Данил Корецкий - Антикиллер-5. За своего…
А вот с Витькиными волосами не очень-то поиграешься. Поздний сынок носит прическу «милитари» – головенка почти лысая, а надо лбом короткий чубчик, напоминающий шерстку котенка. Крутая прическа, спецназовская. Это для тех, кто понимает, конечно. А кто не понял, тому он живо разъяснит, не вопрос. Вон, в Сочах один скалился-скалился, так потом весь в соплях домой убежал…
У Гусара прическа точь-в-точь как у сына, только чубчик почти седой. Он не спецназовец, он обычный мент. Бывший. Раньше работал в уголовном розыске с самим Лисом. Лис – легендарная личность, в Тиходонске его все знают и боятся. А батя с ним запросто бандюков ловил, и после работы они пили пиво. Но теперь он уже два года как в большой строительной фирме, в отделе безопасности. Батя говорит: менты бывшими не бывают. Это он намекает, что в фирме скучно и Лиса там нет, а есть одни мудаки. А Вероника говорит, что бывший мент – это как раз и есть самый правильный мент. Потому что он домой вовремя приходит, с сыном занимается и зарплата у него в три раза больше. А еще он летом с семьей в Сочи ездит, как все нормальные люди.
Гусар усмехается:
– А бандюки говорят, что правильный мент – это мертвый мент…
На это Вероника ничего не сказала. Витька тоже молчит. Ему только восьмой год, но он все понимает. В строительной фирме батя на хорошем счету, там в него никто стрелять не будет и ножиком не пырнут. И пусть на фирме скучно, но лучше так, чем как было раньше. Мать психовала, чё. С коней не слезала, орала на батю каждый вечер. Они чуть не развелись под это дело…
Проехали Архангельскую и Кулешовскую.
У Витьки на коленях карта, он следит за дорогой и считает повороты. Батя знает дорогу как свои пять пальцев, ему карта не нужна. Он говорит: ежели ты мужик, то будь ты хоть трижды двоечник, а карту должен читать, чтобы ориентироваться на местности. Вот Витька и учится. Он ведет грязным пальцем вдоль линии с надписью «М4 Дон». После Кулешовской проехали Октябрьскую, потом будет Степная. Витька шевелит губами и вполголоса проговаривает по слогам слово: «Ст… еп… н-н… а-а… я-а…». Буквы читать гораздо труднее, чем водить пальцем по карте. По русскому у Витьки безнадежный трояк. И по остальным предметам не лучше. А вот если бы сделали урок по ориентированию на местности, то он бы всех заткнул за пояс.
Батя держит баранку своим фирменным хватом – два пальца левой руки на верхней части обода – и говорит, что к следующему отпуску продаст этот «жигуль» и купит нормальную машину с климатической системой.
– И давно пора, чё! – скептически говорит Вероника.
– Джип какой-нибудь, чё! – вторит Витька.
– Так не вопрос, чё! – в тон им отвечает Гусар. – «Чероки», чё!
Вероника хмыкает.
Да, в Сочах было хорошо. Теплое море, арбузы, мороженое каждый день. С Витьки кожа два раза успела слезть, сейчас он наполовину черный, а наполовину розовый, как вареная креветка. Раньше он умел плавать только по-собачьи, а теперь еще и кролем – батя научил. Они каждый вечер гуляли по Курортному проспекту и ходили на Морской вокзал смотреть на яхты. А ужинали в кафе «Европа», где окна на набережную. Как настоящие буржуи, чё. У бати теперь денег завались. В следующий год они в Болгарию поедут куда-нибудь. На «джипе чероки»… Только сам Гусар в этом был не очень уверен.
На подъеме за Степной «жигуль» стал чихать и дергаться.
– Это бензин кончается, насос муть всякую со дна бака сосет, – объяснил Гусар Витьке. – Надо залить литров пятнадцать, как раз до дома хватит.
Вскоре показалась заправка, рядом с ней кафе. «Ветерок», – прочел Витька.
– Батя, а ты мне дашь заправить? – попросил он.
– Конечно! Ты уже большой!
Витька сам вставил пистолет в горловину бака и нажал на рычажок. Родители ушли в магазин расплачиваться за бензин, а заодно купить воды и сигарет. Витька стоял и держался за пистолет, чувствуя, как с тихим гулом бежит под его ладонью бензин. А воздух над горловиной дрожал, и в нос шибало резким и сладким – это запах дальних путешествий.
– Смотри, такой молодой, а уже лысый!.. Колись, брателла, где чалился?
Витька не сразу понял, что обращаются к нему. Он поднял голову. У соседней колонки стояла запыленная, даже цвет не разобрать, «приора», рядом – мужик и девчонка. Он по возрасту как батя, чуть младше, на бульдога похож: нос широкий, с вывернутыми ноздрями, и рот большой с опущенными углами. А девчонка еще школьница, наверное. Но уже такая – с грудью и прочими делами. Они смотрели на Витьку и скалились. Девушка жевала жвачку, быстро двигая челюстями.
– Чё? – сказал Витька.
Девушка перестала жевать и рассмеялась, будто он невесть какую глупость сморозил.
– Чё, чё, – жизнерадостно передразнила она. – Х… через плечо!
Витька даже растерялся. То, что мужики и парни ругаются матом, – это привычно. Даже у него в классе некоторые мальчишки уже загибают нецензурщину, но вполголоса и с оглядкой. А это взрослая девушка, и она спокойно, при своем папаше говорит такие слова!
Короче, он вспотел еще больше. И от растерянности повторил:
– Чё?
На этот раз она не рассмеялась даже, а просто заржала, как лошадь. А потом плюнула жвачкой в Витьку. Но не попала. Мужик недовольно поморщился и сказал ей:
– Хватит цепляться к пацану,… – и добавил: – Я быстро смотаюсь, пригляди здесь, если что.
И пошел в магазин. Витька стоял, весь красный, и соображал, что ему надо сделать или сказать. Была бы она мальчишкой его возраста, тут все было бы ясно, она бы уже каталась по асфальту, размазывала сопли и звала своих папу с мамой (этот мужик, наверное, ее отец?)… А тут все было непонятно. Она выше его почти в два раза. И сильнее, наверное. К тому же – девчонка…
Короче, он ничего не придумал, а потом она сказала:
– Ладно, ты не ссы, пацан! – Уже другим тоном, более свойским. – Просто хаер у тебя и в самом деле того, прикольный… Ты откуда едешь? Из Сочей?
Витька стал соображать, что такое «хаер». И отдирать жвачку, прилипшую к крыше «жигулей».
– Ну, из Сочей, – пробурчал он.
– Так мы тоже из Сочей! Понравилось?
Жвачка плохо отдиралась. Крыша была горячая, и жвачка тоже была горячая, липкая и противная.
– Ну, – сказал Витька. Он чуть было опять не сказал «чё», но вовремя сдержался.
– А мне не понравилось! – радостно сообщила она. – Говняный город! И море тоже говняное! Больше хрен когда туда поеду!
– Ну и дура, – вырвалось у Витьки.
Она только ухмыльнулась.
– Я тебя сейчас бензином оболью и подожгу, – сказала она. – Не веришь?
Витька, в общем-то, поверил. Не на все сто процентов, но почти. Такая сможет.
– А у меня батя – мент! – выпалил он. – У него пистолет есть! Он тебя убьет сразу!
Она ухмыльнулась еще шире:
– Настоящий пистолет?
– А какой еще! Настоящий!
– Брешешь и не краснеешь, пацан…
– И не брешу! – распалился Витька. Он сам уже почти поверил в то, что говорит. – Вон, в бардачке лежит! «Макаров»! Полная обойма!
– Покажи.
Девушка уже не улыбалась. Глаза прищурила, и губы у нее как-то искривились, будто она собралась опять плюнуть в него. Витька растерялся, хотел было соврать еще что-нибудь, но тут из «приоры» вышла женщина. Она оперлась рукой на открытую дверцу и сказала:
– В чем тут дело?
– Пацан говорит, у них ствол в машине, – вполголоса сказала девушка, почти не разжимая губ.
Женщина внимательно посмотрела на Витьку. Они чем-то были похожи, эта женщина и эта девушка. И обе они Витьке очень не нравились. Не потому что они какие-то страшные там, некрасивые. Даже наоборот. Он подумал, что у девушки, наверное, много поклонников, которые звонят ей по телефону и просят ее о свидании. А она им, конечно, говорит всякие нехорошие слова, а иногда обливает бензином и поджигает… И у мамаши тоже, наверное, поклонники есть. Только она их съедает живьем, как паучиха. Ей и поджигать никого не надо.
– Да нет там никакого ствола, – сказала женщина, продолжая разглядывать Витьку. – Где твои родители, пацан?
Голос у нее певучий, мягкий, как кошачье мурлыканье. Только у Витьки почему-то задрожали колени.
– Они сейчас придут, – тихо проговорил Витька.
– Что? – переспросила она.
Витька с ужасом понял, что если опять раскроет рот, то обязательно расплачется.
– Он говорил, что его пахан – мент, – тихо прокомментировала девушка.
– Да кончай ты. Сдурела, что ли? Малой штаны обоссал с перепугу, горбатого тебе лепит, а ты ведешься…
– Так я залезу и гляну.
– Я тебе гляну. Садись в машину.
Девчонка что-то тихо ответила, Витька не услышал.
– Я сказала, садись в машину, – повторила женщина.
И тут она коротким ударом, почти без замаха, ударила девчонку по лицу. У той даже дернулась голова. А ее мама сама села в машину и дверцу захлопнула.
Девчонка сплюнула на асфальт, растерла кроссовкой. Посмотрела исподлобья на Витьку.
– Ну, чего вылупился, убогий?
И тут он с огромным облегчением увидел, как из магазина вышли отец с мамой. Лица такие родные и добрые, прямо камень с души свалился.
