Александр Проханов - Востоковед
Глава 9
Торобов был уверен, что Фарук Низар готовит в Ливане взрывы. Хизбалла, воюя с ИГИЛ, становилась объектом ударов. Как и русский самолет над Синаем. Как полицейский участок в Триполи. Как шиитская мечеть в Дамаске. Как кошерный магазин в Париже. Удары возмездия в Ливане нанесет «Меч пророка». И надо спешить в Бейрут, предупредить друзей Хизбаллы и обезвредить Фарука.
Невидимка Фарук бежал перед ним, как призрак. Торобов, не видя его, видел пыль от его убегающих ног.
Торобов посещал Бейрут в те дни, когда израильские танки «Меркава» продвигались по югу Ливана, тесня Хизбаллу, превращая в руины города и селения. Он участвовал в доставке русских противотанковых ракет «Корнет» в боевые отряды Хизбаллы. Из Дамаска в Бейрут сопровождал легковые машины, в чьих багажниках, под грудами тряпья, таились «Корнеты». Посещал тренировочные лагеря, где стрелки Хизбаллы учились управлять ракетами. Видел, как на горных дорогах загораются «Меркавы» от прямых попаданий «Корнетов». Спасался от ударов израильских штурмовиков и чудом избежал плена. В структурах Хизбаллы у него оставались друзья, и к ним теперь он стремился, желая предупредить о теракте.
В аэропорту Триполи, готовясь к долгому, с пересадками, перелету в Бейрут, он вдруг остро ощутил приближение опасности. У стойки, где регистрировали билеты и вытянулась очередь, он оглядывал пассажиров, и ему чудился среди них тот, кто под плащом, или курткой, или модным пальто опоясал себя взрывчаткой. Быть может, тот господин с курчавыми бакенбардами на горбоносом лице. Или та паломница в черном, с прорезью испуганных глаз. Или тот молодой, с напряженным взглядом араб, чья куртка на животе подозрительно раздувалась.
На борту, когда самолет взлетел и очаровательная, с тонкими чертами лица стюардесса, улыбаясь малиновыми губами, предлагала напитки, он со страхом ожидал, что в салоне раздастся взрыв. Все они полетят в черноту, и рядом будет лететь с обморочными глазами стюардесса, и вокруг нее станет плескаться гранатовый сок.
Этот страх был устойчивый, Взрыв был неминуем, был направлен против него. Фарук Низар разгадал его замыслы, вычислил его маршруты и решил уничтожить. Майор был рядом, может, летел по ту сторону фюзеляжа, заглядывая в салон сквозь иллюминатор. Радостно отпрянет от самолета, когда грохнет взрыв и посыплются в ночь мертвые пассажиры.
Это ощущение смерти, которая увивалась рядом, не исчезло в аэропорту Бейрута, когда он выходил из стеклянного терминала и брал такси, ожидая грохочущей вспышки.
Он остановился в отеле «Эль Манара», в центре Бейрута, на улицах которого не утихала ночная жизнь. Катили дорогие машины, работали рестораны, сияла набережная, волновалось море, отражая золотые огни. Вставляя электронный ключ в щель замка, Торобов помедлил, ожидая, что, разнося в щепы дверь, полыхнет взрыв. А ночью, в тревожном сне смотрело на него из-под кокарды лицо майора Фарука.
Утром он стал искать контакт с друзьями из Хизбаллы. Гассан Абдулла был руководитель военной разведки, именно с ним они осваивали «Корнеты», спали рядом в блиндажах, отправляли в рейд боевые группы. Сидя в номере, через множество посредников, изъясняясь полунамеками, чтобы не вызвать подозрение своими звонками, Торобов наконец сообщил Гассану о своем приезде в Бейрут, и тот, через посредника, обещал прислать машину.
Когда он мчался по белоснежному Бейруту, мимо банков, особняков, ресторанов, вдоль зеленого, как малахит, моря, он втискивался в сиденье машины, ожидая, что по стеклам хлестнет автоматная очередь.
Его привезли в военный центр Хизбаллы. Высокий бетонный забор, железные раздвижные ворота, камеры слежения. Перед воротами пост, бетонный дот, бруски, затрудняющие движение машин. Ворота неохотно раздвинулись, пропуская автомобиль, и Торобов оказался перед одноэтажным строением штаба. Над входом развевался флаг Хизбаллы, – желтое полотнище с зеленым автоматом Калашникова, вплетенным в арабскую вязь: «Партия Аллаха».
Перед входом его ждал Гассан, сердечный друг, боевой товарищ, при виде которого в душу Торобова пролился свет и стало светло и чисто.
– Леонид, брат мой!
– Брат мой Гассан!
Они обнялись, прижимаясь, щека к щеке. Торобов сквозь военную ткань чувствовал, какое крепкое у Гассана тело, с играющими мускулами. Неутомимое в ходьбе по горам. В перебежках, когда за спиной неподъемный тюк с боеприпасами, провизией и оружием. Когда лопата прорубает мелкий окоп и звенит и искрит о камни. Когда у товарища кровью пропитан бинт и надо его нести, укрываясь от израильских снайперов.
– Слава Аллаху, я снова вижу тебя, Леонид!
– Слава Аллаху, Гассан!
Он был все тот же, неутомимый и бесстрашный воитель. Только круглое, с кошачьими усиками лицо усохло, глаза ушли глубже в подлобье, на лбу стал заметнее шрам, начертавший маленький вензель.
– Чуть позже мы пообедаем с тобой, Леонид. Сейчас начинается торжество. Мы провожаем бойцов Хизбаллы в Сирию, на войну. Прими участие в торжестве. А потом будем разговаривать с тобой без конца, брат мой.
На плацу, на открытом солнце, в длинном ряду, без оружия, стояли бойцы. В пятнистых, зелено-коричневых мундирах, в одинаковых кепочках с козырьками. Поодаль толпились женщины, дети, родня, провожающая солдат на войну. На дощатом помосте, у микрофона, стояли командиры, мулла в пышной черной чалме, желтело знамя с зеленым «Калашниковым», в открытых ящиках тускло сияли автоматы. В отдалении виднелись грузовики с зачехленными кузовами.
Солнце светило в зените, и каждый солдат отбрасывал маленькую круглую тень. Стоял в ней, как на крохотном острове, вокруг которого волновался раскаленный воздух, жестко блестел истоптанный плац, в слезном ожидании застыла родня, зеленел брезент грузовиков. За пределами этих крохотных островков их ожидала война, смерть, страдание, и солдаты боялись покинуть эти спасительные островки, шагнуть в жестокое пекло.
Мулла читал напутственную молитву. Старый, грузный, замотанный в белую материю, с седой бородой, в которой открывался темный рот и излетал гортанный, певучий, с множеством переливов, стенающий голос.
– Во имя Аллаха, всемилостивого и милосердного!
Молитва казалась бессловесной. Была песнопением, в котором трепетали волшебные звуки, излетали не из седой бороды, не из темного рта, а из синего огненного неба. Молитва истекала оттуда, из лазури, которая проливалась на землю по извилистому прихотливому руслу. Орошала солдат.
Солдаты завороженно слушали. Их омывала лазурь. В этом лазурном бесплотном свете они отправятся в смертельный поход, и эта лазурь сделает их бесстрашными и бессмертными. Ибо смерти нет, а есть мгновенный перелет сквозь темную, оставленную пулей точку, за которой раскрывается бесконечное пространство любви, красоты и блаженства. Солдаты, одетые в боевую пятнистую форму, сядут в грузовики, зачехленные пыльным брезентом, и отправятся в лазурную даль, где вечная благодать.
Мулла завершил молитву возгласом: «Аллах Акбар!» Солдаты единым дыханием, воздев кулаки, вторили: «Аллах Акбар». И этот возглас пророкотал и умчался.
Говорил Гассан. Страстно, истово, с множеством певучих вибраций, как дрожащая струна, по которой водят смычком.
– Во имя Всевышнего, всемилостивого и милосердного. Мы – Партия Аллаха, и нашими путями водит Всевышний. Он освящает наше оружие, наши пули, наши подвиги и наши смерти на поле брани, которые вознесут нас к праведникам. К тем нашим братьям, которые взрывали себя под гусеницами израильских танков, умирали под пытками в израильских тюрьмах, чьи имена высечены на граните в Пантеоне Славы и усыпаны белыми лилиями. Мы идем в Сирию, на помощь нашим братьям, которые помогали нам все эти годы, снабжали оружием, лечили в своих лазаретах. На них напал шайтан, взращенный Америкой и Израилем, шайтан, который кощунственно взял себе имя Первого халифа, великого пророка. В этом лживом обличье шайтан сжигает сирийские города, насилует сирийских женщин, оскверняет святыни. Там, под Алеппо и Холмом, мы будем сражаться плечом к плечу с нашими иранскими братьями, и наши знамена будут развеваться рядом, наши автоматы будут стрелять в одну и ту же сторону. Мы отбили израильские «Меркава» под Бинт-Джбейлем, мы отобьем слуг шайтана под Алеппо. Над нами Всевышний, с нами наши павшие герои, с нами наши братья из Ирана и Сирии. С нами Россия, бесстрашные самолеты которой громят ИГИЛ. С нами наш русский брат Леонид, который доставлял нам «Корнеты», и мы жгли ими танки врага. Теперь он привез нам привет от великого русского народа. Аллах Акбар!
Его голос тонко взмыл, словно струна готова была оборваться. И мощный рокот солдатских голосов вторил:
– Аллах Акбар!
Торобов был взволнован. Его приняли в боевое братство эти молодые отважные люди, которые шли умирать за божественную лазурь. Ту, что сверкнула на крыле улетающей сойки. Он был с ними в одном строю, стоял на крохотном островке полуденной тени и был готов ступить, как и они, в раскаленное пекло войны. Он был им благодарен, был для них брат, был готов разделить их долю вдали от родных снегов, среди пустынь, оливковых рощ, изумрудных мечетей.
