро поставив во дворе машину, Савельев поднялся к себе домой и, едва отворив дверь, услышал знакомый голос.
Это был его старинный приятель-однокурсник Николай Черепанов, в свое время подающий большие надежды хирург.
– Ба, Василий! А мы тебе звонили, звонили…
– Ты звонил?
– Да, я звонил, – сказал Николай Черепанов. – Только я не помню, с кем это я разговаривал.
– С моей ассистенткой, – небрежно бросил доктор Савельев, быстро снимая плащ и пожимая руку своему еще институтскому товарищу.
– Приятный голос у твоей ассистентки. Небось молодая?
– Старых не держу, – прошептал Савельев на ухо своему приятелю.
– А они тебя?
– Они за.., меня держат.
– Ясно, ясно.
Стол был уже накрыт, ведь Николай Черепанов появлялся у своего приятеля не часто, может, раз в два-три года. Жена доктора Савельева уже немного разомлела от выпитого и поглядывала на мужа чуть масляным взглядом.
– Откуда ты взялся? – обратился к другу Василий. – Не предупредил даже.
– Да ты знаешь, я проездом. Был в Германии, а сейчас уезжаю в Италию.
– И чем ты там занимаешься?
– Да как тебе объяснить… В общем, долгий разговор.
Ну, а ты как?
– Как, как… Как обычно. Режу, зашиваю.
Отрезаю, пришиваю. Ну, ты же знаешь, чем занимаются хирурги. Не тебе объяснять.
– Да, знаю, – Николай Черепанов поуютнее уселся в кресле и посмотрел на своего друга. – А вид у тебя не очень.
– Да устал, Коля, как собака! Надоела эта работа, эти бесконечные дежурства, бесконечные операции. Вот сегодня, например, привезли урода с двумя дырками. Два пулевых ранения – одна пуля застряла возле легких, а вторая в черепе.
– И как?
– Да никак пока. Как обычно. Прооперировал, будет жить. Если бы, конечно, меня не было, он бы уже умер.
– Кого ты все-таки оперировал?
– Да черт его знает! – с каким-то непонятным возмущением в голосе сказал Савельев, взял бутылку коньяка и наполнил рюмку. – Хватит про эту работу, надоело! Давай выпьем.
Лучше расскажи, как там, в Европе?
– Ты давно там был?
– Никогда не был и, наверное, уже не буду.
– А в Европе, Василий, все просто прекрасно. Там хорошо, если, конечно, имеешь деньги.
– Но ты-то их имеешь?
– Я имею.
– Николай, Николай, дай ты ему поесть!
Видишь, он весь зеленый, замученный и руки дрожат. Непонятно, как он еще доехал до дома.
Иногда даже не приезжает, спит там. Приезжает к утру, измотанный.
– Не так уж и страшно, как ты расписываешь.
– А вот это плохо, – сказал Черепанов, – ночевать надо дома, в комфортных, приятных условиях. Валентина, а нельзя ли кофе? – обратился Черепанов к жене своего институтского друга.
– Кофе? Пожалуйста, сейчас сварю.
– И покрепче, если можно.
– Да-да, покрепче, сейчас сделаю, – женщина догадалась, что мужчинам надо о чем-то переговорить и быстро удалилась на кухню, откуда послышалось звяканье посуды.
А мужчины выпили еще по рюмке коньяка, и хирург Василий Савельев придирчиво посмотрел на Николая Черепанова.
– У тебя ко мне какое-то дело.
– Да. Ты знаешь, очень важное.
– Говори, – взглянув на дверь, доктор Савельев чуть подался вперед, чтобы услышать то, что сообщит ему Николай Черепанов.
– Знаешь что, Вася, вот ты говоришь, сегодня привезли какого-то мужчину с двумя пулевыми ранениями и ты его из последних сил спас?
– Ну, в общем-то спас, – не без ложной скромности, взглянув в потолок, подтвердил доктор Савельев.
– Знаешь, зря ты это сделал.
– Как это зря?
– Ведь тот, кого положили на стол – самый настоящий бандит. Дважды или трижды сидел в тюрьме, руки у него по локти в крови. В общем, мерзавец еще тот.
– Ну и что? Я же хирург, а не судья, что бы приговоры выносить, и тем более не палач, что бы их приводить в исполнение, как ты понимаешь, и я должен спасать.
– Ну и зря.
– Да нет, не зря, Николай. Не мог же я сам, собственными руками его убить!
– А вот если бы этот бандит помер, отдал богу душу, ты мог бы неплохо подзаработать.
– Как это? Я не понял. Он что, мне за это с того света деньги перешлет?
– Не понял? Я сейчас тебе все объясню, – и Николай Черепанов наполнил рюмки коньяком. – Ко мне обратились сегодня мои знакомые, очень хорошие люди, очень состоятельные.
Им очень хотелось бы, вернее, они бы очень обрадовались, если бы твой пациент отдал свою жалкую душу богу.
Слово «очень», ну очень нравилось Черепанову, и ему казалось, что оно должно запасть в душу Василию.
– Ну ты и скажешь! – недовольно поморщился доктор Савельев.
– Да-да, обрадовались бы и очень хорошо тебя отблагодарили.
– Хорошо – это как?
– А вот как, дорогой, – Николай Черепанов опустил руку во внутренний карман своего коричневого пиджака и извлек оттуда пухлый конверт. – Вот здесь половина – пять тысяч долларов. Если твой пациент завтра или послезавтра отдаст богу душу, ты получишь еще столько же.
