Александр Тамоников - Сирийский эшафот
— А что у меня? — удивился вопросу капитан. — Мы на позиции и давно готовы к работе. Двое — как на ладони, третий тоже разок появлялся, но сейчас мы его не видим.
— Значит, так, «Юнкер», по моей команде начинаем отсчет и ровно через минуту приступаем к штурму. Ты со своими молодцами должен завалить как минимум двоих — тех, что обосновались у входа в магазин.
— Сделаем.
— Давай! А то меня уже из Москвы задергали звонками и вопросами.
— Если третий не появится — сами обезвредите? — уточнил Павел.
— Да, попробуем справиться сами. Главное — расчистите нам путь в магазин.
— Понял.
— Все, время пошло…
Отключившись, Андреев пустил на часах секундомер и предупредил коллег:
— Приготовились к работе. Огонь по моей команде…
Цели были распределены заранее. Женька взял на прицел парня, сидевшего на корточках слева от выхода в коридор, Валера нащупал перекрестьем фигуру второго, стоявшего чуть в глубине магазинчика за стеклянной витриной. Сам Павел в таких случаях оставался на подстраховке и пускал контрольную пулю в того, кто не терял способность к сопротивлению, получив первое повреждение.
Секундная стрелка медленно довершила круг.
— Начали! — скомандовал капитан.
Глава пятая
Сирия, селение Таиф Наше время
Две трети батальона майора Бадара квартировало в полуразрушенном селении Таиф. Штаб батальона, две стрелковые роты и рота обеспечения, состоящая из взвода охраны, автомобильного взвода, полевой медсанчасти и небольшого вспомогательного подразделения. Третья стрелковая рота расположилась на позиции к северу от Таифа и контролировала одну из автомобильных дорог, ведущих в Турцию. Четвертая рота, понесшая большие потери в недавних боях, находилась на переформировании. Именно та часть батальона, что располагалась в Таифе, и должна была в скором времени передислоцироваться в район Фадзина.
Два восточных квартала селения Таиф были полностью разрушены артиллерийским обстрелом. Большинство мирных жителей после этого покинули свои дома и перебрались в более спокойные места. Осталось всего несколько семей, ютившихся ближе к центру. По приказу майора Бадара личный состав батальона разместился в брошенных развалинах. Под штаб оборудовали просторный одноэтажный дом с обрушенным углом и выбитыми стеклами.
Именно в этот дом и прибежал со срочным докладом дежурный связист.
— Господин майор! — заглянул он в помещение, отгороженное от коридора пестрой занавеской.
— Чего хотел, рядовой? — оторвался тот от изучения карты.
— Только что получено сообщение от лейтенанта Фарида Сайнака.
Почувствовав неладное, комбат пристально посмотрел на связиста:
— Что случилось?
— При обследовании селения Фадзин взвод лейтенанта Сайнака нарвался на засаду. Сейчас там идет бой, и дела у наших плохи.
— Ты разговаривал с самим Сайнаком?
— Нет, с рядовым Башаром.
— Черт, — прошептал майор.
— Акиль Башар сообщил, что против взвода действует хорошо вооруженная банда численностью не менее двадцати человек. И еще он передал просьбу Сайнака о срочной помощи.
— Понятно. О потерях ничего не сказал?
— Нет.
— Свободен.
После ухода связиста майор вызвал начальника штаба и командира первой роты. Прибывшим офицерам он в двух словах изложил суть проблемы и приказал первой роте выступить на Фадзин. А уже затем попросил начальника штаба связаться с вышестоящим командованием и доложить о происшествии.
Первая рота под командованием капитана Фахана в спешном порядке погрузилась в имевшийся в распоряжении батальона автотранспорт и спустя четверть часа убыла в сторону селения Фадзин.
А в штабе началась настоящая суматоха. Один из лучших взводов батальона был отправлен накануне в разведку, о рейде знал ограниченный круг лиц, и вдруг — засада. Кто и каким образом мог слить противнику важную информацию?
Масла в огонь подлил начальник штаба. Вбежав к комбату, он выпалил:
— Я только что доложил о засаде командиру бригады. Он был очень зол и ответил, что в расположение нашего батальона вылетел заместитель начальника военной разведки полковник Хасани.
Встречать вертолет сирийской армии вышло все руководство батальона.
Винтокрылая машина подошла к селению Таиф с юго-запада. Сделав круг, пилоты выбрали площадку поровнее, зашли на нее против ветра и произвели посадку, подняв огромные клубы белесой пыли.
— Здравия желаю! — приветствовал Месед Бадар спустившегося по трапу полковника.
— Здравствуйте, — пожал тот его ладонь. — Перед отлетом мне сообщили о вашем чрезвычайном происшествии. На помощь окруженному взводу кого-нибудь послали?
— Так точно — роту капитана Фахана.
— Ясно. Я прибыл к вам по другому поводу, но сначала хочу разобраться в причинах ЧП.
Майор пригласил полковника в штаб.
— Отпустите подчиненных, — сказал тот на ходу. — Мне понадобитесь только вы, майор, и начальник штаба батальона…
Уединившись в так называемом кабинете, три офицера сели вокруг «стола» — стопки деревянных ящиков из-под патронов для крупнокалиберного пулемета. На верхнем ящике пестрела разложенная карта района с обозначением мест дислокации противника.
— Что думаете по поводу засады? — закурил полковник.
Майор с начальником штаба переглянулись.
— Случайность встречи полностью не исключаю, — вздохнул Бадар. И добавил: — Но больше склоняюсь к тому, что кто-то передал информацию о выходе взвода в разведывательный рейд.
— Согласен, — кивнул начальник штаба.
— Давайте сразу отбросим вариант со всякого рода случайностями, — решительно произнес полковник. — Мне доводилось бывать в таких ситуациях, и каждый раз в провалах был замешан кто-то из своих…
Заместитель начальника военной разведки сирийской правительственной армии полковник Хасани имел за плечами огромный боевой опыт. Его знали во всех частях и соединениях армии, уважали за ум, решительность и бескомпромиссность.
— Кто разрабатывал маршрут рейда? — спросил он.
— Мы с начальником штаба, — ответил комбат.
— Ну, в вас-то у меня сомнений нет — не первый год знаем друг друга. А кто был ознакомлен с целью рейда и маршрутом до выхода взвода?
— Только три человека.
— Вы двое — это понятно, — сразу насторожился полковник. — А кто третий?
— Заместитель начальника штаба лейтенант Тубур. Именно ему было поручено подготовить карту для лейтенанта Сайнака.
— Тубур? Не слышал о таком. Ну-ка, расскажите о нем в двух словах.
Командир батальона выдал короткую характеристику на подчиненного: возраст, послужной список, награды, черты характера. Впрочем, довольно быстро главе армейской разведки стало ясно, что командование батальона знает об Акуре Тубуре не много. Ничего удивительного в этом не было — тот появился в батальоне относительно недавно, в боях себя проявить не успел. Но и в трусости замечен не был.
— В целом мы знаем его недостаточно хорошо, — резюмировал Бадар. — Трех месяцев не прошло, как его перевели к нам из другой бригады.
— А где он сейчас?
— По вашему приказу я отпустил офицеров. Должно быть, в своем доме. Могу вызвать.
— Не нужно. Лучше проведаем его сами, — поднялся Хасани.
— Нет, Зайна, на этот раз в долг не получится. Надо заплатить.
— Почему не получится? — плаксиво тянула та, плохо проговаривая согласные звуки. — Денег совсем нет — чем платить? Как появятся — сразу отдам…
Зайна обладала необычайной красотой: милое светлое личико, тонкие брови, большие миндалевидные глаза под бархатными ресницами, пухлые щечки с детскими ямочками, длинные смоляные волосы. Погибшие родители были курдами, но она с рождения жила в центральной Сирии и хорошо знала арабский язык. Да вот беда — когда волновалась, всегда переходила на смесь арабского с курдским. Хитрющей была девицей, — так убедительно прикидывалась нищей сироткой, так чесала на своем непонятном языке, что любой пожалел бы.
Любой, только не Акур. Ее дом стоял рядом с домом Акура Тубура — сторона к стороне, и знал он ее как облупленную.
— Ты, Зайна, на жалость не дави, — посмеиваясь, не сдавался Тубур. — Я не министр социального обеспечения. Со слезами о бедности — к министру в Дамаск. А мне за ту еду, что привожу тебе раз в неделю, нужно платить…
В тот год ей исполнилось двадцать. Она была небольшого росточка, но с ладной фигуркой. Ходила, как и все селянки, ничем не выделяясь, кроме совсем уж старой одежки. До начала гражданской войны сирийская молодежь гарантированно получала бесплатное образование: с шести до одиннадцати лет — начальное, до четырнадцати — общее и до семнадцати — специальное, необходимое для поступления в университет. Зайна проучилась первые шесть лет и хотела продолжить учебу, но у родителей были другие планы. В семье катастрофически не хватало рабочих рук — один сын служил в армии, второй умер от заражения крови, третий родился инвалидом — был наполовину парализован. И вместо общей школы девушка отправилась ухаживать за кукурузой. Так и увязла в земледелии, в то время как большинство сверстниц получило общее и специальное образование, некоторые вообще уехали в Дамаск, где поступили в вузы.
