Сергей Зверев - Военный переворот
— Доченька, ну зачем же ты так? За что? Я ведь любил тебя больше жизни, родная ты моя… — и по его щекам катились крупные слезы.
Он всматривался в каждую деталь на снимках, погружаясь в воспоминания, и при этом, размахивая рукой с дорогой сигарой, с ностальгическим чувством комментировал:
— Вот это, когда она подросла, и мы гуляли вместе по городу! А на этой фотографии нас снимали на фоне «Росвооружения»!
Он достал из альбома фотографию и, держа обеими руками перед собой, смотрел на дочь и объяснялся ей, как будто она сидела перед ним:
— Я ведь все это время для тебя старался, хотел обеспечить твое будущее… Я хотел только, чтоб тебе было хорошо! А у меня уже давно все есть, мне ничего не надо…
Удар кулаком по столу акцентировал монолог.
— Я бы всю эту вонючую страну давным-давно купил! — его глаза начали наливаться нетрезвой яростью. — Если бы нашел, кому перепродать подороже! — Выговорившись, он отложил фотографию и одним махом опустошил стакан. Затем, вспомнив о чем-то, набрал знакомый номер.
Делал он это уже тринадцатый раз за ночь, периодически звоня и уточняя, как продвигаются поиски, несмотря на позднее время. Пересматривая ее детские рисунки, которые вместе с фотографиями были в альбоме, он продолжал изводить себя:
— Оранжевое солнце… Синее море, кораблик! Ведь все это у тебя есть! Было?!
Чувство обиды от того, что дочь сбежала, и воспоминания разрывали ему душу. Теперь Борис был уже в том состоянии, когда люди ничего не стесняются. Он рыдал, не сдерживая всхлипов и болезненных стонов.
— Здесь я в камуфляже, а она — уже красивая, молодая и привлекательная девушка! В африканской саванне!
Сытин докурил сигару и, затушив окурок прямо об стол, потянулся к стакану. На этот раз от запаха водки его чуть не стошнило, но он все же осушил содержимое. Посмотрев на часы и прищурив глаза, он расплывающимся взглядом попытался определить — который час. В его глазах стрелки настенных часов раздваивались. С трудом сфокусировав зрение, он удивленно пробормотал:
— Черт возьми!? Восьмой час?
Вокруг была тишина.
— Уже утро… Я просидел всю ночь! — удивленно, заплетающимся языком произнес он, видя перед собой несколько пустых бутылок.
По коридору приблизился звук шагов. Секунда тишины сменилась стуком в дверь.
— Сэр, к вам пришли! — пропуская гостя в апартаменты владельца, доложил о появлении Краевского слуга.
— Ну как там, что слышно в этой чертовой стране? — спросил хозяин у стоявшего на пороге гостя и, не дожидаясь ответа, с недовольным видом продолжил: — Заходи, раз пришел. Чего стоишь?
Компаньон вошел в комнату и, оценив обстановку, присвистнул. Оказавшись в тяжелом сигарном дыму, он демонстративно зажал пальцами нос. Быстро подойдя к окну и одним движением руки отодвинув штору, открыл балкон. У него было хорошее настроение, и он с улыбкой на лице начал деловой разговор:
— Тебе нужен свежий воздух, дружище!
Хозяин молчал и, опустив голову, рассматривал какие-то надписи на обратной стороне фотографии. Блондин ходил по комнате, пытаясь привлечь внимание Сытина, но тот не желал реагировать. Тогда он хлопнул несколько раз в ладоши и раздельно произнес:
— А у меня хорошие новости!
Изображая из себя фокусника, Краевский незаметно достал и протянул хозяину принтерные распечатки котировок международных нефтетрейдеров. Но хозяин виллы посмотрел на него пустым взглядом и, отвернувшись, все в том же духе, громко посапывая, занимался своими делами.
— В связи с конфликтом в стране и взрывом нефтепровода… — несмотря на безмолвного, убитого горем собеседника, начал говорить Краевский, — цены, естественно, выросли до заоблачных высот. А так как каждый четвертый баррель нефти в ЕС поступал из Нигерии, и новые поставки поставлены под угрозу, то…
Взволнованный предстоящей сделкой блондин сделал паузу.
— Акции я купил еще вчера, а завтра — пик цен, будем сбрасывать! За сутки мы заработаем на этом шестнадцать миллионов долларов, если не больше! — с тревогой и уже немного недовольным тоном быстро проговорил Краевский.
Сытин не проявлял ко всему сказанному никакого интереса. Тогда блондин подошел к нему и бесцеремонно положил на открытый фотоальбом распечатки котировок. Отойдя на расстояние, закурил.
Хозяин такой выходки не ожидал, и это его взбесило.
— Да пошел ты со своими акциями! — крикнул он и запустил в гостя пустой бутылкой из-под водки.
Промахнувшись, он попал в стену. Осколки брызнули в разные стороны, и одним из них все же зацепило стоявшего там компаньона. На лице у того выступила кровь. Краевский раздраженно посмотрел на хозяина. Достав платок и прижав его к царапине на щеке, тоже прокричал:
— Да не переживай ты так из-за этого алмаза! Может, ты его в другом месте спрятал и забыл, куда положил?
— Ну ты и мудак! Я же из-за своей дочери! — дрожащим голосом сказал хозяин виллы, и, закрыв руками лицо, завыл от злости.
Ему было не по себе от того, что Краевский видел его в минуты слабости, но в этот момент он ничего не мог с собой поделать. Поднявшись, он перевернул стол, и все то, что на нем находилось, полетело на пол.
— В сейфе пропал не только алмаз, но и несколько пачек стодолларовых банкнот, а в придачу исчезли и кое-какие документы с «хвостами» оружейных сделок! — все еще в гневе прокричал хозяин и направился на балкон.
«Банкноты — это мелочь для него, а вот документы уже немного хуже, — рассуждал, присев в кресло, Никита Краевский. — И, конечно же, алмаз, и все остальное пропало в день ухода его любимой дочери, которая скорей всего сбежала со всем содержимым сейфа».
Он все больше убеждался в том, что алмаз у дочери хозяина.
— Кстати, а что сказал вчера садовник? — поинтересовался блондин и подошел к зеркалу взглянуть на царапину.
— Врать он не станет, да и зачем ему врать! Похоже, он действительно ничего не знает. Говорит, что за два часа до нашего появления вышла из дому, села в машину, которая уже поджидала, и все! — ответил хозяин.
Уже немного придя в себя, он стал наводить порядок в комнате.
— А ты знаешь, погром во французской фирме по обслуживанию нефтепроводов ничем хорошим для Онигминде не кончится! — продолжал беседу блондин.
Глава 11
Мазур, возвратившись в зал ожидания, туда, где познакомился с русской девушкой, и не найдя ее там, озадаченно отправился на поиски. Белокожей девушке с весьма характерной славянской внешностью затеряться среди толпы черных горожан было не так-то просто, поэтому легионер сильно не волновался. Мало ли — отошла в уборную носик попудрить.
В этот момент на мобильном телефоне африканского офицера, лежавшего у адъютанта в кармане, раздался звонок. Не отвечая, он обернулся назад, заметив двух полицейских, идущих по направлению к лестнице.
— Мишель, подойдите сюда! — Ольга окликнула его и, продолжая стоять за углом, поправляла макияж.
Как он и предполагал, ничего страшного за это время не произошло.
Мазур отключил телефон и, не глядя в ее сторону, прошел мимо. Он решил не афишировать перед представителями официальных структур своего знакомства с этой молодой особой. Через пару минут он тихо подошел к ней сзади и спросил:
— Что вас заставило покинуть зал ожидания?
Девушка, вздрогнув от неожиданности, ответила:
— Вы оставили меня, и тут же появились двое африканцев в форме… Мне стало страшно!
— Ну ладно, не обижайтесь. Лучше дайте мне вашу сумку и следуйте за мной — нам надо идти. Тут становится небезопасно, — сказал Мазур и, указав рукой направление, объяснил: — Нам лучше пройти этим путем, через подсобные помещения.
— Откуда вы так хорошо знаете этот аэровокзал? — бросила Ольга.
— Я знаю весь этот город со всеми его закоулками и помещениями. Ознакомлен с этими, с позволения сказать, достопримечательностями заочно, — шутя, ответил Мазур. — Еще во Франции!
— А я, когда была еще маленькой, часто убегала к Неве, и никак не могла запомнить, как найти дорогу домой! — волнуясь, рассказывала девушка.
— Так вы из Питера? — резко обернувшись, Мазур в удивлении остановился. Меньше всего он ожидал встретить здесь землячку.
— Да!
— А именно? — продолжал выпытывать Мишель.
— С Петроградской стороны! — ответила Ольга, по инерции чуть не уткнувшись носом в его плечо.
— А на какой улице вы жили? — взволнованно спросил Мазур.
Он стоял с приоткрытым ртом и широко раскрытыми глазами смотрел на девушку. В этот момент в его лице что-то изменилось, и офицер стал похож на мальчугана.
— На Попова, — ответила, улыбаясь, девушка. Ее позабавил вид офицера.
— А я с Каменноостровского! — все с тем же смешным выражением произнес Мазур и удивленно покрутил головой. — Ну и ну!
