Александр Тамоников - Война не по правилам
Обзор книги Александр Тамоников - Война не по правилам
Александр Тамоников
Война не по правилам
Все изложенное в книге является плодом авторского воображения. Всякие совпадения случайны и непреднамеренны.
А. ТамониковГлава первая
Резиновая лодка с двумя гребцами и пассажиром медленно шла по реке Пяндж. Передний гребец внимательно всматривался в афганский берег. В этом месте река была широкой, спокойной, легкий ветер создавал небольшие волны, которые, пенясь, бились о скалы. Впереди слева дважды мигнул фонарь. Гребцы обогнули каменный выступ, завели лодку в затон, и она тут же уткнулась в участок пологой каменной суши. Пассажир вышел на берег. Из темноты тут же появился другой человек с фонарем.
— Ну, здравствуй, Семен Павлович! — воскликнул он.
— Здравствуй, Леша, или к тебе сейчас следует обращаться Азад?
— Да как удобней, майор.
— Генерал-майор, Леша, генерал, правда, в запасе.
— Я знал, что ты получишь лампасы. Ты всегда добивался того, чего хотел.
— И того, кого хотел. Но все это в прошлом.
— Прошу за мной.
Они, генерал-майор Глобин Семен Павлович, во время войны в Афганистане, а точнее в 1982–1984 годах, служивший в боевом полку начальником службы ракетно-артиллерийского вооружения (РАВ), и Азад Рани, он же бывший начальник склада службы, бывший прапорщик Советской армии Рубанко Алексей Викторович, начали подъем по узкой горной тропе. Оба в то далекое время активно сотрудничали с душманами, через переводчика — местного жителя — снабжая врага вооружением и боеприпасами. Однажды сделка сорвалась, службой РАВ заинтересовались особисты. Пришлось организовать побег Рубанко к друзьям-душманам и валить «коммерческую» деятельность на него. Избавившись от начальника склада, Глобин выкрутился, отделался строгим выговором за халатность. Но даже выговор не успели занести в личное дело майора, так как он практически тут же заменился. В Союзе его, кавалера двух орденов Красной Звезды, не преследовали. Все темные дела остались в Афганистане, и он сделал неплохую карьеру, дослужившись до должности начальника управления РАВ одного из центральных военных округов и получив генеральское звание. Глобин не знал, как сложилась судьба его бывшего подчиненного.
— Судя по всему, Леша, ты здесь неплохо устроился?
— Неплохо. У меня свой дом в Кандараме, работа прибыльная у важного человека, Абдуллу еще не забыл? Имею трех жен.
— Его забудешь. Говоришь, имеешь трех жен? Почему не четырех? Вам же позволено иметь четырех жен?
— Четвертая подрастает. Ей только одиннадцать лет, Семен Павлович. Исполнится двенадцать, заберу ее к себе. Девочка из бедной семьи, калыма особого не потребуется.
— Тебе сколько лет, Леша?
— Пятьдесят два.
— И что ты будешь делать с двенадцатилетней женой?
Бывший прапорщик, а ныне помощник руководителя террористической организации «Халифат», рассмеялся:
— А что делают с женами, Семен Павлович?
— Но она же ребенок.
— Здесь женщинами становятся быстро.
— А сколько же тогда лет твоей первой жене?
— Старшей! Старшей, генерал, сорок пять.
— И детей, наверное, куча?
— Восемь. Пять сыновей, три дочери. Двое парней уже служат в организации, две дочери замужем. Неплохо устроил. Их мужья — достойные, обеспеченные люди. Но не все и сразу я получил, Семен Павлович, после того как ты, повесив на меня все наши общие дела, заставил бежать к афганцам. Поначалу тяжело было. Пришлось воевать. Был дважды ранен. Думал, сдохну здесь, но Всевышний услышал мои молитвы. Горбачев вывел войска, на смену им пришли талибы. Вот тогда я начал свою карьеру. Но это длинная история. Да и не хочу я вспоминать прошлое. Жить надо настоящим. А оно меня вполне устраивает.
— На родину не тянет? — спросил Глобин.
— Какую родину? — усмехнулся Рубанко. — Где та родина, что послала меня сюда? Ее нет. Нет Союза, родственников тоже нет. Был брат в Украине, но, если даже жив, я его все равно не узнаю. И не нужен он мне, так же как и я ему. Так что, генерал, если что и считать родиной, то для меня это Афганистан. А чего по нему тосковать, если я здесь живу?
— Логично.
— Так, я сейчас включу фонарь, дальше тропа круче и извилистей, слева будут обрывы, иди нога в ногу за мной и прижимайся к скале.
— «Гюрза» со скалы не ударит?
— «Гюрза» нет, а вот кобра может, но она предупреждает о нападении, или забыл?
Рубанко включил фонарь. Особенно сложный и опасный участок до плато, где находился кишлак Ямар, прошли молча. Выйдя на ровное место, Глобин облегченно вздохнул:
— Не в мои годы, Леша, подобные экстремальные дела.
— Однако ты ведь приехал? Но успокойся, скоро отдохнем, поедим, а дальше уже на машине поедем.
— Погоди, я перекурю, часов пять не курил.
— Курение — очень вредная привычка, а здесь, у нас в организации, карающаяся сурово. За глоток спиртного и затяжку табака можно головы лишиться.
— А как же «дурь»? Анаша?
— Это не табак. Впрочем, и за анашу можно пострадать.
— Так что, прикажешь не курить, не пить?
— Вообще-то ты не член организации, не мусульманин, на тебя наши законы не распространяются, тем более ты гость самого Абдуллы Мирзади. И все же лучше придерживаться местных традиций. А приказывать тебе я не мог ни в восьмидесятые, ни сейчас.
Глобин повертел в руках сигарету, сплюнул на камни, вложил ее обратно в пачку.
— Успеем. Куда дальше-то?
— Тут недалеко, первый дом справа от единственной улочки. Кишлак небольшой.
— В Ямаре у тебя тоже свой дом?
— Нет, это дом организации. Здесь мы встречаем гостей из-за речки.
— И что, много таковых?
— Достаточно, особенно из Таджикистана.
Они подошли к глиняному невысокому забору — дувалу, обошли его и через калитку массивных деревянных ворот вошли во двор крепкого каменного одноэтажного дома. Перед домом под развесистой кроной старого дуба — обложенный коврами топчан, рядом колодец. Слева и справа — хозяйственные постройки, за домом низкорослые яблони, заросли винограда, под навесом песчаного цвета — американский внедорожник «Хаммер».
— Это и есть та машина, на которой поедем дальше? — указал на него Глобин.
— Да, не нравится?
— Почему? Уж лучше нашего «УАЗа».
— Не скажи, это смотря где. В некоторых местах без наших добрых «уазиков» не обойтись. Но в «Хаммере», согласен, гораздо более комфортно. Умеют янки делать машины. В России-то сейчас что выпускают?
— Не спрашивай. Гонят то, что и раньше. В общем, хрень полную.
— Ну и ладно.
У ворот Рубанко и Глобина встречал афганец в камуфлированной форме.
— Раньше душманы в национальных одеждах ходили. Воевали в своих шароварах, рубахах и чалмах. Теперь же натовскими костюмами не брезгуют, — усмехнулся отставной генерал.
— Здесь много что изменилось.
Встречавший слегка поклонился, и Рубанко представил его:
— Гамал Атияр, заместитель командира боевой группы организации.
— Рад приветствовать вас, господин генерал, — неожиданно на чистом русском сказал Атияр, протянув Глобину руку.
Тот удивленно посмотрел на афганца и неуверенно проговорил:
— Тоже, что ли, земляк?
— Нет, господин генерал, я пуштун, просто учился в России, вот и выучил язык.
— И в каком это вузе так учат говорить по-русски?
— В специальном, где готовят переводчиков.
— Понятно.
— У нас все готово, Гамал? — поинтересовался у афганца Рубанко.
— Да, Азад. Хозяин дома пожарил мясо, только занесли казан в дом, его жена занимается зеленью.
В воздухе действительно витал аромат жареного мяса.
— Беджан здесь?
— Где же ему быть?
— Тогда — в дом!
Троица подошла к дому. На коврике у дверей все сняли обувь, прошли в большую комнату, пол которой был покрыт дорогим, ручной работы ковром. Посередине застелена клеенка, вокруг нее разложены подушки. В углу — старый шкаф, груда одеял, окна прикрыты занавесками, и только на тумбочке единственные предметы современного мира — новый ноутбук и спутниковый телефон с широким и длинным стержнем-антенной.
Наконец появился хозяин дома.
— Али Харсал, — представил и его Рубанко.
— Ассолом аллейкум, мы всегда рады гостям, — поклонился афганец. — Устраивайтесь, пожалуйста, уважаемые, жена сейчас принесет чай. А немного позже и мясо молодого барашка, которого зарезал только для вас.
— Хоп, Али, — кивнул Рубанко, — поторопись, пожалуйста. Времени до утра мало, а гостю, да и нам всем, отдохнуть перед длинной дорогой надо.
— Конечно, господин Рани.
Глобин все понимал, он даже разговаривал на фарси и пушту, правда, далеко не так чисто, как Гамал Атияр по-русски, но общаться мог.
Харсал ушел, тут же появилась женщина, закутанная во все черное. Только из прорезей платка были видны ее черные, как и одеяние, глаза. Она поставила на клеенку чайник, пиалы, чашку со сладостями. Рубанко разлил чай.
