Виктор Доценко - Золото Бешеного
Обзор книги Виктор Доценко - Золото Бешеного
Виктор Доценко
Золото Бешеного
«Гибель» Савелия
Небольшое старинное здание довольно странно смотрелось между современными высотками, однако человек, впервые оказавшийся здесь, ни за что не прошел бы мимо: он обязательно остановился бы и долго рассматривал старинную лепнину, созданную рукой мастера.
Заинтересовался бы прохожий и редкими посетителями, что, взойдя на мраморное крыльцо с огромными дубовыми дверями, не дергают за ручку, а нажимают кнопку звонка и терпеливо ждут, когда им откроют. Как правило, ждать приходится недолго: дверь мягко открывается и на пороге вырастает внушительная фигура дежурного. Он быстро, но внимательно рассматривает протянутое ему удостоверение, после чего делает шаг в сторону и пропускает визитера.
Естественно возникает вопрос: отчего это странное строение столь тщательно охраняется? Может, это государственное режимное предприятие или какая-то коммерческая структура, ревностно оберегающая свой покой от нежелательной публики? На самом деле это просто медицинское учреждение, хотя и не совсем обычное, потому как со дня своего основания находится под надзором Органов. Здесь меняют внешность человека, проще говоря, делают пластические операции.
Первое, что бросается в глаза внутри этой странной больницы — идеальная чистота широких коридоров, ковровые дорожки на полу, огромные фикусы и мертвая тишина. Но вот в конце коридора появилась стройная миловидная медсестра лет двадцати пяти, толкая перед собой небольшой столик на колесиках с лекарствами.
— Неужели уже прошло три часа, Лидочка? — раздался низкий мужской голос, как только медсестра отворила дверь первой палаты. Лицо пациента было полностью забинтовано.
— И как вам удается так точно определять время? — с улыбкой произнесла девушка. — Для меня оно тянется, как свежая резина.
— Почему свежая? — не понял пациент.
— А старая может лопнуть в любой момент! — Она заразительно рассмеялась. — Вот, примите вашу микстурку, Иванов.
— Слушаюсь, товарищ командир! — Не вставая с кровати, он откозырял, затем взял протянутое лекарство, чуть сдвинул бинт, открывая рот, опрокинул стаканчик и крякнул: — И когда только все это кончится?
— Доктор сказал, что вам уже совсем скоро снимут бинты, а после этого день-два и домой.
— Дай Бог! — Он тяжело вздохнул.
— Ладно, пойду дальше. Хорошего вам настроения!
— Спасибо! А вам меньше забот… Улыбнувшись на прощание, девушка весьма грациозно выкатила из палаты столик, прикрыла за собой дверь и подошла к следующей палате. Там лежало двое. Один с синюшным лицом — видимо, только что прооперирован. Лицо другого, изрезанное многочисленными шрамами, придавало ему свирепый вид. Похоже, ему не больше двадцати. При взгляде на него сердце прямо-таки кровью обливалось.
— Как самочувствие, товарищ Конюхов? — участливо спросила девушка, склоняясь над больным с синюшным лицом.
— Спасибо, фигово! — привычно ответил тот и чуть слышно простонал.
— Все еще побаливает?
— Тянет, мочи нет!
— Ничего, сейчас я дам микстурку — сразу полегчает.
— Ненадолго, — обречено заметил Конюхов.
— А потом еще…
— Вашей микстурки хватает на час, не больше, а следующую получаешь только через три часа, — обиженно прогундосил пациент.
— Надеюсь, вы не хотите осложнений? — вздохнула медсестра.
— Ни боже мой! Мне еще и сорока-то нет, да и не женат опять же: хочется приличную женщину найти.
— Тогда терпите.
— Терплю! — кивнул Конюхов и приоткрыл рот, словно птенец в ожидании корма.
Девушка ловко влила ему обезболивающее и сострадательно добавила:
— Постарайтесь заснуть…
— Спасибо, милая!
— А как со мной, сестричка, не решили еще? — спросил парень со шрамами.
— Больно шустрый вы, Петров: только вчера поступили и уже торопитесь! Дня три-четыре уйдут на анализы, потом день-другой на подготовку… — Девушка развела руками. — Так что наберитесь терпения. Где ваша баночка?
— Так ее утром нянечка забрала.
— Вот как? Странно, а в журнале не отметила… — Она пожала плечами. — Хорошо, разберемся! Успокоительного дать?
— Нет, спасибо, я совсем не нервничаю.
— Тогда всего доброго! — Девушка покинула палату, на пороге едва не столкнувшись с очередным пациентом с перебинтованным лицом. — Сидоров, вы что, забыли? Сейчас идет раздача лекарств.
— Извини, сестричка, засиделся совсем: размяться захотелось! — несколько сконфуженно прозвучал из-под бинтов голос Савелия Говоркова.
— Может, здесь отоваришь?
— Ладно уж, в порядке исключения… — Девушка кокетливо улыбнулась и протянула ему пакетик с таблетками и мензурку с водой. — Как самочувствие-то? Кстати, все хотела спросить, у вас что, осложнение произошло?
— Осложнение? — удивленно переспросил Савелий. — С чего ты взяла?
— Да так, брякнул кто-то… — Она пожала плечами. — К нам частенько привозят с осложнениями: кто-то напортачит, а мы отдувайся!
— Нет, со мной все гораздо проще: в вашей клинике моя родственница работает.
— Старшая сестра, что ли?
— А ты глазастая! — усмехнулся Савелий.
— Будешь тут глазастой: только вы поступили — моя смена тогда была, — вызывает меня Марина Михайловна и говорит: «Головой за него отвечаешь!» Ну, думаю, какая-то шишка на ровном месте…
— А ты меньше думай, и все будет в порядке. Так что… — Он сглотнул горькие таблетки и, глубоко вздохнув, продолжил: — … физически самочувствие более чем, а вот морально… Хоть бы зашла поболтать, а то со скуки сдохнуть можно!
— Извините, Сидоров, но это категорически запрещено! — Она как бы извинялась, давая понять, что ей и самой не нравится это глупое правило. — А если вам уж так поболтать захотелось, зайдите в первую палату: там старичок лежит, тоже совсем один, глядишь, и поддержите друг друга! — Она подмигнула и заторопилась по коридору, виляя пышными бедрами, потом как бы случайно остановилась за колонной и осторожно подала ему знак. Савелий мгновенно сообразил: это из-за телекамер, натыканных в этой больнице повсюду. Подыгрывая девушке, он с беззаботным видом, словно прогуливаясь, подошел к ней, и сестра быстро сунула ему записку. Савелий тут же направился в сторону первой палаты.
Собственно говоря, он и сам толком не знал, зачем ему идти к этому «одинокому старику», хотя ему было интересно, с какой стати старик решился на пластическую операцию.
Подлечившись после ранения, полученного в зоне под названием «Райский уголок», он вновь вернулся к давно задуманному плану — инсценировать свою гибель, чтобы сбить со следа врагов, и начать бороться с ними уже с новым лицом. Подходящий случай не представлялся долго. Аварии и катастрофы в Москве происходили ежедневно, но были невелики, и незаметно «внедриться» в них было невозможно.
Лишь через двенадцать дней после ухода Савелия в «подполье» человек генерала Богомолова сообщил о трагедии под Москвой в районе Домодедово: с моста, под которым проходила железная дорога, прямо на пассажирский вагон свалился панелевоз с грузом. Судя по всему, водитель не справился с управлением.
По распоряжению Богомолова место трагедии было мгновенно оцеплено спецподразделением, допускались только врачи. Особого удивления это ни у кого не вызвало в связи с многочисленными предостережениями в прессе о возможных провокациях со стороны чеченских боевиков.
Нельзя было терять ни секунды, и Савелий вместе с талантливым гримером из спецотдела Богомолова принялся за работу. Через пятнадцать минут Савелия можно было отправлять на место происшествия. Мастер-гример потрудился на славу. Даже при ближайшем рассмотрении «ранения» Савелия выглядели смертельными: огромная рваная рана на голове, рука с обрывками мышц и жил… специальное устройство, приводимое в действие самим Савелием, выдавало такое «кровотечение», что вздрагивали даже посвященные. Богомолов в изумлении покачал головой и, глубоко вздохнув, сказал:
— Отличная работа, даже смотреть страшно! Ладно, давай прощаться, Савелий Говорков, думаю, что никто и никогда тебя уже не увидит… — Он перехватил недоуменный взгляд Воронова и улыбнулся: — Я имею в виду его внешность… — Генерал крепко обнял Савелия и отечески похлопал по спине: — Удачи тебе, капитан!
— Спасибо, Константин Иванович! — Савелий вздохнул и повернулся к Воронову: — Что-то грустно, братишка…
— И неудивительно! — Воронов подмигнул, повернулся к Богомолову: — Он же, Константин Иванович, свое тридцатилетие не успел отметить: четырех дней не дотянул! — Он тоже обнял Савелия. — Заранее не поздравляют, поэтому могу только пожелать всего самого доброго и заверить, что все будет хорошо. Понял? — спросил он шепотом.
— Конечно, Андрюша. Спасибо, братишка!
— Ладно, мужики, хватит нюни разводить, — вмешался генерал. — В машину, и действовать точно по плану! В клинике никто ничего не знает, в случае крайней необходимости обращайся к старшей сестре Марине Михайловне Садовниковой: это наш человек! Кстати, называй ее своей дальней родственницей.
